Анна Антоновская - Базалетский бой (Великий Моурави - 5)
Ус, лицо лимонное
Тешит, охо
хой!
Удержал бы еле я,
Да тюрбан пустой!
Оделия, оделия, оделил,
ой!
- Вай ме! Царь Симон!
Визг, крики, вопли неслись отовсюду. Не любим был этот царь, вассал персидского шаха, но его гибель была уж слишком проста - будто орех смахнули с ветки. Оборвался говор, замер смех. Потрясенные тбилисцы, онемев, смотрели на арагвинцев, несущихся в пляске перед конем Зураба и орущих, как одержимые.
- Не кажется ли тебе, дорогой, что Зураб не совсем обрадовал тбилисцев? - шепнул Джавахишвили, поравнявшись с Цицишвили.
- Ничего, привыкнут!
Палавандишвили заботливо оглядел поезд картлийских князей - увы, далеко не полный. Хоть и были все владетели оповещены Зурабом о въезде царя Теймураза в стольный город Картли, но прибыли не все. Особенно заметно отсутствие фамилии Мухран-батони.
Духовенство с крестами и хоругвями держалось отдельной группой. Феодосий в богатой рясе и с алмазным крестом на груди восседая на золотистом жеребце.
Внезапно Зураб натянул поводья. Воздух наполнился изумленным гулом. Широко распахнулись Авлабарские ворота.
- Вай ме! Царь Теймураз!
Резкие выкрики, возгласы, истерический хохот - и властное:
- Ваша! Ваша светлому царю!
- Ваша победителю Исмаил-хана!
- Ваша! Ваша! Ваша-а-а!
- Победа! Победа князю Зурабу Эристави, освободителю трона Багратиони! - надрывался Квели Церетели, подталкивая Магаладзе.
- Ваша! - заорал Магаладзе, подталкивая Гурамишвили.
Толпы беспокойными валами перекатывались через площадь. Ошеломленные горожане будто потеряли себя, - они наталкивались друг на друга, охали, кого-то проклинали.
Царь Теймураз, окруженный кахетинским духовенством, своей свитой, князьями, телохранителями, едва был виден. За пышном кавалькадой тянулись две тысячи арагвинцев - тех самых, которые сопровождали из Тбилиси в Кахети Хосро-мирзу и Иса-хана.
Словно обезумели арагвинцы - неистовствуя, горланили, под гром дапи и пронзительные звуки зурны неслись в пляске вокруг царя.
- Ваша! Ваша царю Теймуразу!
Не зная, радоваться или пугаться неожиданностей, амкары, сняв шапки, нерешительно вторили княжеским дружинникам:
- Победа! Победа светлому царю Теймуразу!
Наклонив шест, Зураб сдернул с копья голову царя Симона, швырнул к ногам коня Теймураза и зычно крикнул на всю площадь:
- Царь царей! Победитель шахских ханов! Прими от преданного тебе князя Зураба Эристави Арагвского подарок, обещанный за прекрасную Нестан-Дареджан!
- Победа, дорогой Зураб! - растроганно ответил Теймураз и трижды облобызал своего зятя.
Внезапно, не отдавая себе отчета, амкар Сиуш громко вскрикнул:
- Победа! Ваша светлому царю Теймуразу!
Подхватив приветствие, амкары высоко подбросили папахи.
- Победа! Ваша светлому царю Теймуразу!
Квели склонился к Джавахишвили:
- Не кажется ли тебе, друг, что жена Зураба забыла приехать?
- Кажется другое; Зураб забыл, что Дареджан терпеть его не может!
- Над чем смеетесь? - Качибадзе подъехал к ним. - Э! О! Зураб!
И князья снова расхохотались. Встретив суровый взгляд Палавандишвили, Качибадзе изрек:
- Время печали прошло, сына я нашел здоровым. Сейчас начнем радоваться.
- Воцарению Зураба Эристави?..
- Что делать, дорогой! - шепнул Пануш удрученному Вардану. - Голова Симона - его добыча, праздник в Тбилиси - его веселье!
Зураб, медленно оглядев кахетинских князей, почтительно сказал царю:
- Пусть моя жена, прекрасная Нестан-Дареджан, знает: Зураб Эристави всегда верен данному слову. Но почему солнцеликая не последовала за тобою?
Теймураз подавил смущение и, следуя по убранной усердными гзири улице, быстро ответил:
- Царица Натия и Дареджан пожелали остаться в Телави до моего воцарения в Картли.
- Ты, царь царей, уже воцарился. Тебя с покорностью и радостью ждут князья Картли.
- Вижу! Но почему их так мало здесь?
- Не успели... всех оповестить. Об этом не тревожься, мой царь. Тебя ждали, как весну.
- И азнауры тоже? Что-то ни одного не вижу. Где Саакадзе?
- Заперся во владениях ахалцихского Сафар-паши. Его сейчас нетрудно уничтожить.
Теймураз пытливо оглядел тбилисцев, мимо которых проезжал. Не заметив ни особой радости, ни печали, он тихо сказал:
- Тбилиси пока принадлежит Георгию Саакадзе. Но - знай, князь, - должен принадлежать мне!
