Абдурахман Авторханов - Империя Кремля
«Все ли сделано, чтобы реабилитация вернувшихся воплотилась в материальных формах — в том числе и в создании равных возможностей для творческой самодеятельности народов?»
Вероятно, долго, долго надо ждать ответа на этот вопрос. Вот как раз в августе 1988 г. американский Конгресс принял закон, согласно которому американцы японского происхождения, которые были заключены в лагеря после объявления войны Японией Америке, получают вознаграждение двадцать тысяч долларов на человека. Сам акт заключения в лагеря (без конфискации имущества) этих людей президент Рейган назвал «великой трагедией». Конечно, никакого сравнения не может быть со сталинским народоубийством в СССР и временным лишением свободы общения японских американцев с внешним миром, с целью обезопасить страну от шпионажа. Зато напрашивается другое сравнение: жертвы сталинского геноцида не только не получают вознаграждения за свои муки, наоборот, одних из этих жертв не пускают до сих пор на свои древние земли, других, которые были возвращены Хрущевым, все еще травят за мнимую измену и «массовое сотрудничество с немцами». Горбачев легко мог бы положить конец этой непонятной кампании нового «духовного геноцида» над чечено-ингушским народом, назвав сталинский геноцид сталинским преступлением.
Заодно хочу привести здесь и рассказ члена Президиума Верховного Совета СССР, известного писателя Расула Гамзатова об антинациональных «перекосах» в его родном Дагестане. Гамзатов, как и Олейник в отношении Украины, обвиняет в великодержавной политике не русских бюрократов, а их местных лакеев. Вот его рассуждения в интервью «Известиям»:
«В Махачкале нет ни одного детского сада, ни одной школы, ни одного класса, где учили бы языку наших предков. Но откуда взяться им, если местное педучилище больше не выпускает преподавателей аварского, даргинского, лакского языков… а ведь в городах живет половина дагестанцев… Я убежден, что в Москве никто не был заинтересован в том, чтобы в педучилище было упразднено преподавание национальных языков, литературы и истории».
Вот тут Гамзатов, как и Олейник, глубоко ошибается. Аварский язык — это язык великих имамов Дагестана, которые больше полвека воевали с Россией за кавказскую независимость. Нельзя преподавать правдивую историю Кавказа, не рассказывая о них. Ведь сам же Гамзатов сообщает:
«До сих пор тема Шамиля остается запретной в дагестанской литературе… Сегодня в Дагестане по указанию местного начальства (!) тщетно разыскивают факты, которые подтвердили бы… добровольное присоединение к России… Памятник генералу Ермолову в Грозном, насколько мне известно, до сих пор вызывает отнюдь не безобидные эмоции».
Свою критику Гамзатов заключает словами:
«Некогда слияние национальных языков обещалось как скорый апофеоз дружбы народов. Сегодня это звучит диковато» («Известия», 29.3.1988).
Гамзатов — большой поэтический талант Кавказа и автор замечательной книги «Мой Дагестан», но где его книга о трагедии депортированных кавказских народов. Русский писатель Анатолий Приставкин написал на эту тему названную повесть. Другой русский писатель, которому навеки обязан поэтический и фольклорный Восток за его классические переводы на русский язык, — Семен Липкин выпустил захватывающую книгу о той же кавказской трагедии. Причем Семен Липкин, о гражданском мужестве и высоком чувстве гуманизма которого мне рассказывал Владимир Войнович, выпустил свою книгу на Западе, во времена Андропова, явно рискуя тюрьмой или психушкой, а вот кавказец Гамзатов упорно молчит о трагедии земляков, хотя ничем не рискует, да еще сам Горбачев считает его своим «старым другом». Между тем он в большом моральном долгу как раз перед чеченцами и ингушами за свои писания о них из «культовской» эпохи.
