Олесь Бузина - Тайная история Украины-Руси
Особенности этой «административной системы» предопределили взгляд талантливого выпивохи на прошлое края.
«Украинские только галушки, борщ и варенуха, — поучал он, — остальное выдумала Австрия!» Светочи украинской культуры согласно кивали головами и подсовывали генералу очередной номер «Киевской старины».
В конце XIX века этой формулы вполне хватало. Будущий «гетман всея Украины» Павел Скоропадский делал первые шаги карьеры в Петербурге в качестве корнета Кавалергардского полка. Будущего «головного атамана» Симона Петлюру еще даже не выгнали из семинарии. А будущий «перший президент» Михаил Грушевский едва успел защитить магистерскую диссертацию.
Однако именно он почувствовал «политический заказ» на сочинение фантастической истории Украины. Пока Драгомиров ел в Киеве пампушки, старая алчная Вена вынашивала планы передела Европы. Австрийцы были очень не против оттяпать у Российской империи Украину, посадив на ее новосозданный престол одного из подросших юных Габсбургов. В свою очередь и Россия мечтала вышибить из славянской Чехии австрийцев, отдав это королевство кому-нибудь из династии Романовых — благо великих князей в этом августейшем выводке хватало. Большие хищники потирали лапы в предвкушении вкусных призов, а двадцативосьмилетний магистр истории Грушевский понимал, что дальнейшая научная карьера его в Российской империи — более чем предсказуема.
Специалистов обосновывать необходимость воссоединения славянских земель под скипетром Романовых хватало и без него. Москва и Петербург кишели ими. Обогнать популярнейшего Ключевского — еще живого и деятельного, назначенного императорским указом председателем Общества истории и древностей российских, не хватило бы никаких сил. Ключевский был Моцартом истории — не только ученым, но и блестящим стилистом. А кроме того — любимцем аудитории, учителем наследника престола, петербургской «звездой». «Главные биографические факты — книги, — говорил он, — важнейшие события — мысли». Конкурировать с ним мог только истинный талант.
Зато в Австрии чувствовался явный недостаток в амбициозных интерпретаторах загадочных исторический явлений, за труды которых богатая империя Габсбургов готова была расплачиваться чистым золотом. В начале 1891 года профессор Антонович (тот самый, что подливал варенуху генералу Драгомирову) вернулся из подвластной австрийцам Галиции и привез сенсационную новость — во Львове планируют открыть императорско-королевскую кафедру истории Украины.
Отправляться туда лично старый хитрец не захотел. Менять Киев на Львов и сейчас найдется немного охотников. А тогда на переезд из стремительно развивающейся «матери городов русских» в маленькое провинциальное местечко, славное разве что кофейными заведениями, мог отважиться только такой авантюрист поневоле, как Грушевский.
И он отважился. Его благословили. Шлепнули, как водится, по плечу. Наверное, даже всплакнули на прощание. И вскоре из Львова одно за другим посыпались научные «открытия». Российский подданный Грушевский неожиданно открыл «украинские племена» и «украинских князей». Причем открыл в те времена, когда ни украинцев, ни русских, ни даже австрийцев еще и на свете не существовало.
Тут следует сделать маленькое отступление. Славы можно достичь разными способами. Например, стать виртуозным художником и превзойти Рембрандта в искусстве светотени. А можно объявить традиционную живопись отсталым искусством и собственноручно вознести на пьедестал себя и намалеванный в припадке наглости красный, черный или желтый квадрат.
В обычном театре свистеть по адресу бездарных актеров могла только публика. Но в «новаторском» почему бы не освистать зрителя самой труппе во главе с режиссером-вандалом, безнаказанно издевающемся над классической пьесой?
Передовица в утренней газете обеспечена! Вне всякого сомнения войдет в историю композитор, первым догадавшийся разрушить гармонию, архитектор, взрывающий дома, вместо того, чтобы их строить, и юрист, доказывающий преимущества самосуда, — словом, любой нарушитель закона.
На излете XIX столетия именно такие субъекты определяют стиль нарождающейся эпохи. «Я так вижу», «Я так слышу», «Не мешайте мне самовыражаться» — отныне принципы больного времени. Слова отделяются от значений. Кривую линию можно объявить прямой. Доктор Фрейд собирает обильную жатву, копаясь в мозгах своих пациентов, а магистру Грушевскому приходит в голову революционная мысль: если история наука о фактах, то почему бы не плюнуть именно на факт?
