Игорь Додонов - Истоки славянской письменности
«Мы же, публикуя тексты, считаем только, что мы исполнили наш долг перед Русским народом и его Историей (выделено нами. — И.Д.)» («Жар-птица. 1957. Сентябрь) (II, 11; 254).
Давайте не будем забывать, что народная традиция всё-таки была, и она была очень дорога Ю. П. Миролюбову как память о детстве, юности, потерянной Родине, что Юрий Петрович, несмотря на своё медицинское образование и докторскую степень по химии, был всё-таки писателем, и его творческий потенциал требовал выхода.
Если мы учтём все эти обстоятельства, то причины появления «Сказов» нам станут понятны. Но естественно, что зафиксировать их где-то, кроме произведений Ю. П. Миролюбова, невозможно.
Сама же традиция, повторяем, была. Её не обнаружили в комплексе, в цельном виде сотни этнографических экспедиций на юге России и в Украине в послереволюционный период. Что ж с того? Ю. П. Миролюбов застал её «на излёте». После 1861 года, с ростом промышленности и городов, переселением многих крестьян в эти города, где они становились рабочими, традиция неизбежно умирала. Внесла свою лепту и столыпинская реформа с её переселениями. А потом Первая мировая и Гражданская войны с их огромными жертвами и большими передвижками населения, коллективизация, индустриализация, урбанизация. Что могло при всём этом остаться от традиции? Немного. Осколки. Помнили ведь в Украине и Перуна, и Даждьбога (об этом говорилось выше). Это и есть осколки. Ничего удивительного, что ряд мифологических представлений, преданий о жизни предков оказались утрачены. Северным русским былинам повезло несколько больше. После Гражданской войны, в 20х годах XX века, на Русском Севере ещё были записаны отдельные из них. Но давайте подумаем, получили бы исследователи такой богатый комплекс сказаний, который мы имеем благодаря А. Ф. Гильфердингу, если бы свои изыскания они только в 20х годах и начали, а до того ничего не было? Пожалуй, нет.
Тем не менее неправомерно говорить, что никаких аналогий этнографическим материалам Ю. П. Миролюбова не находится. Занимавшийся изучением волжской традиции А. И. Асов утверждает, что легенды о прародителях известны на Волге (II, 11; 263). Однако сохранились они только в кратких пересказах, а старые песни по большей части отмерли (II, 11; 263). То есть сохранилась сюжетная канва. И если кто-нибудь по ней взялся что-нибудь сочинять, то, вероятно, получились бы вещи, подобные сказам Захарихи, Варвары, Олексы (II, 11; 263). Между прочим, как утверждает А. И. Асов, волжскому фольклору до сих пор не уделено достаточно внимания (II, 11; 263). Подобное положение должно быть исправлено, ибо многие волжские легенды известны только в этом регионе (II, 11; 263). Другими словами, они легко могут быть утрачены.
Упоминаемая выше «Веда славян» также имеет пересечения с традицией, о которой говорит Ю. П. Миролюбов. Есть в ней те же легенды о прародителях, в частности об Оре, знает она богов Сиву, Вышня, Коляду и ряд других, не известных по другим источникам, кроме этнографических зарисовок Ю. П. Миролюбова и «Книги Велеса» (II, 11; 264, 390, 411).
Можно, конечно, подвергнуть сомнениям и подлинность волжской традиции, о которой говорит А. И. Асов, и подлинность молений и песен болгар-помаков, собранных С. И. Верковичем. Волжскую традицию, однако, можно ещё проверить, она ещё «теплится». Что же касается материалов С. И. Верковича, то в своё время их проверяли люди вполне беспристрастные. Когда в 1874 году С. И. Веркович в Белграде издал первый том «Веды славян», то книгой очень заинтересовались французские учёные. У них была возможность познакомиться с приведёнными в ней песнями, легендами, сказаниями и молениями на своём родном языке, так как С. И. Веркович снабдил тексты книги параллельным французским переводом.
Французы создали к тому времени крупнейшую в Европе школу, занимавшуюся изучением Вед Индии. Поэтому наличие Вед у славян не могло их не заинтересовать. Французское министерство народного просвещения, дабы убедиться в подлинности сборника Верковича, поручило консулу в Филиппополе Дозону — человеку, владеющему южнославянскими наречиями, — произвести проверку «Веды славян» в Родопских горах. Дозон отправился в Серез и прожил там два месяца, а затем подтвердил подлинность и несомненность сборника Верковича, опубликовав об этом две статьи (II, 11; 392–393).
