Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство
Более того, чтобы протестовать против пародии коронации, устроенной императором, а равно и его скандального соглашения с Египтом, которое Фридрих променял на священную войну, Герольд наказал своему посланнику — архиепископу Петру Цезарейскому — наложить интердикт на Иерусалим. В ярости от враждебности сирийских франков, противной всякому политическому смыслу, Фридрих, который тогда прощупывал возможности восстановить городские укрепления, немедленно покинул свою только что возвращенную столицу и двинулся в Яффу, продемонстрировав египетскому послу Фахр Ад-Дину всю свою злобу к франкам и пожалев, что выпросил Иерусалим у султана!
По прибытии в Акру Фридрих II приказал осадить патриарха в его резиденции, атаковал казарму тамплиеров (которые показали себя его самыми ожесточенными врагами) и замок Шатель-Пелерен, и попытался передать реальную власть в руки преданных ему людей, немецких сеньоров и Тевтонскому ордену, равно как и гарнизонам, которые он оставлял в Сирии. Однако он был вызван в Италию из-за мятежа гвельфов и нападения на его Сицилийское королевство Иоанна де Бриенна: он отчалил из Акры 1 мая 1229 г., преследуемый взбунтовавшимся народом. Итог его крестового похода, особенно символичный — ибо в территориальном отношении приобретения франкского королевства были довольно скромными — несомненно лучше, чем всех предыдущих экспедиций: Иерусалим был возвращен, чего не удалось добиться до этого, и возвращен с минимальными издержками. Но по сравнению с тем, чего ждали от государя Запада на Востоке, результаты оказались ничтожными: четыре отреставрированные крепости (Сидон, Цезарея, Монфор и Яффа), возвращенные христианам города, куда стекались паломники; возвращенные франкские земли вокруг Акры, Тира, Сидона мало значили по сравнению с шоком, поразившим всех от Грузии до Египта при новости о ближайшем отбытии Фридриха. Силы, использованные им при осуществлении похода, оказались слишком слабыми, отсрочки экспедиции едва не поставили под угрозу срыва ее исход.
Возвратившись на Запад, Фридрих продолжал поддерживать связь с мусульманскими князьями, которым он был обязан успехом своего «крестового похода». Частый обмен посольствами укрепил дружбу между ним и султаном Египта: так, в 1232 г. посланники Аль-Камиля поднесли Фридриху II, чье пристрастие к наукам было общеизвестно, искусно сработанный шатер, на стенах которого (как в современном планетарии) механизм, подобный устройству небесных сфер, воспроизводил движение звезд. Император ответил на эту любезность, послав султану редкие подарки, экзотических зверей, как, например, белого медведя и т. д… Эта дружба, которой предстояло превратиться в эпоху борьбы между папством и империей в настоящий сговор (около 1246 г.) и продолжаться до исчезновения Гогенштауфенов (1268 г.), вызвала скандал: Фридриха уже упрекали в безверии, склонность к которому он проявил во время пребывания в Иерусалиме (сами мусульмане отмечали эту его черту){322}. На «Сарацинской пасхе» можно было видеть, как «султан Сицилии», кем отчасти был Фридрих II, устраивает пир за своим собственным столом для посланцев египетского султана и Старца Горы (1232 г.). Ходил слух, небезосновательный, что император выразил свою благодарность их господину, вождю грозных исмаилитов за услугу, которую тот только что оказал Фридриху, послав своих убийц умертвить герцога Людвига Баварского (1231 г.). Королю Венгрии, которому якобы угрожала та же опасность, едва хватило времени, чтобы выкупить свою жизнь, послав подарки этому союзнику императора{323}. Принизив, таким образом, религиозный аспект крестовых походов, Фридрих надеялся обеспечить выживаемость Святой Земле, и действительно, как писал Р. Груссе, его экспедиция в Сирию весьма напоминала «поездку султана Италии к султану Египта… В самом деле, он мало походил на прежних крестоносцев, этот странный пилигрим, который заявлял, что приехал в Святую Землю только для того, чтобы послушать в ночи Востока крик муэдзина»{324}. Но еще не пришло время для столь откровенной терпимости, тем более для терпимости, граничащей с безбожием. Сами мусульмане (правда, не мусульманские князья, ясно осознававшие пользу от согласия с Фридрихом II — хозяином сирийских и итальянских портов, контролировавшим торговые пути Египта, но их подданные) продемонстрировали это в 1229 г. Подстрекаемые своими факирами, сарацины из окрестностей Иерусалима набросились на Святой Град, островок, не защищенный стенами, посреди враждебных предместий, и начали грабеж, убив несколько христиан, кто не успел укрыться в цитадели. Вспомогательная армия, которую вызвал бальи (или кастелян) Иерусалима, Рено Хайфаский, подоспела вовремя, чтобы завершить, благодаря стремительности своих туркополов (под командованием Бодуэна де Пикиньи, будущего кастеляна Святого Града) победу, одержанную Рено. Но тревога была знаменательной. «Набег не удался только потому, что никто из мусульманских владык его не поддержал»{325}.
