KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Константин Писаренко - Тайны дворцовых переворотов

Константин Писаренко - Тайны дворцовых переворотов

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Константин Писаренко, "Тайны дворцовых переворотов" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Граф Разумовский.

Июля 24 дня 1762 году»{180}.

Читатель, ознакомившийся с обоими документами, наверное, уже догадался, на основании каких данных Р. В. Овчинников вынес оправдательный вердикт Александру Мартыновичу. Конечно, на повторении одного слова в одном сложносочиненном предложении из челобитной: «…во время вступления Вашего Императорского Величества на всероссийский императорский престол находился при Вашем Императорском Величестве… а по нещастию моему безвинно в то время креп[к]им арестом заключен был…».

Кроме приведенной цитаты, документы не содержат никаких указаний на дату ареста Шванвича. Однако понятия «во время» и «в то время» – довольно растяжимые. И ограничивать «время» вступления Екатерины на престол только 28 июня опрометчиво. Реально императрице для свержения незадачливого супруга потребовалось два дня – 28 и 29 июня, а учитывая завершение петергофского похода – и все три (28-30 июня). Что уж говорить о толковании словосочетания «в то время», использованном Шванвичем чуть ниже. По смыслу прошения, «в то время» совсем не вытекает из «во время». А посему оно может соответствовать как одному дню (28 июня), так и неделе (28 июня – 4 июля), и даже целому месяцу (28 июня – 28 июля) 1762 года. К тому же пострадавший не объяснил причину, по которой его задержали. А маловразумительное «безвинно» подразумевает десяток мотивов ареста, а не один (ошибочное принятие за приверженца Петра Федоровича). Так что вывод уважаемого историка о том, что Шванвич в Ропшу не ездил, поспешен и вовсе не доказан. Ведь точная дата ареста в указанных им документах не обозначена.

А между тем точную дату ареста Шванвича узнать весьма легко. Для этого достаточно совместить три источника, рассмотренные нами – «памятную записку» Николая Шванвича, челобитную его отца и объявление Разумовского, – с рассказом Шумахера. Шванвич поведал детям о двух арестах – шлиссельбургском и петропавловском. Первый полугодовой – очевидная выдумка. А вот второй, судя по челобитной, действительно имел место. А. Шванвич определяет его продолжительность тремя неделями, ведя отсчет от неприятной встречи с «великим вельможей». Объявление Разумовского, которое Шванвич в своей челобитной упоминает сразу за «матернем милосердием» Екатерины, по-видимому, освободило офицера от тягостного заточения. Предписание Екатерины получено адресатом – Военной коллегией – 25 июля. Вычтем от этой даты три недели – 21 день. Число вырисовывается впечатляющее – 4 или 5 июля (если чиновники военного ведомства замешкались с освобождением до 26 июля). Но именно в один из этих дней, согласно Шумахеру, Шванвич, недовольный вознаграждением, «пошел к гетману, как для того, чтобы сделать ему о том представление, так и пожаловаться, что ему дают весьма отдаленную часть в Сибири». Встреча с гетманом 3 или 5 июля и есть описанная столь сумбурно встреча Александра Мартыновича с «великим вельможей». Видно, на этой встрече силач из лейб-компании в выражениях и действиях не стеснялся, вынудив тем самым Кирилла Григорьевича прибегнуть к крайнему средству – охладить пыл поручика «крепким арестом». В итоге волокиту с оформлением решения о производстве его в капитаны Шванвичу довелось пережидать в Петропавловской крепости. 24 июля представление миновало последнюю инстанцию – императрицу. 25 или 26 июля недовольному наградой арестанту вручили патент на капитанский чин и отправили к месту дислокации его части – на Украину.

Однако Украина – не Сибирь, возразят мне, явно намекая на серьезную промашку датчанина. Конечно. Только Шумахер все-таки не дневник вел, а сочинял свой труд по прошествии ряда лет. По горячим следам он сумел узнать о сути награды Шванвича – капитанский чин и скромная денежная сумма. Вдаваться в другие детали дипломат, наверное, не видел нужды. А когда позже решил свести все собранные о ропшинской трагедии факты в единое повествование, захотел уточнить нынешнее место службы одного из персонажей, для чего послал в Петербург запрос. Кто исполнил просьбу Шумахера – датское посольство или хороший петербургский знакомый, значения не имеет. Потому что большого затруднения она не представляла. Достаточно было открыть «Список находящимся в штате при войске, в полках гвардии и в Артиллерии генералитету и штаб-офицерам за 1768 г.» на странице 52, где под шапкой «Драгунских полков секунд-майоры» располагалась запись: «1765 февраля 19. Александр Шванович. Азовского», что означало – Александр Шванвич, произведенный в секунд-майоры 19 февраля 1765 года, в настоящее время служит в Азовском драгунском полку. На странице 124 приводилось расписание, согласно которому Азовский драгунский полк, будучи в составе Сибирского корпуса, квартировал в крепости Святых Петра и Павла.

