Леннарт Мери - Мост в белое безмолвие
От удивления я чуть не проткнул пером бумагу. Никогда раньше не слышал я ничего подобного. Неужели этот обряд еще одно зыбкое воспоминание о далекой прародине чукчей? Колодец как таковой чукчам не знаком, здесь, в вечной мерзлоте, его существование невозможно и абсурдно! С другой стороны, похоронный ритуал настолько консервативен, что даже атеистические обряды уходят своими корнями в сумеречные доисторические времена. Где пользуются трубкой для питья? Индейцы Парагвая сосут свое мате через соломинку, японцам этот обычай тоже знаком. Я лежу на прибрежной гальке, накрывшись бараньей шубой, и неожиданно передо мной распахиваются таинственные дали.
- Не так давно умер у нас один старик, я видел, как ему делали трубку для питья. Длиной она была сантиметров двадцать пять, а диаметром сантиметра два. Они {264} не сверлили отверстия насквозь, а долбили только с обоих концов - ведь это просто обычай, и все это знают...
Его уточнение только распаляет мой интерес к трубке для питья.
- В старину с покойником клали еще и огниво. Во время войны, когда не было спичек, мы им тоже пользовались. Вся эта утварь маленьких размеров, как игрушечная. Если в семье есть больной или очень старый человек, все, что надо, приготавливают заранее. На поминки кроме родственников приглашают прохожих, и в благодарность за то, что они своим присутствием почтили усопшего, кормят их, иногда даже одевают. Потом умершего уносят на кладбище, делают ему ложе из мха, стелют на него шкуру мехом к земле, рядом кладут утварь в специальном мешке, который у нас называют так-аё-син дорожный короб. В старину, но так было еще и в годы моего детства, у нас существовал обычай добровольной смерти. Старый человек мог попросить, чтобы ему помогли умереть. Эту просьбу полагалось выполнить. Обычно эта обязанность возлагалась на брата или племянника, они совершали обряд с помощью особого ремня. Если не было родственников постарше, это приходилось делать сыну, но такое случалось редко. Сыну тяжело убивать отца. Я эти старые истории записывал себе в тетрадь.
- А почитать ее можно?
- Нет.
- Может, сами почитаете мне что-нибудь оттуда?
- Нет. Я записывал их для своей дочери. Хочу, чтобы язык чукчей сохранился. Записывал и разные семейные истории, - например, как отец плавал с Амундсеном и...
- Ваш отец знал Амундсена?
- Отец был матросом на "Мод". Они наняли тут шесть человек в команду. Отец плыл с ними до Сан-Франциско. Он был хороший матрос, звали его в Норвегию насовсем, но кому охота покидать родину...
Низко над нами пролетела стая уток.
- А знаете, как их зовут на нашем языке?
- Не знаю.
- Лылэкели - кольцеглазки. У них вокруг глаз белые колечки. Лылэ на нашем языке означает глаза, кели - кольцо. Мы всегда так делаем, складываем два слова, и получается совсем новое.
- Аттата, когда мы снова встретимся? {265}
- Можно через два дня.
Больше мы с ним не виделись. Однажды он шел мне навстречу, но, заметив меня, поспешно скрылся за углом, - наверное, постеснялся того, что был пьян, - скрылся вместе со всеми своими тайнами, живой историей, воспоминаниями об Амундсене и меланхолической мудростью.
"У КРАСНЫХ ДОБРЫЕ НАМЕРЕНИЯ"
Столица Чукотского национального округа Анадырь называлась когда-то форпост Новая Мария и была намного меньше Уэлена. Раз в году сюда из Владивостока приходил пароход со свежими газетами и зерном для казенного амбара. Более частыми гостями здесь были американцы, приплывавшие на маленьких быстрых шхунах в начале лета торговать, охотиться и добывать золото. Их тоже связывали три коротких навигационных месяца.
...Собрание было в разгаре, и никто, кроме начальника ЧК, не заметил появления Аугуста Маазика. Он остановился на пороге и снял треух. Копна соломенных волос, спадающая на лисий воротник, свидетельствовала о долгой зимовке и об отсутствии ножниц. В тесной комнате комитета дым стоял коромыслом. Выступал старшина рыбацкой артели. Он размахивал зажатой в кулак меховой шапкой и требовал, чтобы заработную плату выплачивали в американских долларах или японских иенах. Начальник ЧК подвинулся на скамейке, стоящей у стены, и Маазик с трудом стал протискиваться к нему. Как и большинство присутствующих, он был в тюленьей шубе, в кожаных чулках из оленьего камуса выше колен и в непромокаемых сапогах из кожи морского зайца. Его можно было принять за охотника или золотоискателя, и оба предположения были бы правильными. В его походке были сила и гибкость, а по лицу можно было догадаться не только о тяжелой каждодневной работе, но и о спокойной уверенности рабочего человека в себе, и еще о беззаботной отваге, свойственной человеку, который все свое богатство, свою жизнь и будущее носит с собой - невозмутимо и с открытой душой, как будто зная, что он везде одинаково нужен и желанен.
