Владимир Мединский - О русском пьянстве, лени и жестокости
Так вот, во время этого мятежа и сразу после его подавления в одном только Париже было повешено по приговорам военно-полевых судов свыше 10 000 человек! «Почувствуйте разницу»… Кстати, до создания военно-полевых судов Николай I не додумался. Одно слово – «деспот»…
Подавление польского восстания 1830–1831 годов считается классическим примером «русского зверства». На Западе события этих лет называют Русско-Польской войной: Запад признал за Польшей права воюющей стороны.
Но давайте о зверствах… Их не было вообще. Боевые (!) потери поляков – порядка 6–7 тысяч человек. Раненые лежали в общих с русскими госпиталях. Пленных отпускали под честное слово домой или держали в крепостях, кормили и поили. Участвовали в восстании верных 100 % польских дворян, не более 30 % из них лишились поместий, а в Сибирь ссылали только активных участников.
По категории «зверств» с натяжкой можно отнести разве расстрел двух юношей, захваченных с оружием, но вне зоны боевых действий. По всей Европе писали об этих польских юношах очень много, поляки порой о них вспоминают до сих пор.
…Спустя всего 18 лет после Русско-Польской войны, в 1848 году, император Австрии Франц-Иосиф при восшествии на престол подавил восстание венгров – 100 000 покойников при населении Венгрии в два с половиной миллиона. Круглая цифра доказывает только одно – точно никто не считал. Часть из этих 100 000 была забита насмерть кнутами и шпицрутенами, порядка 35 тысяч повстанцев расстреляно и повешено.
Все правление Франца-Иосифа не прекращались попытки поляков, чехов и словаков выйти из состава его империи и образовать свое государство. Общее число славян, убитых в ходе уличных боев, брошенных в тюрьмы, искалеченных и избитых исчисляется десятками тысяч человек.
Но Франц-Иосиф – не «Палкин», это нежно любимый, культовый император в Австрии! Гулял я как-то по Вене: куда ни глянь – или парк Франца-Иосифа, или дворец-музей, или скромный 5-звездочный отель «Франц-Иосиф». Прямо культ положительного героя. Но забавно, что это не только в Австрии. В Кракове в кабачках иногда вывешивают его портрет – благодарная память бывших подданных о бывшем дорогом монархе.
Франц-Иосиф спокойно досидел на престоле Австро-Венгрии до 1918 года. 70 лет просидел. Видимо, это был император очень цивилизованный, он умел убивать людей в строгом соответствии с правами человека и хельсинской хартией, буквой и духом законов.
И смерть тысяч и тысяч расстрелянных и повешенных венгров и славян никого не волнует. Вот 2 поляка, расстрелянных вне зоны боевых действий!!!
О, это русское зверство!
Политика двойного стандарта ЗападаВсе знают, какие реки крови были пролиты в Европе в Средние века. Никакой тайны. Цифры и факты, которые я приводил, широко известны.
Несмотря на европейскую политику обезличивания и оправдания жестокости в собственных государствах, ответственность за кровавые злодеяния все-таки легла на ряд королей и королев Европы.
А. Мор «Мария Тюдор». 1554 г.
Она же «Bloody Mary»[183]
Теперь спросим, кого из вышеперечисленных европейских монархов называют «грозным», «кровавым» и т. п.? Никого.
Ни одного европейского короля или королеву не называют, например, Елизавета Кровавая или Генрих VIII Душегубец или Екатерина Отравительница или убийца Кромвель. Мелькнула было Мария Кровавая (1516–1558 гг.)… Английская королева с 1553 года, дочь Генриха VIII Тюдора и Екатерины Арагонской. Но вот парадокс! Именно эта королева уничтожила неслыханно малое число людей… Рьяная католичка, она сожгла живыми по разным данным от 300 до 800 протестантов. Смешно! Тоже мне, «кровавая» называется! Похоже, этим словом заклеймили ее после свержения политические противники из чисто политических соображений. Убежденная католичка, Мария пыталась вернуть в Англию католицизм. Протестанты не простили ей этого, да еще и придумали в ее честь коктейль: «Кровавая Мэри».
Такое ощущение, что монархи существовали сами по себе, а все мерзости, сотворенные под их чутким руководством, – сами по себе. Пример: все знают, что такое Варфоломеевская ночь, но никто не считает Карла IX каким-то из ряда вон извергом. Ну, время было такое, что поделаешь… А литераторы так и вовсе сочувствуют: слабый был король, болезненный, все под давлением матери Екатерины Медичи жил-страдал, да и вообще жалел он гугенотов по-человечески.
