Людвиг Стомма - Недооцененные события истории. Книга исторических заблуждений
В колониальные времена рабство в основном было патриархальным, особенно на Севере и в тех районах Юга, где эксплуатация негритянского труда в земледелии не давала большого эффекта. В дальнейшем, с расширением мирового сбыта продуктов Юга — табака, риса, индиго и особенно с ростом производства хлопка в первой половине XIX столетия, эксплуатация рабского труда приняла более жестокий характер. Маркс констатирует: «Хлопчатобумажная промышленность, введя в Англии рабство детей, в то же время дала толчок к превращению рабского хозяйства Соединенных Штатов, более или менее патриархального до того времени, в коммерческую систему эксплуатации». Историческая тенденция развития плантационной системы, начиная с основания колоний в Джеймстауне и до гражданской войны, была направлена на освоение резко выраженных капиталистических методов землевладения, эксплуатации труда, производства для сбыта на мировом рынке, учета и торговли. Плантационный рабовладельческий строй породил свой примечательный тип классовой дифференциации, при котором на вершине общественной пирамиды находилась группа крупных землевладельцев, чьи владения все больше увеличивались. Эрик Берт показывает, что если между 1626 и 1632 годами средняя ферма в Виргинии имела земельную площадь в 65 гектаров, а крупнейшая — свыше 400 гектаров, то к периоду 1695–1700 годов размер средней фермы вырос до 280 гектаров, а крупнейшей — почти до 5,5 тысячи гектаров. Аналогичную тенденцию можно было обнаружить и в других районах плантационного Юга. Мелких фермеров, число которых было велико, выживали с их земель и оттесняли в каменистые горные районы или на песчаные земли, поросшие хвойными лесами. Промышленники еще не играли значительной роли в экономике, и даже роль местных торговцев была сравнительно невелика, так как большинство плантаторов приобретало все необходимое для себя и своего хозяйства непосредственно в Нью-Йорке или Лондоне. Население, принадлежавшее к среднему классу — врачи, юристы, писатели, учителя и т. д., — было немногочисленным и рассредоточенным. Пролетариат из числа белого населения был также весьма невелик: почти все основные работы на Юге, требующие применения как квалифицированного, так и неквалифицированного труда, выполнялись черными рабами. В результате городские поселения развивались слабо; даже центры колоний на Юге обычно представляли собой небольшие поселки. В 1770 году единственным городом на Юге, насчитывавшим более 8 тысяч населения, был Чарлстон в Южной Каролине.
Плантационный экономический строй породил дифференциацию и среди самих рабов. «Негры, работавшие в качестве прислуги в богатых домах, находились в относительно привилегированном положении… Далее следовали рабы, владевшие какой-либо специальностью… Негры, имевшие квалификацию плотников, медников, кузнецов и колесников, нередко достигали такого овладения мастерством, что их хозяева-рабовладельцы сдавали их внаем, что вызывало большое недовольство конкурировавших с ними белых ремесленников и наемных рабочих. На последнем месте находились рабочие плантаций, которые жили в примитивных хижинах, питались солониной и были одеты в рубища». Домашняя прислуга и мастера из числа рабов жили лишь немногим лучше, чем полевые рабочие.
К концу колониального периода в колониях насчитывалось некоторое количество свободных негров; их было, вероятно, не более 50 тысяч. Одни из них сами выкупили себя из рабства (при помощи денег, накопленных из жалованья, которое они получали от своих хозяев, или из заработков на стороне), другие получили свободу в качестве награды за какой-нибудь геройский поступок, третьи были отпущены на свободу своими более человечными хозяевами. Политический статус свободных негров оставался довольно непрочным, особенно на Юге. Можно сказать, что свободные негры стояли лишь одной ступенью выше рабов. «Правовое положение этих людей представляло собой аномалию. На Юге на них распространялось действие всякого рода ограничительных законов». Обычно, хотя и не всегда, они не допускались к голосованию, не могли давать свидетельских показаний на суде в делах, касающихся белых. Свободные негры не могли жениться на белых и вообще должны были поступать чрезвычайно осмотрительно в своих отношениях с белыми. В Мэриленде и Джорджии освобожденный негр мог быть снова обращен в рабство только за переход границы невольничьего штата или за супружество с рабыней. Известно много случаев, когда свободных негров похищали, чтобы продать в рабство.
