Карл Май - Белый брат Виннету (Виннету - 2)
Мы безуспешно сделали несколько кругов по прерии, все расширяя и расширяя их, и я уже подумывал о возвращении к поезду в надежде, что Олд Файерхэнд успел за время нашего отсутствия вернуться к нему, как вдруг откуда-то издали до нас долетел приглушенный вскрик.
- Это Олд Файерхэнд! Индейцы стараются никогда не выдавать себя криком, сказал Виннету.
- Я тоже думаю, что это он, - ответил я, встревоженный и обрадованный одновременно. - Скорее туда!
Мы бросились бежать, но тут же остановились и удивленно посмотрели друг на друга: Виннету собирался бежать на север, а я отправлялся на восток.
- Почему мой брат бежит в ту сторону? Крик донесся с севера, - недоуменно произнес Виннету.
- Нет, с востока, - не согласился я. - Слушай!
Крик снова повторился, и снова мы не смогли прийти к общему мнению.
- Как видишь, ты ошибся, нам надо бежать на восток.
- Ошибается мой брат, - упорствовал Виннету.
- У нас нет времени на споры. Олд Файерхэнду грозит опасность, поэтому пусть мой брат идет на север, а я пойду на восток, - предложил я. - Один из нас непременно найдет его и выручит из беды.
- Пусть будет так! - согласился Виннету.
Вождь апачей побежал в свою сторону, я в свою. Зная, что Виннету никогда не ошибается, я на бегу терзался сомнениями, но вскоре убедился, что на этот раз прав все-таки я. Чем дальше, тем все громче и явственнее звучал голос, зовущий на помощь. Наконец я увидел индейцев, размахивающих томагавками, и Олд Файерхэнда, стоящего на коленях и с трудом отражающего удары.
- Держитесь, я здесь! - воскликнул я, насколько это было возможно.
Когда расстояние между нами сократилось до пятидесяти шагов, положение Олд Файерхэнда стало совсем незавидным: увидев, что я спешу вестмену на помощь, индейцы усилили натиск, томагавки так и сверкали над его головой. Медлить было нельзя, еще минута - и вестмену раскроили бы череп. Поэтому я остановился и вскинул штуцер. После долгого бега я тяжело дышал, сердце колотилось в груди, руки подрагивали. Стрелять было опасно, тем более в таком неверном свете луны: я мог случайно попасть в того, кого хотел спасти. Но иного выхода не было; задерживая дыхание, я три раза нажал курок и с радостью увидел, что все три индейца один за другим рухнули на землю.
- Слава Богу! - воскликнул Олд Файерхэнд, когда я подбежал к нему. - Вы успели вовремя! И я, черт побери, обязан вам жизнью. Надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить вам той же монетой.
- Вы ранены? Позвольте мне осмотреть раны. Вы, наверное, потеряли много крови.
- Канальи исполосовали мне томагавками все ноги. Когда вы бросились в погоню за Тимом Финетти, у меня в бедре уже торчала одна стрела, вот почему я не мог поспеть за вами. Я отстал и, пока искал ваши следы, немного поплутал. Тут-то меня и подкараулили индейцы. Мерзавцы прятались в густой траве, и когда я подошел к ним, нанесли мне несколько ударов по ногам. Бежать после этого я уже не мог, из оружия у меня оставался только нож и собственные кулаки, так что не приди вы мне на помощь, мой скальп украсил бы пояс одного из этих бандитов. Так что вы подоспели весьма вовремя... Должен признаться, я сам неплохо стреляю, но вам и в подметки не гожусь - попасть в темноте сразу в троих... Такое под силу только Олд Шеттерхэнду!
Пока вестмен говорил, я осмотрел его раны: они были болезненны и многочисленны, но, к счастью, не опасны для жизни. А немного спустя появился и Виннету и помог мне перевязать Олд Файерхэнда. Оставив убитых индейцев на съедение зверям и птицам, мы медленно побрели к железной дороге, однако поезда там, несмотря на мою просьбу подождать нас, уже не оказалось. И хотя я прекрасно понимал, что расписание следует соблюдать, поступок машиниста трудно было расценить иначе, чем неблагодарность.
Лошади, которых мы отбили у индейцев, стояли рядом с нашими, и мы могли бы немедленно тронуться в путь, но, поразмыслив, решили сделать привал на несколько дней и подождать, пока раненый Олд Файерхэнд не наберется сил. В шести часах езды мы нашли ручей, по берегам которого росла рощица, где мы и остановились.
Глава VI. В "КРЕПОСТИ"
Прошли долгие две недели, пока мы смогли пуститься в путь. Раны Олд Файерхэнда заживали медленно, и все это время мы жили в напряжении и в постоянном ожидании нападения индейцев сиу, на чьей территории мы находились. Наши ружья молчали, чтобы не привлекать внимания краснокожих, но мы не голодали, ставили силки, и добыча была обильной.
