Дарья Нестерова - Скандальные разводы
Ален говорил, что должен работать сам и ценит работу своей жены. Мишель же не раз признавалась себе в том, что безумно устала от жесткого и одновременно беспорядочного режима актерской жизни. Годами она была стеснена рамками проб, когда каждое утро нужно просыпаться невыносимо рано. А бесконечные дубли, а ночи в дешевых отелях, похожих один на другой! Мишель поняла: она просто несчастна и при этом несчастна глубоко и безнадежно. Слава никогда не привлекала ее, восторги поклонников не согревали. Наконец, она очень устала доказывать, что может стать идеальной женой. По-настоящему это никому не надо, и ей самой в первую очередь. Проклятие матери впивалось в ее душу, оно выпило ее до дна, и она просто устала…
Однажды режиссер фильма Карло Лидзани снимал Мишель два часа подряд в холодной воде. Когда дубли были закончены и режиссер удовлетворился проделанной работой, оператор с чистой совестью выключил камеру, а про актрису просто забыли. Лодка Лидзани направилась к берегу, а Мишель, совершенно обессиленная, так и осталась в море. Внезапно она потеряла сознание, а пришла в себя уже на берегу. Первое, что она увидела, – лицо молодого человека, очень взволнованного и очень красивого. Его красоту она отметила в первую очередь, буквально сразу после того, как к ней вернулась способность осознавать происходящее.
Ее спаситель, хрупкий светловолосый молодой человек представился как Питер Коллинсон, режиссер. Он случайно оказался на побережье во время съемок фильма, и его помощь пришлась как нельзя кстати: Мишель едва не погибла в волнах. Она подумала, что Питер немного похож на ее первую любовь – Джи. Наверное, у него были такие же очаровавшие ее когда-то мечтательные глаза.
Однако, в отличие от Джи, в Питере чувствовался мощный и страстный темперамент. Мишель подумала, что, наверное, если бы ее жизнь сложилась немного иначе, она с радостью отдалась бы порыву страсти и оказалась бы в его объятиях. Но сейчас все не то… Как можно даже думать об этом: ведь Мишель – замужняя женщина, она совсем не похожа на всех прочих ветреных актрис, и она никогда не давала повода думать о ней низко и грязно…
А Питер тем временем продолжал ежедневно приходить на съемочную площадку, как на работу. Он не подходил к Мишель, не пытался познакомиться поближе, проводить в отель, а только стоял и смотрел на нее. За все время их знакомства Мишель и Питер едва обмолвились несколькими ничего не значащими фразами. Но Питер снился Мишель каждую ночь. Он представлялся ей ангелом, обещающим небесные наслаждения и зовущим в неведомую, но прекрасную даль.
А потом Питер Коллинсон прислал к Мишель своего агента. Он предлагал ей роль в собственной картине «Драчуны». Мишель долго сомневалась. С одной стороны, супружеский идеал твердо говорил ей «нет»: надо отказаться, потому что этот светловолосый ангел не дает ей покоя даже во сне, а что же будет, если они начнут работать вместе? «Надо отказаться», – сказала она себе, но вместо этого, словно помимо собственной воли, произнесла: «Да, я согласна».
Коллинсон снимал свою картину в Турции. Местность, в которой проходили съемки, была пустынна и безлюдна и отчего-то навевала мысль об аде, таком, каким его описывал в своем бессмертном произведении Данте. Каждый день приходилось преодолевать от гостиницы несколько километров по горным тропам среди камней и отвесных стен, а потом проделывать тот же путь обратно – по извивающейся как змея дороге. Но Мишель была совершенно счастлива, потому что впервые в жизни поняла, насколько свободной она может быть. В эти упоительные дни актриса записала в своем дневнике: «У меня никогда в жизни не было подобных отношений с режиссером, да и, пожалуй, и с мужчиной. За все время у нас не произошло ни единой ссоры, ни одной размолвки. Я никогда не думала, что мужчины способны быть такими нежными. Я должна признаться, что меня влечет к нему с такой силой, что не существует никакой возможности сопротивляться. Я уверена, что и его тоже влечет ко мне. Это страстное чувство взаимно». Вскоре после этого Питер признался, что любит ее.
Он повел Мишель погулять в горы в перерыве между съемками и там, среди скал и высокой травы, сказал, что полюбил ее с первого взгляда. Мишель в тот день поняла, что любовь может быть поистине упоительной. Она пребывала в таком восторге и экстазе, какого ей еще не доводилось испытывать. В те минуты она понимала, что рождена для настоящей любви, потому что только в ней может таиться то счастье, которое она так долго и бесполезно искала.
