Евгений Бажанов - Страна незаходящего солнца. Национальная политика Российской империи и самоназвание русского народа
Опять же казаки, находившиеся хоть и в военном, но долгом соприкосновении с горцами, что-то не переняли у горцев боевого клича, при том, что носили черкески с удобными газырями для патронов. В атаке казаки бодрили себя криками «ги!», «ги!». С криками УРА в атаку на горцев ходили солдаты регулярной армии, призванные из кондовой России, никогда не видевшие до того ни горцев, ни гор.
Вот во время выборов старые (в старину) казаки действительно приветствовали выбранного атамана криками УРА. Свидетельство Г. Боплана, но это за несколько столетий до начала большой Кавказской войны и рождения Бестужева-Марлинского.
Никем из историков не приводится, но напрашивается логическая близость русского УРА и греческого УРОЛА – в добрый час. Ведь в русском звучании УРА – это не столько запугивающая нота, а призывающая и торжествующая, по смысловому звучанию близкая словам-образам «да здравствует», «бей здорово», «наша берет». Возгласом УРА войска на парадах приветствовали царей, генералов… Разве не так восклицают наши современники в случае удачи?
С греками имелись давние связи. Источников, свидетельствующих о том, много, но и русское УРА, и греческое УРОЛА есть сходство созвучий и не более того. Греческое «в добрый час» не соответствует русскому «да здравствует», «наша берет», «бей…».
Вот на кулачный бой наши предки (для которых это не каторга, не исступленная сеча, а радостное упоение боем, рисковая забава) в завершающей стадии! шли с криком «ура». С криком УРА ходили в атаку и солдаты русско-турецких войн, о чем вспоминали ветераны.
Не случайно боевой клич УРА и землепашеское УРАЖАИ имеют не только один корень, но и очень много схожего по смыслу.
Владимир Даль тоже ходит где-то близко, хотя и не делает выводов, замечает, что архангельцы во время боя (охоты) тюленя «с криком «ура» кидались на него всей артелью враз». У северных рыбаков, куда монголы не добирались, свой уражай. С русского севера с помощью рыбаков и ушкуйников слово УРА спустилось по реке Волге до ее дельты и самого Каспийского моря, на русские же рыболовецкие ватаги. Где УРА – мочальная сеть…
А есть ли другие значения слова «ура» на русском севере, где «Русью пахнет»? Есть. В архангельском говоре УРАБИТЬ значит запятнать в разных играх и хороводах. И это тоже чисто по-русски: по происхождению, по звучанию и по смыслу.
Еще есть новгородское и архангельское слово УРАЗ – удар, ушиб, рана, сражение. Это тоже русское, имеющее прямое отношение к происхождению боевого клича УРА. Словом – УРА! ребята.
В довершение можно обратиться к топонимике русского севера. В книге Н.Р Гусева «Славяне и арви. Путь богов и слов» (стр. 322) есть информация о наличии реки Ура и озера Ура в северном Прионежье, а так же реки Ура в Пинежском уезде. В тех регионах, где монголами и не пахло.
В современной России русских детей русской культуре не обучают, делаются только первые скромные попытки по возрождению национальной школы.
Посмотрим еще на русские казачьи традиции в коневодстве и наездничестве. По мнению некоторых пишущих, якобы первые казаки не владели конем, а только плавали на ладьях. Ой ли! Да и сами себе противоречат пытавшиеся омонголить казаков, ибо монголы не мореходы, а именно отличные наездники.
При этом делаются ссылки на иностранцев, которые не просто путешествовали по «Запорожью», а воевали с запорожскими казаками. Например, французский военспец Жак Маржерет («Состояние Российской империи и великого княжества Московского»), который находился на службе у поляков и строил оборонительные сооружения против казаков, чтобы оправдать свое профессиональное значение и уровень польской кавалерией, которой командовали немецкие и другие наемники, пренебрежительно отзовется о казаках-наездниках. Но ведь эти хвастливые господа будут писать о России как о «колоссе на глиняных ногах» и после того, как казаки в составе русской армии возьмут наполеоновский Париж в начале девятнадцатого века, а спустя несколько десятилетий и Берлин…
Но тем не менее один профессор со ссылкой на Маржерета напишет о казаках XVI–XVII веков: «Казачество того времени крайне редко садилось на коня. Состязаться в конном строю с хозяевами степей кочевниками, с детства привыкшими к управлению лошадьми, не имело никакого смысла». И мы в ночное на лошадях «с детства» ездили, ну да пока послушаем «городскую» профессуру. Хотя и можем привести мнение авторов, создавших «Словарь географический российского государства…» (Москва, 1804 г., стр. 641), дававших реальную картину о ходивших в набег крымских татарах: «то, как скоро видели спешащих к ним казаков, торопливо уходили в Крым без всяких сшибок: ибо татары по опытам знали, что не могут устоять против казаков, тем паче, что казаки были вооружены копьями, саблями и огнестрельным оружием; татары же… имели только луки и стрелы, редко сабли…»
А вот другой иностранный военспец Г. Боплан нелестно отзывается о наездничестве днепровских казаков. Ошибочные выводы делаются еще и от мнения, что стиль жизни росов оседлый. Тут евразийцы и те, кто с ними перекликается, противоречат сами себе, своей легенде о монгольском происхождении казаков. Да и что это за монголы или казахи, не умеющие садиться на коня? Таких монголов не было.
