Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов
— Роман Дмитриевич, почему вы один подали жалобу в Страсбург?
— Я был выбран представителем, потому что сам служил на флоте и разбирался в технических вопросах дела.
— Другие пострадавшие хотели присоединиться к жалобе?
— Да! Борис Аврамович (Кузнецов. — Б.К.) нам тогда сказал, что это — единственный путь возобновить расследование уголовного дела, которое на тот момент было уже прекращено. Но были и такие, кто не хотел… Например, вдова командира «Курска». (Ирина Лячина, вдова командира АПРК «Курск», капитана I ранга, Героя России Геннадия Лячина. — Е.М.) Она говорила в том духе, что пора нам всем успокоиться. Но подавляющее большинство хотело что-то делать дальше.
— Почему же к вашей жалобе никто не присоединился?
— В этом на тот момент не было необходимости.
— После подачи заявления в Страсбург вас вызвали в военную прокуратуру. Зачем?
— Выясняли, чего я хочу. Объясняли, что если — компенсации, то без всякого Страсбурга могут это сделать. Я объяснил, что хочу суда. Тогда встал вопрос о прокуратуре. Я к ним претензий не имел. Понятно было, что не майор Егиев (Артур Егиев — полковник юстиции, руководитель следственной группы. — Б.К.) принимал решение закрыть уголовное дело по «Курску» в тот момент, когда весь мир следил за ходом следствия и ждал результатов.
— Родственники погибшего экипажа «Курска» довольно часто общались с командованием ВМФ — с командующим Северным флотом Поповым, начальником штаба Моцаком и т. д. Вы когда-нибудь поднимали в этих разговорах тему: сколько времени прожили 23 подводника в 9-м отсеке?
— Нет. Зачем? Дать четкий ответ на этот вопрос мог только суд, и я к этому стремился. А так… Ну, сидели мы на поминках рядом с Поповым. Мне что, его за грудки хватать что ли? Его моральные качества — это его проблема. Да, Попов владел всей информацией. Врал ли он президенту или главкому, почему он уехал тогда (речь идет о том эпизоде, когда группа кораблей, несмотря на зафиксированный подводный взрыв, ушла из района гибели «Курска», а командующий флотом улетел в штаб и сообщил журналистам, что учения прошли успешно. — Б.К.), почему три раза шапку снимал, это его личное дело.
— Три раза шапку снимал?
— Ну, этот знаменитый его жест, когда он у нас прощения просит и пилотку на землю бросает. По телевидению показывали. Оказывается, он три раза репетировал.
— На вас оказывали давление, чтобы вы забрали жалобу из Европейского суда?
— Нет.
— Когда вам пришло уведомление из Страсбургского суда о том, что дело принято к рассмотрению?
— Весной 2009 года. Я думал, что Кузнецову тоже эти документы послали. Но потом мне позвонили из Страсбурга и сказали, что нашего адвоката найти не могут и я должен прилететь и сам все делать. Я сказал, что не юрист, без Кузнецова не могу, у меня нет достаточных средств, я за границей ни разу не был.
— А попросить помощи у кого-то? Например, у Клуба подводников, который вас всегда поддерживал?
— Я никого в известность не ставил. Кому я должен говорить, мол, с Кузнецовым это дело сорвалось, давайте что-то придумаем другое… Ни здоровья, ни финансов у меня нет. Ну, вы же видите обстановку? Что я, пойду увещевать «Рубин» (ЦКБ «Рубин» — проектировщик АПРК «Курск». — Б.К.), командование флота, которое давно снято?
— Как я поняла, из Страсбургского суда вам звонили дважды?
— Да. Первый звонок был предварительный, когда я сказал, чтобы закрывали дело. Второй звонок был окончательный. Меня спросили: «Мы вас правильно поняли?» Да. Сказали, что дело закрыто, и спросили, нужны ли мне какие-то подтверждающие бумаги. Я сказал, что мне ничего не нужно.
— По телефону вы мне сказали, что десять лет пытаетесь забыть то, что случилось. Почему?
— Потому что с этим враньем, с коррупцией, с воровством у нас никто не борется, хотя президент и премьер-министр делают очень красивые заявления. А я вот сейчас пойду и буду с этим бороться. Чтобы на меня пальцем показывали, мол, нашелся Дон Кихот? Конечно, все понимают, что это было вранье, что не спасали, что на флоте все давно было продано и разбазарено… И это все расписано в уголовном деле. И при этом принимается решение: дело закрыть. Причина — безысходность нашей системы.
