Борис Четвериков - Котовский (Книга 2, Эстафета жизни)
С Николаем Николаевичем Криворучко пришлось начинать с грамматики. Надо отдать справедливость, это был прилежный и выносливый ученик. Иногда он удивлял неожиданными ответами. Особенно запомнился Ольге Петровне случай, когда Криворучко слово "аппетит" написал "опятит".
- Ну, знаете, всякие ошибки делают в этом слове, но такое коверканье встречаю впервые!
Криворучко был страшно удивлен:
- А как же, Ольга Петровна? Это слово что означает? Опять и опять хочется есть. Значит, и писать надо "опятит".
Об этом споре Ольга Петровна любила рассказывать, когда хотела развеселить компанию. Если разговор происходил в присутствии Криворучко, он добродушно усмехался и уверял, что со словом "аппетит" до сих пор не примирился.
Ольга Петровна не сердилась, но и не поднимала на смех упрямца. Она терпеливо и настойчиво объясняла:
- Человеку всегда трудно отказываться от своих ошибок. Это и не удивительно. Жил-жил, ошибался-ошибался - и вдруг надо отвыкать, надо перестроиться на новое! Я по себе знаю, как трудно.
- А разве нельзя сделать так, что если удачная ошибка, то и принять ее на вооружение?
- Что же тут удачного? Исковеркал слово и думает, что реформу языка произвел!
Криворучко оправдывался:
- В народе непонятные слова приспосабливают часто. Мне довелось, например, слышать, как один дядя вместо "критическое положение" говорил "кряхтическое положение". А что? Разве плохо? Именно кряхтическое!
Другие предметы давались Криворучко легко. Особенно любил он историю. Ольга Петровна поражалась его памяти: раз прочтет - и на всю жизнь запомнит. Отличная память!
Закончилась подготовка, отправили Криворучко в Москву, как будто все получилось - лучше не надо. Котовский заранее провел все переговоры, даже комнату нашел для своего питомца. И вдруг Криворучко прислал Ольге Петровне отчаянное письмо: "Передайте, мамаша, комкору, чтобы отозвал меня отсюда, а не то я застрелюсь".
Это письмо всполошило все семейство. Отличительной чертой и Ольги Петровны, и Григория Ивановича было то, что они не умели любить наполовину. Уж на что Григорий Иванович обожал сына, восторгался им, любовался, высказывал всяческие предположения, кем будет сын, когда вырастет, но с таким же пылом он любил и Николая Криворучко, и Ивана Белоусова, и Маркова, и Гарбаря, и коммунаров из Бессарабской коммуны, и Митю Пащенко, и Оксану. Разве садовник, выращивая яблони, меньше отдает внимания кустам смородины или сирени, грушевому дереву или каштану?
Вот тогда и вызван был на семейный совет Владимир Матвеевич Гуков, начальник штаба корпуса. Он ничуть не удивился, что с ним обсуждают вопрос о том, как поступить с неким Криворучко, который не хочет учиться и угрожает пустить себе пулю в лоб, если его не вернут обратно, в Умань, во вновь обретенную им семью.
- Что делать, Владимир Матвеевич? - спрашивала Ольга Петровна. Застрелиться он не застрелится, а бросить учебу и сбежать может.
- Нельзя этого допустить. Надо учиться. Обязательно надо учиться! хмурился Котовский. Он не любил, когда его планы рушились.
Владимир Матвеевич понимал, что, если к нему обращаются с таким вопросом, значит, именно он может спасти положение. Уговаривать старика не понадобилось.
- Все ясно, - решительно произнес он. - Парень не в силах справиться один. Надо спасать! Спасти могу только я, ведь не напрасно же я оканчивал когда-то Академию генерального штаба. Один полковник-шутник в старину говаривал: академия - это нечто среднее между институтом благородных девиц и иезуитской коллегией. Короче говоря, когда прикажете выехать? Помните, Николай рассказывал, что кто-то выразился "кряхтическое положение"? Мой диагноз: у Николая Криворучко кряхтическое положение! Завтра поездом ноль пятнадцать выезжаю.
Сначала, как сообщал Гуков, дело у них не ладилось. Криворучко фырчал, брыкался, жаловался на генералов, которые важничают на высших академических курсах, на ВАКе, как они в практике именовались. Однако с таким человеком, как Владимир Матвеевич, трудно было не поладить. У него был удивительно мягкий характер и достаточно обширные знания по военным вопросам. Когда Криворучко жаловался на преподавательский состав, Гуков принимался рассказывать про свою учебу:
- То ли еще, Коленька, было в наши времена! Помню, тактику у нас преподавал толстый краснощекий генерал Кублицкий Петр Софронович, царство ему небесное. Он читал лекции сидя, нужные места на карте показывал ногой. Наполеоновские войны читал сахарозаводчик Баскаков. Не знаю, как у него обстояло с сахаром, а наполеоновские войны ему были явно ни к чему. А еще был генерал Макшеев. Не Макшеев, а горе луковое! Читал он военную администрацию европейских армий. Мухи дохли на его лекциях! А сам глухой, принимал доклады слушателей через рупор. Представляете такую картинку?