Кажется странным доказывать, что летом теплее, а зимой холоднее, а казаки великолепные наездники. Может быть, этого и не потребовалось бы, если бы не события 1917 года, и традиция наездничества в сложившейся старинной форме сохранилась бы не только в цирке, но и повсюду в народных казачьих праздниках, скажем, как у ковбоев – родео. Получилось то, что имеем; традиции трудно возрождать, но надо.
Начнем с казачьих поговорок: «Без коня казак кругом сирота», «Казак без коня, что солдат без ружья, что поп без креста», «Казак голоден, а конь его сыт» и так далее.
Что писали о русском наездничестве другие иностранцы, раз уж на них принято ссылаться? Читаем у Петрея (А.В. Грачев, М.С. Коган «История физической культуры в СССР», стр. 395): «Лучшее удовольствие и развлечение у русских ездить и скакать верхом и стрелять из лука», у Рейнтфелса: «Упражнением в верховой езде и стрельбе из лука они занимаются весьма усердно…» (стр. 149), у Герберштейна: «Повод от узды у них в употреблении длинный и на конце прорезанный; они привязывают его к пальцу левой руки, чтобы можно было схватить лук и, натянув его, пустить в ход. Хотя они вместе и одновременно держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть, однако ловко и без всякого затруднения умеют пользоваться ими» («Записки о делах московских», изд. 1908 г. стр.75). Из вышеописанного ценитель поймет, что конем управляли в бою одним лишь движением ног…
Российский исследователь И. Мердерер в труде «Исторический очерк русского коневодства и коннозаводства» (1868 г.) отмечает: «В 1380 г. на Куликовом поле в рати князя Дмитрия было до 150 тысяч всадников, на конях крепких и сильных». Семьдесят тысяч коней принадлежали самой Москве, а остальные приведены новгородцами и сыновьями литовского князя Ольгерда, т. е. из непорабощенных монголами земель. И. Мердерер насчитывает «собственно русские породы лошадей в количестве ДВАДЦАТИ ОДНОЙ (!!!) породы.» Даже на Крайнем Севере у поморов дети – «…лет с трех или четырех, он уже в лодке, на воде, с веслом в руке на детских шалостях…». Чуть старше, когда современные школьники изучают арифметику, «он уже сидит на лошади, как большой, уже при ветре справляется с парусами…»
Конные забавы на Руси любили. Казачьим конным играм можно целую статью посвятить. Но мы осветили ту базу, с которой казачество начинало и достигло в наездничестве наивысшего уровня. В дальнейшем, кроме русских, на диких тарпанах никто не усидел.
О русских и казачьих конях говорить можно долго. По многочисленным свидетельствам специалистов, русские кони самые быстрые на территории Дикого поля (исключая Среднюю Азию, где у туркменов выведены еще более совершенные породы).
Дикие лошади водились в Беловежской пуще даже в XVIII веке, чего уже давно не было в Западной Европе. Другая порода диких лошадей-тарпанов водилась в Поволжье, в низовьях Дона и Днепра до конца XIX века. У реки Самары есть приток – речка Тарпановка. Это то, что сохранялось почти до наших дней. О том, сколь разнообразен был исходный материал для первобытного коневодства, можно только догадываться и приводить отрывочные сведения.
В середине XIX века степную «кавалерию» исследовали весьма искушенные люди – офицеры генерального штаба. Обработавший их материалы подполковник Майер отмечал, что лошадь казаха (киргиз-кайсака) мала ростом (2–2,5 аршина), светлых мастей, быстротою не отличается, зато вынослива, неприхотлива.
Вот еще мнение специалистов: «Самые быстрые лошади русские и малороссийские. Малороссийские лошади легче выезжаются, донские хуже (упрямые. – Прим. Бажанова)». «Башкирские лошади выносливее, но мелки по сравнению с русскими. В атаке строй башкирских-киргизских лошадей не имеет силы удара по сравнению со строем на более рослых лошадях».