Честно говоря, ничего другого ему и не оставалось. Ибо если можно взять отсутствие таланта за эталон, то будущее «светило» украинской науки — выдающаяся бездарность! «Мыслей в голове нет, писать нечего, туман в голове какой-то, — признается гимназист шестого класса Мишенька Грушевский в своем дневнике и делает вывод. — Закрою-ка я лучше тетрадку»…
Увы, не закрыл!
Юношеский дневник этого честолюбца — вообще прекомичнейший документ! Страница по-русски, наполненная самым обычным нытьем подростка, жалующегося на гимназическую скуку: «Что делать, проклятая казенщина заедает»…Саморазоблачительные признания о своем внутреннем мире: «Животные инстинкты совершенно господствуют над духовной деятельностью». Тут же развязное откровение на суржике: «Словесність мужицька часом лучче над іскусственну» А вслед за ней такой же малограмотный упрек классику: «Вже на що майстер були пан Гоголь, але ж іго оповідання з биту українського не теє щось»…
Спрашивается: разве молодому человеку знаком этот быт? Ведь он не только не знает по своему общественному положению сына государственного чиновника жизни украинского крестьянина, но даже не владеет его наречием, в чем сам абзацем ниже откровенно признается: «Перечел я вчера свое писанье — плохо владею я языком — многих слов не знаю, выразить не могу мыслей имеющихся у меня запасом. Но что делать — необходимо, насколько можно, упражняться в языке. Уже и так громадный вред мне принесло то обстоятельство, что детство я провел на Кавказе, вдали от родины, среди инородцев». Но в этом весь Грушевский. Малоросса видел в основном в учебнике по географии, но глубоко убежден, что рассказы Гоголя — «не теє щось». Сам бы написал лучше. Да вот беда! Не знает «малороссийского языка». Вывод: «Меж тем знать язык малороссийский я должен, при невозможности изучать его не практике довольствоваться теми немногими способами, которые находятся в моем распоряжении — чтением малороссийских книг, изложением на малороссийском языке и проч.».
Фактологическая строгость тем не менее вынуждает нас признать — украинскому языку Михаил Сергеевич так и не научится. До конца жизни русским он будет владеть куда более свободно. Любая бумажка, написанная им на «великом и могучем», вполне удобочитаемая. Конечно, не Пушкин. Но нигде — ни в полиции, ни в университете на непонимание Грушевского не жаловались.
Украинские же «перлы» академика звучат как наглая издевка над «солов’їною мовою». Читая Грушевского, и не поверишь, что она вторая по благозвучности после итальянской. Просто терновые «заросли» какие-то: «Ось от того, про мене, ми до Москви у неволю попали, що вискочив з неволі лясської, до Москви почали присикуватись, а якби пан Зiновiй (це вже тут вiн й не дуже винен) перше улагодивсь гарненько у себе дома, добре Украйну арештував (?), то й не було б цього нiчого»…
Белиберда какая-то! «Добре Украйну арештував» — это что значит? Арестовал? Но как можно арестовать целую страну? И кого, извольте спросить, назначить ее охранять, чтобы не сбежала? Ногайских татар?
Но что вы хотите от человека, честно признавшегося, что он плохо владеет украинским языком! Попробуйте-ка сами написать историю папуасов, не зная папуасского. Не получается? То-то и оно… А Грушевский, толком не зная украинского, «Историю Украины-Руси» все-таки написал. Что из этого вышло — другой вопрос. Бывший заместитель Михаила
Сергеевича по Центральной раде Сергей Ефремов, знавший украинский язык в совершенстве, к примеру, просто за голову хватался, жалуясь на «безмежну нудоту, яка охоплює, коли читаєш його праці. Фактів навергало силу силенну, а серед них жодної Аріадниної нитки… До того ж розволіклість, пережовування десятками разів (буквально!) одного і того самого».
Бедный Ефремов! Мы-то, почитав, страницу, можем отложить труды Грушевского оптом, чтобы перевести дух. А он вынужден был штудировать том за томом, силясь постичь загадку интеллекта своего шефа. А попадается там такое…
Главное дочитать, выковырять, как говориться, «изюминку». «Голова, — пишет об антропологическом типе украинцев Михаил Сергеевич, — і абсолютно, і в відносинах до зросту — невелика (теж і внутрішність черепа) чоло і ніс теж, нижня третина лиця має в порівнянні більші розміри. Иноді помічаються досить високі, випуклі щоки і широкий відступ межи очима, трохи низьке перенісся…» (Грушевський М. Історія України-Руси, т. I, с. 559).