Когда наконец Олд Файерхэнд окреп и смог сесть на коня, мы решили отправиться в ущелье, мне до тех пор не знакомое и служившее убежищем для белых вестменов. По дороге в одну из ночей я сидел с Олд Файерхэндом у костра, а Виннету ходил вокруг дозором.
- Может, мой брат присядет с нами, - обратился к нему Олд Файерхэнд, когда тот молчаливой тенью проходил мимо нас. - Мы достаточно удалились от тропы индейцев сиу, и здесь нам, пожалуй, опасность не грозит.
- Глаза апача всегда открыты. Он не доверяет ночи, ибо она изменчива, как женщина, - ответил Виннету, растворяясь в темноте.
- Он ненавидит женщин, - заметил я, полагая, что начинаю одну из тех легких бесед, что ведутся в спокойствии и тишине под мерцающими звездами и потом вспоминаются много лет. Однако разговор принял неожиданное направление.
Олд Файерхэнд открыл футляр, висевший у него на шее, вынул бережно хранимую трубку, медленно, словно священнодействуя, набил ее табаком и закурил.
- Вы так думаете? По-моему, вы ошибаетесь.
- Но я почувствовал это по его словам, - заупрямился я.
- Я, однако, думаю, что это не так, - проворчал в ответ Олд Файерхэнд. Была одна женщина, за которую он готов был сражаться и с человеком, и с сатаной, и со всем светом. Правда, похоже, что с тех пор он забыл слово "скво".
- Почему же он не привел ее в свой вигвам?
- Потому что она любила другого.
- Разве краснокожие спрашивают об этом женщину?
- Это был особый случай, она любила его друга.
- И как же звали его друга?
- Сегодня он носит имя Олд Файерхэнд.
Я поднял глаза, удивленный тем, что услышал; вновь я невольно прикоснулся к какой-то полной трагизма истории, какие на каждом шагу случаются на Западе. Только непосвященный может думать, что здесь люди счастливо пребывают в романтических обстоятельствах и все их начинания кончаются удачно. Наоборот, здесь жизнь ломает и калечит судьбы, я уж не говорю о выбеленных солнцем и ветром костях, разбросанных по прерии.
Я не собирался да и не имел права расспрашивать вестмена о подробностях этой истории, но, как видно, любопытство проступило у меня на лице, потому что Олд Файерхэнд произнес:
- Давайте не будем ворошить прошлое, сэр. Поверьте мне, я просто не могу об этом говорить. Если бы мне захотелось кому-то рассказать об этом, излить душу, вы, несмотря на вашу молодость, были бы единственным человеком, которому я бы доверился. Я по-настоящему расположился к вам за то время, что мы провели вместе.
- Спасибо на добром слове, сэр. Не скрою, я тоже к вам привязался: вы мне по душе.
- Догадываюсь хотя бы потому, что в ту ночь вы пришли мне на помощь. Тогда я попал в чертовски сложный переплет и истекал кровью, как утыканный стрелами бизон. Жаль только, что не я сам разделался с Тимом Финетти. Право, я дал бы себе отрубить руку, лишь бы насладиться местью.
Обычно спокойное и открытое лицо вестмена исказилось гримасой ненависти. Он лежал рядом со мной с горящими глазами и сжатыми кулаками. Какой же сильной должна была быть вражда между ними, если даже после смерти Параноха Олд Файерхэнд пылал жаждой мести!
Признаюсь, что мое любопытство росло с каждой минутой, думаю, каждый человек на моем месте испытывал бы то же самое. Я снова столкнулся с загадочной историей любви, которую Виннету скрывал даже от меня, своего лучшего друга и брата...
Раны Олд Файерхэнда все еще давали о себе знать, поэтому мы продвигались не так быстро, как хотелось бы; но уже несколько дней спустя мы ехали по землям индейцев пауни, и до реки Манкисити, на которой находилась "крепость" вестменов, было рукой подать. Оттуда трапперы во главе с Олд Файерхэндом собирались двинуться через Дакоту к озерам. Как-то вечером на привале мы молча сидели у костра, приподнимаясь только для того, чтобы подбросить хворост в огонь. Вдруг на моем пальце блеснул перстень. Олд Файерхэнд опытным глазом заметил его и неожиданно вскочил на ноги.
- Что это за кольцо у вас на пальце, сэр? - спросил он, не скрывая волнения.
- Оно мне досталось на память о самом страшном дне моей жизни.
- Вы мне позволите посмотреть на него?
Я подал ему перстень, он долго рассматривал его со всех сторон и наконец спросил, почему-то глядя в сторону:
- Как он к вам попал?
- Оно досталось мне от одного мальчика из Нью-Венанго.
- Из Нью-Венанго? - вскричал Олд Файерхэнд. - Вы были у Форстера? Видели Гарри? Что это вы там говорили о самом страшном дне вашей жизни?