V. Альтернатива: принудительная империя или конфедерация независимых государств
В СССР существует не только национальный, но и русский вопрос. Национально русских никто не угнетает, но политически и социально русские так же угнетены и так же бесправны, как и другие народы. Раньше ссылались на латышей, евреев и кавказцев, но теперь русских угнетают сами русские. От этого русскому народу не легче. Чтобы понять трагедию нерусских народов, важно знать истоки трагедии самого русского народа. Бесчисленное количество трудов посвящено «загадочной душе» русского человека, которому, оказывается, кнут нравится больше пряника. Но никто не хочет заметить, что под кнут он собственно попал в поисках пряника, пряника не только для себя, но и для всех, в интернациональном масштабе. Это в характере русского человека — не будучи счастливым самому, стремиться осчастливить всех. Руководствуясь благими намерениями он может губить себя и других. Недаром поэт сказал о русском человеке: «Суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано». Широта его характера во многом объясняется свойствами как духовного, так и геополитического порядка. Несправедлив Пушкин, сказавший, что русский человек ленив и нелюбопытен. Его первоначальная экспансия собственно не диктовалась, как у других колонизаторов, меркантильными побуждениями в поисках соболиных шкур, золотых приисков или пленения чужеземцев с целью превращения их в своих рабов. Его толкал непреодолимый зуд крайнего любопытства: узнать, что лежит дальше за горизонтом, какие и как живут там народы. Не случайно в космос первым полетел тоже русский человек. Колониальный аппетит пришел во время еды — народное любопытство, поставленное на службу государству, послужило делу экспансии, начиная с Ермака. Скромная по размерам территории Московская Русь растянула свои границы от Балтики до Тихого океана и даже добралась до американского материка — территориально до Аляски и промышленно до самой Калифорнии. Русская трагедия обозначилась, когда Русь начала выходить за свои территориально-этнографические границы. Расширение Руси привело к сужению, а потом и к ликвидации свободы русского человека. Человек, который хотел осчастливить других, стал самым несчастливым человеком в мире. Историк Ключевский хорошо видел эту связь между разбуханием Российской, тоже в своем роде «лоскутной», Империи и потерей русским народом свободы и гражданских прав. Он писал:
«До половины XIX века внешне территориальное расширение государства идет в обратно пропорциональном отношении к развитию внутренней свободы народа… По мере расширения территории вместе с ростом внешней силы народа все более стеснялась его внутренняя свобода… На расширяющемся завоеваниями поприще увеличивался размах власти, но уменьшалась подъемная сила народного духа. Внешне успехи новой России напоминают полет птицы, которую вихрь несет и подбрасывает не в меру сил ее крыльев».
Не только свободу терял народ, но он от внешних завоеваний не богател, как западные народы от их колониальных грабежей, а, наоборот, становился еще беднее. Эту истину Ключевский выразил в лапидарной формуле:
«Государство пухло, а народ хирел» (В. О. Ключевский, «Курс русской истории», т. 3, стр. 8).
Именно в этом заключалось роковое отклонение русского исторического процесса от западного. Величие государства достигалось ценой физического и духовного рабства. Так было всегда. Так оно и сегодня, когда, чтобы играть роль военной сверхдержавы, надо держать людей на уровне жизни малоразвитых стран, а границы самого государства — на замке. Именно из-за вечной нужды и порабощенности в русском человеке родилось глубочайшее чувство социальной справедливости, переходившее прямо-таки в патологическую ненависть к своим угнетателям. В том и другом он не знал меры. Все эти Пугачевы и Разины, Желябовы и Перовские, Нечаевы и Ткачевы и их гениальный синтез — Ленин могли родиться только в России. Именно эти крайности в русском характере — любовь и ненависть, милосердие и жестокость, «все или ничего» — виртуозно были использованы Лениным и Троцким, когда они одной лишь бесшабашной социальной демагогией легко навязали этому же народу беспрецедентный в истории казарменно-полицейский социализм. Русский народ так же не мечтал о таком социализме, как свободный человек не мечтает попасть в тюрьму. Обещанный «рай на земле» обернулся величайшим в истории обманом. Однако, великий народ не имеет права пользоваться привилегией быть обманутым. Надевая цепи на самого себя, он не смеет заковывать в них другие народы. Да, его изнасиловали из-за оплошности, но, как выражался Маркс, оплошность простительна легкомысленной девушке, потерявшей из-за нее свою невинность, но никак не мудрому и великому народу. Более того. На русском народе лежит историческая ответственность за его прямо-таки сказочное терпение. Сталин на торжествах в Кремле по поводу победы в войне похвалил русский народ именно за его терпение, добавив, что советское правительство делало ошибки, за которые другой народ прогнал бы свое правительство. Сталин был прав. Во время войны власть перешла от клики Сталина к вооруженному русскому народу. Он сверг и уничтожил чужеземных тиранов, но сохранил своего тирана, да еще собственную победу приписал ему одному, первому дезертиру первого периода войны. В чем же причина этого нескончаемого долготерпения?
