Джон Бэлсдон - Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий
Что касается остальных, то обожествление женщин в I веке н. э., хотя и отражало глубокую скорбь или раскаяние убийц, означало лишь то, что сенаторы становятся все более раболепными и всегда готовы ублажить императора. Было даже высказано мнение, что все люди, рожденные в императорской семье или породнившиеся с ней в результате брака, обладают от рождения божественной сутью. Впрочем, разумные римляне в это не верили. Появилось несколько новых богинь, причем некоторые из них были еще детьми, и вся их божественность была в высшей степени эфемерной: Клавдия Августа, дочь Нерона и Поппеи, умершая в 63 году н. э. в возрасте четырех месяцев, и Флавия Домицилла, дочь Веспасиана, скончавшаяся еще до его восшествия на престол. Причисляли к лику богинь и таких дам, поведение которых было далеко от божественного, – жену Нерона Поппею, которая умерла от удара мужа ногой в живот, и дочь Тита Флавия Юлию, племянницу Домициана, скончавшуюся при еще более трагических обстоятельствах. Весьма показательным был поступок Пета Фраза, который приблизил его кончину, – он отказался присутствовать на заседании сената, на котором Поппея была объявлена богиней.
Во II веке стали обожествлять более подходящих женщин. Все они были выдающимися личностями: жена Траяна Плотина, его сестра Марциана и его племянница Матидия (при Адриане), жена Адриана Сабина и – каким бы ни был их нравственный облик – старшая и младшая Фаустины, жены Антония Пия и Марка Аврелия.
Глава 13. Повседневная жизнь римских женщин
Одежда
Белье женщины состояло из легкой нижней туники – безрукавки, сорочки и fascia или strophium, чего-то вроде бюстгальтера. Сверху надевались туника (которая начиная с I века до н. э. стали называться столой) и палла. Хотя девушки когда-то носили тогу, в первые годы существования империи от этого обычая отказались, и уважаемые в обществе римлянки их больше никогда не надевали. Это одеяние, которое на мужчинах и мальчиках свидетельствовало о достоинстве римского гражданина, а иногда даже говорило о его социальном положении, у женщин стало облачением проституток – и тех, кого судили и признали виновными в измене мужу.
В ранние годы республики женщина, выходя из дома, не должна была демонстрировать свое тело – совсем как современные монахини. Говорят, что Ц. Сульпиций Галл развелся со своей женой только потому, что она вышла из дома с непокрытой головой.
Стола женщины доходила до пола; палла должна была покрывать ее голову, но ко времени Августа, как демонстрируют нам скульптуры в «Ара Пасис», женщины иногда накидывали ее на голову, а иногда – нет. Палла больше всего походила на очень длинную прямоугольную шаль; ее нижний край спускался до колен. В таком виде она просуществовала до III века н. э., а потом была укорочена. Другая накидка, покороче, называлась рициниум, и к концу республики, неизвестно по какой причине, превратилась в траурное покрывало. Еще одним головным убором была рика, что-то вроде платка, который, по-видимому, носили жрицы.
Современной формой столы или туники является неотрезное по талии платье с рукавами в стиле кимоно. Его шили из двух кусков ткани одинаковой длины, которые представляли собой переднюю и заднюю части платья и сшивались по бокам снизу вверх на три пятых своей длины. Несшитые куски ткани потом отгибались, вперед и назад, образуя воротник или фартук. Верхняя часть платья, спереди и сзади, собиралась или укладывалась складками на плече – собранные куски прочно сшивались, – и группы складок соединялись на плечах либо брошью, либо швом, оставляя шею и подмышки открытыми. Под грудью завязывали пояс. Таким образом, римская матрона была stolata; писатели уделяли особое внимание одному участку столы, инстите. Это был низ платья, который живописно окутывал женские ноги. Некоторые полагали, что это оборка, но ни на одной женской статуе оборок мы не видим. Скорее всего, это была кайма, а поскольку на скульптурах она совсем незаметна, ее, вероятно, нашивали на нижний край столы, и она, по-видимому, отличалась от всего одеяния по цвету.
В современном динамичном мире ничто не меняется так быстро, как фасоны женского платья. Поэтому весьма удивительно, что римские женщины во II веке н. э. (как видно по их статуям) одевались одинаково и довольно однообразно. Единственный отрывок во всей римской литературе, где говорится о разнообразии женского платья, находим у Плавта, в пьесе «Эпидик», созданной в начале II века до н. э. (впрочем, этот абзац, как и многие другие у Плавта, скорее всего, относится к эллинистической Греции, а не к современному ему Риму). В весьма вольном переводе этот отрывок звучит так: «Что это за женщины, господин, которые каждый год придумывают новые названия для одежд? Свободная туника, обтягивающая туника, голубое белье, внутренняя, холодный край, туника «Маргаритка» или «Крокус», туника с рубашкой – или без нее, – мантилья, царская или экзотическая, волнистая или рассветная, ореховая или восковая – во всем этом нет ни крупицы смысла».