С другой стороны, Путин мог бы сделать так, чтобы состоялся суд и был бы объективный разбор. Тот факт, что ему врали, когда докладывали, что там всех спасают, и он все это дело выслушивал и верил, и в Сочи оставался… Ему так докладывали. Но к развалу флота отношения не имел! И он мог бы в начале своей президентской карьеры разобраться в деле «Курска». Но он принял другое решение. У него, видимо, были совсем другие планы относительно будущего России и своего личного будущего.
Радио «Свобода» (12.08.2010):
Владимир Кара-Мурза: Загадки гибели атомохода «Курск» спустя 10 лет после трагедии обсуждаем с автором сценария документального фильма «Правда о „Курске“» Иваном Егоровым и с адвокатом семей погибших подводников Борисом Кузнецовым. (Я участвовал в передаче по телефону из своей квартиры в Северном Нью-Джерси. — Б.К.)
Роман Колесников, отец капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова, погибшего на подводной лодке «Курск» и автора предсмертной записки, лишился возможности искать правду.
Колесников: Наш адвокат просто попросил убежища в Соединенных Штатах, получил его там, а без него мы ничего делать не можем, родственники. Он представлял наши интересы, у него были данные экспертизы и так далее. Мы юридически не подкованы настолько, чтобы выступать в суде, поэтому мы это дело просто закрыли на сегодняшний момент.
Тут дело все в причине гибели, а причина гибели, ясно, что это развал государства и последствия этого развала. Структур Вооруженных сил, и в частности Военно-морского флота, недофинансирование. Я думаю, что Путин правильно сделал, он не виноват, он не отвечает за действия Горбачева и Ельцина. Второе — это то, что два месяца он там был, хоть Верховный главнокомандующий, мы прекрасно понимаем, что надо служить на флоте, чтобы все тонкости понимать. Ему как докладывали, исходя из этого, он так и действовал. Осуждать его поведение я не берусь. Что касается в последующем, он во всем разобрался, все обещания выполнены, моряки подняты, лодка поднята, все выплаты, которые положены, были сделаны. То есть государство здесь обвинять не в чем, все было по закону.
В адвокатуре есть принцип: о клиентах либо — хорошо, либо — ничего. Но как быть в случае, если у меня были договоры с 55 членами семей погибших подводников, если большинство из них решили направить жалобу в Европейский суд по правам человека, а решение отозвать жалобу из Страсбурга принял один человек — Роман Колесников, не поставив в известность других родственников? Ссылку на финансовые возможности истца принимать во внимание не следует: Европейский суд не требует денежных затрат.
Привожу выдержку из договора адвокатского бюро «Борис Кузнецов и партнеры» с Колесниковыми от 15.03.2002:
«1. Настоящий договор является безвозмездным.
(…)
4. Оплата труда привлеченных адвокатов, экспертов и специалистов, а также иные затраты, не связанные с осуществлением адвокатской деятельности, производятся за счет средств Поверенного или за счет привлеченных им средств».
Договор с родственниками у меня бессрочный, для участия в заседании Европейского суда доверенности не требуется.
В июле 2007 года я действительно покинул Россию. Общение с родственниками ограничил, поддерживал связь только с некоторыми из них. Причина вполне понятна: не доставлять им неприятности из-за контактов с «государственным преступником». Связаться со мной можно без труда: в Интернете есть мой e-mail, номера домашнего и мобильного телефонов и даже адрес.
Замечу также, что сотрудники Европейского суда не ведут переговоров с заявителями по телефону, только по переписке. Поэтому у меня есть серьезные сомнения в правдивости Романа Дмитриевича Колесникова. Тональность его высказываний — «страсти улеглись, желание судиться перегорело, и в результате иск был отозван» — свидетельствует о желании оправдать действия Путина, который не принял срочных мер, не привлек иностранных специалистов и продолжал отдыхать, пока сын Колесникова не только боролся за свое спасение и спасение своих товарищей, но и своими стуками помог надводным кораблям найти лежащий на дне «Курск».
На коленях должен стоять Путин перед вдовами, матерями, детьми и родными, перед всем Военно-морским флотом. Не дождутся этого ни семьи, ни народ России.
«Уголовное дело по „Курску“ прекратить, адмиралов уволить с трудоустройством в органы государственной власти, адвоката Кузнецова за разглашение государственной тайны отправить в „Лефортово“, заявление Колесникова из Европейского суда отозвать». Не знаю, говорил ли эти слова Путин, но именно так все и произошло. Вот только с «Лефортово» вышла накладочка.