Криворучко вздыхал и ничего не отвечал. Однако слушал с интересом.
- Да-с, Николай Николаевич!.. Теперь что? Благодать! Бывало, как заведет полковник Золотарев свою волынку, начнет перечислять речушки мелкие, речушки покрупнее, ручьи и болота в пограничной полосе с Германией и Австро-Венгрией... Силы небесные! Тощища! А вынесли? Все вынесли! Он военную статистику читал. Вообще же главная беда той, старой, царского времени Академии генерального штаба в том, что зачастую мы слепо принимали принципы германской доктрины... "Успех, достигаемый силой, есть высший критерий справедливости"! Сколько лет прошло, а помню! Это вот и есть одна из установок германского генерального штаба. Но при всех недостатках и старая академия закладывала какие-то основы. Во всяком случае, следует изучать все, что было разработано русской военной мыслью... А сейчас и время такое - только учиться! Нет, Николай Николаевич, вам унывать и отчаиваться никак нельзя! Давайте вместе разберемся, если что вам кажется непонятным. Нуте-ка, покажите, какая у вас задача?
Криворучко еще раз вздыхал, и занятия начинались.
Зимой Владимир Матвеевич приехал в Умань отчитываться. Прежде всего извлек из старомодного, с какими-то медными застежками чемодана два свертка.
- Это, Ольга Петровна, вам. Московские гостинцы.
Ольга Петровна развернула пакет, поворчала, зачем так тратиться, но от коробки шоколадных конфет и флакона духов "Ideal Reve" была в восторге.
- А это ваше, Григорий Иванович. Часть вновь полученных из ВАКа программ, а также работа товарища Криворучко по обороне: соображения комдива седьмой стрелковой дивизии по обороне позиции на фронте Юраши Рацево и приказ седьмой стрелковой дивизии. Работа выполнена при моем участии, но и он попотел, бедняга.
Котовский потащил Владимира Матвеевича к себе в кабинет и тут же стал разглядывать материалы.
- Как я уже писал вам, задача по обороне будет решаться продолжительное время, причем каждый слушатель ВАКа должен пройти роли комкора три, комдива семь - правофланговая дивизия на участке корпуса, командира правофлангового полка седьмой дивизии, командира одного из батальонов этого полка и в конце концов командира одной из рот.
- Ясно!
- При этом необходимо детально изобразить на участке батальона и роты решительно все части до отдельных постов включительно. Представляете?
Владимир Матвеевич смаковал все эти перечисления. Он постепенно выкладывал из свертка материалы, с таким трудом добытые в ВАКе, при этом хитро подмигивал и хихикал:
- Вот, видите? Карта-одноверстка Юраши - Сокола и план северной части этого участка в масштабе сто сажен в дюйме в горизонталях. Представляете? И карта, и план - секретные, еле выпросил для вас под личную расписку. А как без них обходиться - подумали бы они!
- Спасибо! Это я сразу же под замок.
- Как я писал, первый семинарий закончился обслуживанием того размещения тыла тридцать первой стрелковой дивизии, какое я вам прислал с нарочным.
- Как же, как же, получил! Прорабатываю.
- Криворучко говорит, что руководитель признал его размещение вполне отвечающим данной обстановке. Вообще Криворучко не узнать. Стал относиться к нашим занятиям с несомненным интересом.
- Стреляться больше не собирается?
- Не скрою, трудновато ему приходится. На езду много времени уходит. А вообще - молодец.
Гуков деликатно, исподволь указал Григорию Ивановичу, какими источниками следует пользоваться для работы.
- Заочникам куда сложнее! Вот даже и книги, ведь не все вы найдете в Умани. Напишите, пришлю из Москвы. А еще лучше - сделаю выборки самого главного.
Помолчал-помолчал и добавил:
- Удивительный вы человек. Такую нагрузку, как у вас, не всякий выдержит.
Котовский побарабанил пальцами по письменному столу, видимо придумывая, как перевести разговор на другое: он не любил, когда его хвалили.
- Сына хотите посмотреть?
- Ого! Не все удостаиваются такой чести!
- Вы знаете, растет не по дням, а по часам. Я что-то думаю, обязательно ли ему быть военным? Может быть, пойти ему по научной части? Ближайшие десятилетия у нас - это техника, и только техника...