Но настало утро, и Мишель словно переродилась. Она чувствовала только растерянность и была настолько разбита, что не сумела даже заставить себя выйти на съемки в этот день. Мишель представляла себе лицо матери, перекошенное гневом, яростный блеск в глазах Алена, упоительную улыбку Питера, и от этого буквально голова шла кругом. Она находилась в смятении, и осознание этого было просто нестерпимым. Мишель как будто раздвоилась, причем одна таяла от любовного восторга, впервые ею испытанного, а вторая была вне себя от безумного стыда и панического страха. «Тогда кто же я на самом деле?» – думала Мишель, понимая, что между двумя личностями, боровшимися в ней, существует непреодолимая пропасть.
К вечеру этого дня Мишель вновь испытала дежа вю. Как когда-то во сне, к ней пришел Питер и произнес: «Давай вместе улетим. В Лондон». Едва ли не на коленях он умолял Мишель бросить мужа и стать его женой. Все существо первой Мишель взорвалось от восторга; все внутри кричало: «Да», но вторая так боялась людских пересудов, неизвестности… А кто знает, что ждет ее дальше и так ли уж вечна эта любовь? А самое страшное – кто она на самом деле и не придется ли ей жалеть о принятом решении? Наконец, она решила произнести: «Лети один. Я останусь». Она жалела об этом своем поступке не один год.
Особенно больно стало Мишель, когда, вернувшись со съемок раньше положенного срока, она обнаружила на неубранном столе мужа разбросанные в беспорядке письма, по содержанию которых сделалось ясно, что драгоценный Ален и не думал хранить ей верность и у него имеются собственные представления о супружеской верности и долге. Видимо, человеком он был более прогрессивным в вопросах половой свободы. Не сумев жить в состоянии постоянной лжи, Мишель сама подала на развод.
В середине 1970-х годов Мерсье жила одна. Она решила прекратить работу в кино, потому что поняла, что не может заставить себя даже приблизиться к съемочной площадке. Мишель попробовала себя в качестве театральной актрисы, но быстро убедилась, что и это поприще не для нее. Ей было всего 36 лет, но она уже ощущала себя до конца опустошенной. Она страдала по-настоящему, когда вновь пересматривала серии «Анжелики». На тех кадрах она выглядела такой счастливой! Так почему же в жизни она всегда была такой несчастной? Почему же судьба может быть настолько несправедливой, почему она так жестоко била ее и всех, кто оказывался с ней рядом?
Она много размышляла и пришла к выводу, что сама является причиной несчастий любящих ее людей. Вот и сейчас, когда она любила и ее любили, она все никак не решалась согласиться на брак.
Но ее поклонник Адриан, крупный бизнесмен из Цюриха, смотрел на нее неизменно восхищенными глазами и то и дело повторял: «Ты обязательно принесешь мне удачу и счастье!». И Мишель снова решилась поверить. Может быть, хоть на этот раз удастся обмануть судьбу?
Адриан рано овдовел, и на его попечении остались два сына – 9-летний Бенджамин и 12-летний Патрик. Осиротевшие дети сразу полюбили Мишель. Позже Мерсье вспоминала: «Сразу после школы они бежали ко мне.
Ради этого момента я была готова сидеть дома целый день. Бенджамин кричал снизу: «Это мы!», бросался ко мне, забирался на колени. Патрик тоже тут как тут. Эти дети могли бы быть моими».
Мишель много ездила с Адрианом по всему миру. Она общалась с представителями делового мира – нефтяного бизнеса, одним словом, финансовой элиты. Все казалось таким прекрасным, и ее пугало только одно – ночные сны о Питере. Во сне она страстно любила его, вся отдавалась его ласкам и нежности, а потом просыпалась и видела рядом с собой Адриана, и это пробуждение было нестерпимым. Наконец, даже днем Мишель не могла думать ни о ком другом, только о Питере. Мишель пугалась собственных чувств, но все равно не могла сосредоточиться на разговоре с мужем, на биржевых сводках и котировках. Она и днем пребывала словно во сне, бесконечно прогоняя в голове кадры той одной-единственной ночи настоящей огромной любви.
Адриан любил свою Мишель и не мог не заметить перемен, произошедших с ней. Но он позволял себе только время от времени тревожно просить ее: «Не бросай нас, пожалуйста». Мишель чувствовала угрызения совести. Конечно, она ни за что не бросила бы человека, настолько доверяющего ей, и двоих детей, которых успела полюбить как родных.