Под оглушительную зурну, под удары дапи, под звуки колоколов царь Теймураз властно направил коня к Метехи - замку династии Багратиони.
В очищенном и убранном Метехи царя Теймураза Багратиони уже ждал католикос с епископами, архиепископами, архимандритами, со всем белым и черным духовенством.
И снова всю ночь тбилисцы слышали праздничный рев, перехлестывающий через стены Метехи. Снова изумлялись случившемуся и горестно шептали: "Неужели опять настало время кровавых дождей?"
Угрюмо молчали каменные великаны.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
- Услади, раздумчивый Али-Баиндур, мой слух признанием: с какого скучного часа ты потерял нюх и не чувствуешь веселой наживы?
- Недогадливый Юсуф-хан, разве возможно терять то, что услаждает душу? Святой пророк не любит поспешности. Ночь размышлений дает день жатвы. Начальные часы беседы - только ростки несозревшего плода.
- Если аллах наградил меня понятливостью, то ты только завтра дашь согласие разбогатеть, не потеряв на этом и касбеки.
- Мой духовный брат угадал. Сегодня я отягощен плодами Гурджистана... Шайтан Теймураз снова осмелился нарушить повеление шах-ин-шаха!
- А шах-ин-шах, слава Хуссейну, снова изгонит упрямца.
- Скажи, почему тебя больше, чем Караджугай-хана, тревожит Кахети?
- Мохаммет подсказывает такой ответ: Али-Баиндур, а не Караджугай, торчит, как дервиш у гробницы, в пыльном Гулаби. А наслаждаться в блестящем Исфахане сможет Баиндур-хан только тогда, когда царь Луарсаб или выполнит желание "льва Ирана", или оборвет нить жизни раньше, чем придут ему на помощь ножницы костлявой ханум.
- Но разве в твоем ханэ мало ножниц?
- В Давлет-ханэ не меньше ханжалов, и копий, на которых могут торчать головы ослушников "льва Ирана", в чьих руках жизнь пленного царя, да испустит он последний вздох при заходе солнца! Но, кажется, святой Хуссейн сжалился надо мною: вчера от князя Шадимана прибыл гонец с посланием ко мне и к Баака, сторожевой собаке царя Луарсаба. Когда утром сарбазы известили о твоем появлении, я радостно подумал: сам аллах поставил на моем пороге опытного советника. Пока ты будешь наслаждаться кальяном...
- Ты отуманишь меня смыслом послания царю Луарсабу?
- О хан! Ты угадал, как угадывает счастливая судьба желание правоверного.
- Не обрадовал ли тебя подарком везир Шадиман?
Долго и жадно рассматривал Юсуф-хан резной ларец из слоновой кости, на дне которого перстень, окаймленный розовым жемчугом, излучал изумрудный огонь. Беспокойная мысль, что этот перстень удивительно подошел бы к его большому пальцу на правой руке, мешала Юсуфу сосредоточить внимание на послании. Не волновала хана мольба Шадимана к Баака уговорить царя Луарсаба покориться шах-ин-шаху и, приняв мохамметанство, вернуться, дабы изгнать Теймураза, воцарившегося в Кахети. Не волновали уверения Шадимана в том, что действия Теймураза губительны. Как раз на этом месте чтения Юсуф решил, что лучше, пожалуй, надеть кольцо на средний палец, а не на большой, заметнее...
И когда Баиндур, одолев послание, спросил, каково мнение Юсуфа, тот задумчиво проговорил: "Аллах свидетель, на большом пальце левой руки еще заметнее будет".
Баиндур промолчал, боясь показаться невеждой, но в полночь призвал Керима и потребовал разгадки.
- Неизбежно мне подумать не долее базарного дня.
- Что? - взревел Баиндур. - Ты думаешь, я поднял себя с мягкого ложа для твоих размышлений? - и указал на песочные часы: - Вот твой срок!
Керим вздохнул: песка в верхнем шаре не больше чем на пять минут! "Любой мерой узнаю, зачем приехал собака-хан! Не с тайным ли поручением? Да отвратит аллах злодейскую руку от царя Луарсаба! Выведать! Выведать, хотя бы с помощью услужливого шайтана, для чего оторвал меня гиена-хан не от мягкого ложа, а от жестких мыслей! Да будет жизнь светлого царя Луарсаба под покровительством Мохаммета!" Последняя песчинка упала из узенького горлышка на золотистый бугорок. Керим просиял:
- Святой Хуссейн, сжалившись над моими скудными мыслями, подсказал истину. Юсуф-хан, боясь прямых слов, намекнул, что ты, хан из ханов, одним пальцем даже левой руки можешь помочь ему в большом тайном деле.
- Керим! О Керим! Ты угадал! - хан недоверчиво взглянул на Керима: "Не хватает, чтоб этот сын сожженного отца заподозрил меня в тупоумии". - Я хотел проверить тебя, Керим, ибо сразу, без помощи Хуссейна, разгадал...
- О Аали? Кто думает иначе? Ведь Юсуф-хан к тебе прискакал? И не за одним пальцем левой руки... Может, ему и двух рук не хватит!