- Что у вас сегодня на повестке? {266}
- Национализация рыбозавода Сооне.
- Кто он такой, этот Сооне?
- Наш соотечественник, - усмехнулся начальник ЧК, - изрядный кровопийца.
- Бывает. А вот Виллу Томсона ты не трогай.
- Дойдет очередь до него, посмотрим, что он за птица, этот твой Томсон.
- Он не мой, а твой. Без хлеба ты социализм не построишь.
- А по милости купцов - тем более.
Октябрьская революция пришла в теперешний Анадырь 9 ноября 1917 года по радио. Построенная американцами передаточная станция искрового телеграфа, которой предстояло через Петроград соединить Новый Свет с Западной Европой, приняла историческую искру. Порохом послужили двадцать рабочих рыбозавода господина Сооне, с десяток казаков и двенадцать интеллигентов, обитающих на Чукотском Носу. И все-таки ни один фронт гражданской войны не обошел Чукотки. Законы истории оказались едины для всех.
Борьба за советскую власть продолжалась здесь шесть лет. На поле сражения в тундре редко сталкивалось одновременно более нескольких десятков человек, но классовая рознь от этого становилась только отчетливее, а борьба беспощаднее. Достаточно было прибыть одному-единственному кораблю, чтобы изменить соотношение сил. Корабли возили историю, порох и в очень небольших количествах хлеб. Голод оказался самым дешевым оружием. Зимовавший неподалеку от Чукотского Носа на борту "Мод" Амундсен писал о случаях голодной смерти.
Классовая борьба достигала высшей точки в период навигации и в немногих центрах Чукотки - в Анадыре, Маркове, в Нижнеколымске. В большинстве случаев в ней с опозданием отражалось то соотношение сил, которое было характерно для Камчатки, Владивостока или Иркутска: наступление Колчака, интервенция японцев, междоусобные распри авантюристов всех мастей и существование Дальневосточной Республики.
Колчаковцы прибыли в Анадырь в августе 1919 года на пароходе "Томск" и установили там свою власть. Вместе с ними на том же "Томске" прибыли представители Владивостокского комитета ВКП(б) Август Берзин и Михаил Мандриков. После отплытия корабля им удалось свергнуть власть колчаковцев и создать первый револю-{267}ционный орган власти на Чукотке - Анадырский революционный комитет. Они успели обратиться с революционным призывом на чукотском языке к коренному населению страны, впервые услышавшему о революции и социализме. Через сорок дней власть захватили белые и расстреляли на берегу Анадыря членов ревкома и восемнадцать мелких лавочников. Вдове Берзина и нескольким членам комитета удалось бежать в Америку. В следующую навигацию следом за ними туда же бежали колчаковцы, потому что с Камчатки прибыли полномочные представители Советского государства А. Бычков и Г. Рудых. Но тут японцы оккупировали Петропавловск. На побережье Охотского моря и в долине Колымы подняли мятеж казацкий есаул Бочкарев и генерал Поляков. Отрезанные от своих, Бычков и Рудых вынуждены были бежать, через Нью-Йорк они добрались до России. Под бельем, в кожаном поясе, Бычков привез 1250 долларов золотом и на 1400 долларов купюр налог, взысканный с американских купцов и охотников. 9 октября 1922 года, прибыв в Москву, он передал их Народному комиссариату финансов в обмен на квитанцию номер 0434. Через две недели, 25 октября 1922 года, Пятая Краснознаменная армия освободила Владивосток от интервентов и белогвардейцев. Следующей весной партизаны Камчатки достигли гористого северного побережья Охотского моря и 13 апреля 1923 года под прикрытием темноты напали на деревни Гижига и Наяхан, где расположились остатки отряда Бочкарева, и уничтожили их спящими, забросав через окна гранатами. Таким образом, временне рамки гражданской войны на Чукотке определяются датами 9 ноября 1917 года и 13 апреля 1923 года, а ее географические границы Колыма, побережье Охотского моря и Камчатский полуостров.
С этим анархическим периодом белогвардейского двух- и трехвластия по времени совпадают зимовка Руала Амундсена на "Мод" в прибрежных водах Чукотского Носа и две экспедиции Вильялмура Стефансона на остров Врангеля.