Если дружеские отношения между государями, продолжившиеся вслед за этим уроком, преподнесенным «виланам», позволили христианам в течение десяти лет властвовать над Иерусалимом и сохранили мир повсюду (кроме графства Триполи, не включенное в Яффаский договор вместе с княжеством Антиохийским: монашеские ордена, при поддержке иерусалимских отрядов, сталкивались в локальных войнах с мусульманскими князьями из Алеппо и Хамы){326}, то по их вине латинская Сирия оказалась парализована в тот момент, когда франки могли бы извлечь пользу из борьбы между сарацинами.
И кроме того, в тот миг, когда Фридрих II укреплял свой союз с Аль-Камилем (1232 г.), в Азии начиналась крупномасштабная война: в то же самое время, как семья Аль-Адиля упрочивала свое господство над египетскими и сирийскими портами, старая сельджукская династия, воцарившаяся в Иконии, создала в Анатолии могущественную империю, подчинив себе мелкие эмираты Каппадокии и Великой Армении, а также отдельные греческие и армянские княжества. Угроза, которая надвигалась на Месопотамию (одну из двух территорий, где разворачивалась сельджукская экспансия, наряду с Грузией), заставила объединиться всех Эйюбидов, чтобы защитить Килат от анатолийских турок. Поражение Эйюбидов при Харпуте в 1234 г. принесло перевес в этой кампании их противникам, но в ожидании дальнейших успехов Кайкобад I попытался заключить с франками союз, направленный против Эйюбидов. Он даже написал папе, послав к тому одного из своих греческих вассалов, Иоанна Габраса (май 1234 г.) с предложением помочь отвоевать Святую Землю. Из содержания письма становится ясно, что с 1230 г. Кайкобад одним за другим посылал гонцов к владыкам Запада, Фридриху II и Григорию IX{327}. Но ничто не доказывает, что Фридрих, за исключением знаков дружеского расположения к сельджукскому султану, воспользовался этими распрями, чтобы добиться от Аль-Камиля новых уступок. Он даже не получил выгоды от споров между братьями Эйюбидами из Дамаска и Каира (в 1237–1238 гг.); самое большее, что требовали его представители в Иерусалиме, так это права восстановить стены Святого Града{328}.
Ведь Фридрих вспоминал о своем королевстве в Сирии только тогда, когда требовалось бороться с партией гвельфов, которая значительно усилилась там с эпохи крестового похода. Гражданской война и раскол в стране спустя некоторое время парализовали Латинское королевство, что было неизбежным и длительным последствием захвата Гогенштауфеном франкского государства Палестины и Финикии. На этом фактически завершилось (в плане внешней политики) царствование Фридриха II, единственного короля нового Иерусалимского королевства, который смог носить этот титул в полном смысле этого слова: хоть оно и было богато результатами, которые вознесли его над правлениями предшествующих государей, то Фридрих сам обрек на провал, так как не задействовал средства, необходимые, чтобы оставить их в силе. Господство латинян над Иерусалимом, которое продлилось пятнадцать лет, до конца было очень шатким из-за нехватки подкреплений, требуемых для защиты этого города. Фридрих II, несмотря на свою необычайную ловкость, переоценил могущество своей дипломатии: как только на смену осторожным и сговорчивым монархам, которые занимали троны Сирии и Египта, пришли более энергичные военные вожди, орды варваров ринулись на Святую Землю и все было потеряно снова. Кроме того, борьба не на жизнь, а на смерть, которая началась в 1239 г. между Григорием IX и Фридрихом вслед за гражданской войной, развязанной в Сирии из-за грубых просчетов императора-короля и его жестокой хитрости (столь отличавшейся от его мягкости в отношении мусульман), оставила Левант почти беззащитным. Вернув Иерусалим христианскому миру, Фридрих II стал причиной того, что он был снова утрачен. Но было бы несправедливым не признать, что благодаря ему, в 1229 г., стяги Иерусалимского короля вновь заколыхались на ветру на башне Давида, откуда они были сняты почти сорок два года тому назад, и что города Тир, Акра, Сидон и Яффа получили передышку.