И этот отрывок сообщает нам правду. Совершенно очевидно, что женщины не могут жить без новшеств в одежде. Мода конечно же менялась каждый год, но изменениям подвергались не покрой и форма столы, а ткани и их расцветка.
Аристотель писал о шелке еще в IV веке до н. э., но разведением шелковичных червей в Европе занялись только в VI веке н. э. Шелк ввозили из Китая, и он был крайне дорог – стоимость фунта шелка в III веке н. э. равнялась фунту золота. Однако широкому распространению шелковых тканей мешала не только их высокая стоимость, но и то, что шелк был очень тонок и прозрачен – такая ткань считалась неприличной и не подходящей для римлянок. Не зря Элагабал все время носил шелковые одежды, а его добродетельный преемник Александр Север облачался в них крайне редко.
Плотность шерстяной ткани значительно различалась по сезонам: зимнюю одежду шили из толстых тканей, а летнюю – из тонких.
Красота женских одежд зависела от их расцветки. «Пурпурные» с золотом одеяния считались верхом экстравагантности, о чем свидетельствуют прения в сенате по вопросу об отмене закона Оппия. Пурпурными называли самые разные цвета – от голубого и красного до багряного. Цветам давали причудливые названия: темно-розовый (цвет черной розы), строгий и блестящий алый, аметистовый и «цвет застывшей крови, черный на первый взгляд, но сверкающий, если его поднести к свету». Красители получали из моллюсков под названием пурпуровая улитка, или багрянка. Замечательные свойства их секрета впервые были обнаружены и пущены в коммерческий оборот жителями Тира в Восточном Средиземноморье. Плиний Старший со знанием дела описывает процесс получения красителей из этих улиток.
Римляне использовали также растительные и минеральные красители, которые позволяли получить богатую палитру красок: морской волны, шафрана, парфянского мирта, аметиста, бледной розы, фракийского журавля, желудя, миндаля, как сообщает нам Овидий. Простые расцветки рекомендовалось подбирать под цвет кожи: смуглым женщинам шел белый, а бледным – черный.
Были цвета, которых приличные женщины избегали. Зато они были популярны у проституток, им, кроме того, разрешалось обнажать ступни. Они носили сандалии, украшенные драгоценными камнями. Порядочные матроны не могли об этом и мечтать.
Тертуллиан и учителя христианства считали роскошные одежды частью суетного стремления людей к удовольствиям. Предположим, что Ева облачилась в роскошные шелка, окрашенные тирийскими красителями. Разве сумели бы они ее утешить, когда она была изгнана из рая и умерла? Если Всевышний одобрял такие цвета, почему он не сотворил овец с пурпурной и алой шерстью? Насколько убедительными казались подобные аргументы тем, на кого они были рассчитаны, сказать невозможно.
Прически
Прическа и ее обдумывание, вполне естественно, занимали у женщин много времени. Укладку волос делали женские парикмахеры (tonstrix, ornatrix) или рабы, которые специально обучались этому искусству. И не надо верить Марциалу и Ювеналу, которые описывают нам приведенные ниже сцены, утверждая, что они происходят ежедневно: истеричная хозяйка, рассвирепев из-за ошибки, которую допустила рабыня, впивается ей в лицо ногтями, хватает за руки и царапает их остро заточенными щипцами для завивки, рвет на ней волосы или бросает в нее зеркало. На фресках из Помпей мы видим более спокойную и, будем надеется, более правдоподобную картину: матрона смотрится в зеркало и, по-видимому, довольна своим видом. В сцене, описанной Ювеналом, участвуют не менее трех рабынь; на каменном рельефе в музее Трира тоже изображены три невольницы: одна причесывает госпожу, другая держит перед ней зеркало, и лица у них совсем не напряжены.
Моду на прически устанавливали дамы императорского двора. По их многочисленным портретам на монетах, по которым порой нельзя определить, кто там изображен, и по бюстам, имевшим портретное сходство, которые можно с большой долей вероятности атрибутировать, хорошо видно, как сильно менялись прически. В то же время даже при дворе не все дамы рабски следовали моде, а в среднем и низшем классах общества прически и вовсе были весьма разнообразными. Прическа, подходящая одному типу лица или форме головы, совсем не годится для других, как указывал еще Овидий.