Вот в великолепном французском фильме «Королева Марго»[184] Карл вообще чуть не плачет, когда отдает приказ об убийстве своего верного военачальника – гугенота адмирала Колиньи.
Здесь важный момент идеологии всех западных государств – в литературе для массового читателя описывать только позитивные стороны истории и отражать достижения своей страны и народа. О кровавости упоминать «пунктиром»… Как в английских учебниках истории, о Генрихе VIII – меценате и интеллектуале – страниц по 5–6. А о казнях – 3–4 фразы.
В специальной литературе, конечно, найдешь абсолютно все, любые сведения. Но теневую, безобразную сторону правления своих государей европейцы не пропагандируют, не смакуют, даже не обсуждают широко.
И вообще они не обсуждают несовершенства своего общества. Спокойно к этому относятся. Это у нас Лев Толстой написал «После бала», а «Очерки бурсы» Помяловского сделались культовой книгой в интеллигентской среде. На Западе же книгу Гринвуда «Маленький оборвыш» подвергли забвению. А страшные воспоминания о детстве, проведенном в приюте, никогда культовой книгой не становились.
А в России такой установки нет! Мы и сами легко говорим о себе плохо и иноземцам не мешаем. Нас поносят, а мы поддакиваем. Это при том, что русская история не БОЛЕЕ, а существенно МЕНЕЕ кровава, чем история стран Европы! «Время такое»? Да. В Средние века, и даже в XIX веке нигде на глобусе человеческая жизнь особенно не ценилась. Но факты – упрямая вещь! В России во все эпохи жизнь человека ценилась БОЛЬШЕ, чем в Европе! При всей лютости нравов эпохи у нас было существенно легче!
Но почему же именно нас объявляют кровожадными, а наши монархи стали символами жестокости и готовности к кровопролитию?
Да очень просто.
Мы уже упоминали о том, что Россия относительно Западного конгломерата всегда оставалась опасностью и соперником. И любой случай или событие в России, если позволяли унизить соперника, с энтузиазмом раздувались и демонизировались.
Даже имя, которое Иван получил после покорения Казани и Астрахани, – Грозный,[185] стало переводиться и интерпретироваться как жестокий.[186]
Миф о российской жестокости, раздуваемый западными соседями, находил благодатную почву и на родной земле. Долголетняя внешняя политика уступничества и соглашательства с Западом укрепила этот миф. На века имя Ивана Грозного стало символом жестокости и в родной стране, и за рубежом. Как отчасти и имя Николая I…
Глава 4
О бунтах мягких, добрых и бескровных
Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный…
А. С. Пушкин. «Капитанская дочка»Обратим внимание на вынесенные в эпиграф бессмертные строки Александра Сергеевича. За последние двадцать лет их цитировали столько, что они уже стали народной поговоркой. И почему-то никому из тех, кто глубокомысленно повторяет эти строки, не приходит в голову вопрос: если русский бунт – бессмысленный и беспощадный, то бунт нерусский что – осмысленный и гуманный? Вы вообще представляете себе хорошо продуманный и бескровный бунт? Бунт, участники которого ласково улыбаются друг другу?
А. С. Пушкин сурово относится к бунту. Не нравится он ему. Александр Сергеевич отрицает право бунта на существование. Отметим и это как особенность его собственного мировосприятия. И как часть мировоззрения россиян – мы ведь так нервно и с готовностью выслушали Пушкина и согласились: «Не приведи Бог…» Не принимает наша душа бунта. Отметим это.
А чтобы сравнить «наши» бунты и бунты европейцев, посмотрим: а как бунтовали в Европе?
ИстокиСтоит бросить взгляд, и выясняется: в Европе и правда бунтовали совсем не так, как у нас! Уже восстания рабов в Римской империи – нечто не очень понятное для России и куда более жестокое.
Широко известно восстание Спартака 71–70 годов до н. э. До 60 тысяч рабов участвовало в восстании, 40 тысяч из них погибли в сражениях и были истреблены победителями, 6 тысяч (!) рабов были распяты вдоль Аппиевой дороги и висели, пока их истлевшие тела не попадали с крестов по частям. Не менее 8 тысяч римлян погибли в ходе подавления восстания.
В России известны восстания, сравнимые по масштабу с восстанием Спартака. До 40 тысяч человек вел за собой Степан Разин. До 60 тысяч человек было в армии Пугачева. Но большая часть из них дожила до конца восстания. Никогда ни Суворову, ни графу Панину не пришло бы в голову поставить вдоль Московской или Смоленской дороги 6 тысяч виселиц.