Если Шумахер навел справки о сибирской части Шванвича таким образом, то случиться это должно было только в 1768 году, так как в списке 1767 года он все еще числился в составе Ингерманландского карабинерного полка, а в список 1769 года уже не вносился ввиду того, что в марте 1769-го вышел в отставку, так и не повидав сибирских просторов. 21 марта 1776 года Шванвич вновь поступил на службу секунд-майором 3-го кронштадтского гарнизонного батальона, который и возглавлял всю оставшуюся жизнь{181}.

Впрочем, не исключено, что датчанин не утруждал себя запросом, а сделал вывод о сибирской части на основании того, что Шванвич летом 1762 года из Петербурга отправился не на юг, а… на восток. Читатель, вероятно, помнит, как Александр Мартынович в рассказе детям поведал о своем отъезде из столицы «за караулом» в Оренбург. Так вот, он действительно в августе 1762 года с разрешения Военной коллегии, получив полугодовой отпуск, поспешил в Оренбург за женой и детьми, о чем свидетельствует приводимое ниже определение Военной коллегии: «1762 году августа 7 дня Военная коллегия по челобитью капитана Александра Шванвица, которой по всевысочайшему Ея Императорскаго Величества имянному указу определен из Оренбурскаго гарнизона в армейския полки, состоящие на Украине, и от военной коллегии велено ему для того определения явитца в Киеве у генерала-аншефа и кавалера Глебова, просит, чтоб ево для забранил оставших в Оренбурхе жену* и детей, тож и экипажа отпустить в Оренбург будущаго 763 года по генварь месяц и для свободного туда и обратно х команде до Киева проезда дать пашпорт. Приказали: оному капитану Шванвицу по тому ево прошению для забрания экипажа, следуючи х команде, заехать в Оренбурх и пробыть там по генварь месяц будущаго 763 году. А в том генваре явитца ему при определенной команде неотменно, в чем, обязав реверсом, для проезду дать пашпорт. И о том х команде послать указ, а в экспедицию с сего журнала ко исполнению дать копию. Князь Семен Волконской, Семен Караулов, Иаков Протасов, Яков Еличанинов…»{182}

Оговорка «следуючи х команде», по-видимому, подразумевает отсутствие на тот момент Александра Шванвича в Петербурге. Скорее всего, расставшись с выпроводившим его из столицы караулом, новопроизведенный капитан остановился на первой же почтовой станции и прозондировал обстановку, послав на высочайшее имя челобитную (если не успел подать ее до того, как покинул город) с просьбой об отпуске. Через две недели пришел ответ: начальство прошение удовлетворило. Шванвич тут же меняет направление и устремляется за Урал. Но, похоже, положительное решение воодушевило офицера на большее, и в ноябре того же года он подает на имя императрицы еще одну челобитную в надежде выпросить за оказанные, но недостаточно оцененные «услуги» дополнительное поощрение. На сей раз ожидания не оправдались, и Шванвич отъезжает к месту назначения не солоно хлебавши. Очередное звание – секунд-майора – Екатерина пожалует ему, как уже сказано выше, только 19 февраля 1765 года.

Осталось прояснить один вопрос: почему в воспоминаниях Шванвич столь сочувственно отзывается о Петре III? На мой взгляд, преклонение батальонного командира перед Петром Федоровичем объясняется его запоздалым раскаянием. Шванвич слишком поздно понял, что участием в ропшинской трагедии сломал себе не только карьеру, но и жизнь, что, соблазнившись в июле 1762 года обещанием высокого покровительства и отмены оренбургской ссылки, совершил роковую ошибку, ибо в итоге он продолжил службу на окраинах империи, но теперь уже без всяких шансов на возвращение в столицу.

Что оставалось делать человеку, которому отныне нечего было ждать от будущего? Очевидно, воскрешать и лелеять светлые воспоминания прошлого. И так уж получилось, что с Петром III оказались связаны самые лучшие дни его жизни. Ведь некто иной, как муж «неблагодарной императрицы», узнав от Степана Ефимовича Карновича (с января 1762 года полковника Стародубского полка в бригадирском чине{183}) о томящемся с весны 1760 года в Оренбурге свояке, позволил тому приехать в Петербург, а затем пообещал перевод некогда проштрафившегося поручика в голштинскую кавалерию с повышением в чине. Казалось, судьба Александра Мартыновича складывается благоприятным образом. Но, увы! События 28-30 июня поставили крест на честолюбивых надеждах молодого офицера. Все планы в одночасье рухнули, и вместо зачисления в любимые войска императора обстоятельства вынуждали его вернуться по приказу новых властей в далекий и ненавистный Оренбург. А ехать ох как не хотелось! Впрочем, отчаявшийся Шванвич, не желающий покидать Петербург, готовый в принципе на все, чтобы получить назначение если не в гвардейскую часть, то хотя бы в полк столичного гарнизона, являлся прекрасной находкой для тех, кто чужими руками собирался избавиться от свергнутого царя. Заговорщикам требовалось лишь сыграть на чувстве обиды и досады, переполнявшем в июльские дни 1762 года обманутого в ожиданиях поручика, посулить ему хорошее вознаграждение за спасение отечества от вероятной гражданской межусобицы, и новоиспеченный Брут согласился бы исполнить деликатное поручение…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*