<…>
14. Рабство в Америке в середине XIX столетияПередышка в национальной борьбе по вопросу о рабовладении, последовавшая за компромиссом 1850 года, была весьма непродолжительной, и соперничающие силы вскоре вновь столкнулись в острой схватке. Эта передышка была менее продолжительной и менее спокойной, чем затишье, последовавшее за компромиссом 1820 года, так как основные противоречия между борющимися классовыми силами были намного острее и поэтому могли скорее привести к взрыву. Используем этот промежуточный период, чтобы глубже исследовать систему рабовладения, которая была яблоком раздора во все углубляющемся национальном экономическом и политическом конфликте.
Система рабства в США была обречена на гибель историей по трем основным причинам: во-первых, она являлась нетерпимой более помехой для свободного развития американского капитализма, во-вторых, она была архаичной и непроизводительной системой ведения сельского хозяйства, все более неуместной в современной капиталистической Америке, и, в-третьих, она полностью отрицала все человеческие права и являлась угрозой для благосостояния и свободы широких масс трудящихся, как белых, так и негров.
В нашем изложении мы до сих пор касались главным образом первой причины этих противоречий, то есть конфликта между промышленниками и плантаторами по таким основным вопросам, как контроль над национальным рынком, вопрос о тарифе, о распределении земли и вопрос о распределении политической власти между штатами и федеральным правительством. В конечном счете, эта борьба достигла такой степени напряжения и ожесточенности, что силам, выступавшим за промышленное развитие страны, пришлось бороться за свое существование, защищаясь от натиска плантационно-рабовладельческой системы. Что же касается экономической несостоятельности рабовладельческой системы, то это противоречие мы рассмотрим, когда будем изучать две основные экономические и политические силы, противостоявшие друг другу накануне гражданской войны. Здесь мы ограничимся исследованием третьего основного противоречия: вопроса о человечности — или вернее бесчеловечности — и антидемократичности рабовладельческой системы.
Жестокая эксплуатация
В наши дни целые сонмы писак как на Севере, так и на Юге пытаются затушевать ужасы рабовладения и изобразить его в виде системы благоденствия. Согласно их описаниям, хозяева окружали своих рабов заботой и даже любовью, а те вели праздную, беззаботную жизнь. Эти взгляды действительно получили широкое распространение в кругах консервативной буржуазии, которая, по-видимому, черпает свои представления о рабстве из полных тоски о прошлом песенок Стивена Фостера. Но действительность была совсем иной. Рабство было убийственно жестокой системой, самой худшей из всех методов эксплуатации человека.
Маркс указывал (см. главу 3), что плантаторы были помещиками-капиталистами и их целью было выжимать всю возможную прибыль из подневольного труда своих рабов. При этой дикой системе, особенно на более крупных плантациях, рабов заставляли работать до полного изнеможения. Американцы прославились непосильной эксплуатацией своих рабов. «В Соединенных Штатах рабы на крупных плантациях начинали работать с восходом солнца и работали, выбиваясь из сил, подгоняемые кнутом надсмотрщика… до заката… В Бразилии условия труда рабов были в общем более благоприятные… Нам говорили, что там, по крайней мере в Перпамбуко, центре «сахарного пояса», рабы прекращали работу в три часа пополудни и всю остальную часть дня могли работать на себя… В Северной Америке рабы отдыхали по воскресным дням и на Рождество. В Бразилии рабы освобождались от работы не только по воскресеньям и на рождественские дни; нерабочими днями являлись и более 30 праздников католического календаря». Португальцы, даже после того как они отменили некоторые из своих религиозных праздников, все же оставили их в качестве нерабочих дней для своих рабов.
Маркс писал: «Но по мере того как экспорт хлопка становился жизненным интересом для этих штатов, чрезмерный труд негра, доходящий в отдельных случаях до потребления его жизни в течение семи лет труда, становился фактором рассчитанной и рассчитывающей системы. Тут дело шло уже не о том, чтобы выколотить из него известное количество полезных продуктов. Дело заключалось в производстве самой прибавочной стоимости».