Несколько позже известный санскритолог, переводчик Махабхараты Бурнюф, дабы лично удостовериться в подлинности родопских песен, также совершил путешествие в Македонию и тоже подтвердил бытование ведических песен и обычаев среди болгар-помаков (II, 11; 393).
После этого пришло признание труда С. И. Верковича французскими и итальянскими учёными, которые высказались в том смысле, что «песни “Славянской Веды” по своей важности и обширности занимают первое место среди всех литературными памятников старины, не исключая знаменитой Махабхараты» (II, 11; 393). Благодаря этому признанию, С. И. Веркович смог опубликовать второй том своей книги уже в Санкт-Петербурге (1881). При этом часть средств на её издание выделил лично император Александр II (II, 11; 387).
Итак, «Веда славян» подлинна. Следовательно, подлинны перекликающиеся с ней традиция, о которой писал Ю. П. Миролюбов, и «Книга Велеса».
Очень кстати сейчас будет сказать подробнее о пересечениях «Веды славян» и «Книги Велеса»:
1) И в «Книге Велеса», и в «Веде славян» повествуется об отце Оре (Яре), который вывел роды славян с их прародины из-за сильных холодов. В «Веде славян» он именуется Орпием и Баном (II, 11; 399).
2) И в «Книге Велеса», и в «Веде славян» даются сходные легенды о патриархе Богумире (Благомире, Благом Имире). В «Веде славян» он именуется Имой-царём. Он — патриарх-прародитель, первый царь, он делает первые жертвоприношения, учит земледелию и т. п. Напоминает авестийского царя Йиму, скандинавского Блаина Имира и т. п. Причём в «Веде славян» упоминается и столица Богумира, некий Колоград (II, 11; 399), (II, 8; 14). По мнению А. И. Асова, в нём мы не можем не узнать Вару Йимы («Авеста»), а также Уральский Аркаим, открытый совсем недавно (II, 11; 399), (II, 8; 14). Интересно в связи с этим вспомнить и Голунь (Голынь, Колынь) «Велесовой книги», город, судя по тексту памятника, имевший для русов (славян) важное значение. Он упоминается в довольно большом количестве дощечек. Поставлена Голунь была кругом (д. 17 Б). Круг — это коло. Как не вспомнить Колоград Богумира в «Веде славян». Правда, согласно свидетельству дощечки 35А, основал Голунь не Богумир, а Орий Оседень, который был сразу после Богумира (д. 10).
3) Этого Ория (Ария) Оседня знает не только «Велесова книга», но и «Веда славян». В последней, так же как и в первой, даются легенды о переселении славянских родов из Семиречья под его водительством. В «Веде славян» он — пахарь-орий Сада-король (II, 11; 399, 400). Семиречье в «Книге Велеса» фигурирует под названием земли Семи рек (д. 9А), в одном месте (д. 31), очевидно, именно оно именуется Арийским краем (II, 28; 153). По текстам «Веды славян» Сада-король ведёт славян из некоей Читайской земли (II, 11; 400), (II, 8; 14). Но Читайская земля легко с Семиречьем отождествляется, ибо, по свидетельству А. И. Асова, Семиречьем в широком смысле являются Южный Урал и степи близ Алтая (II, 11; 400), (II, 8; 15). Но эти же земли и по сей день иногда называют Читайской землёй (II, 11; 400).
Кстати, легенда о битве Сады-короля с Ламией имеет пересечение с ещё неопубликованным сказанием о такой же битве, но на Волге, у её притока Ламы (в тех местах сейчас находится город Волоколамск, ранее — Волок Ламский) (II, 11; 400), (II, 8; 15).
Некоторая разница в произношении имён патриархов в «Велесовой книге» и в «Веде славян» (Орий (Арий) — Орпю; Богумир (Благомир, Благой Имир) — Има; Оседень — Сада) объясняется долгой жизнью традиции. Ведь с тех давних пор и языки разошлись, что же говорить об изменении имён. Но, в общем, их созвучие уловить нетрудно.
4) Уже упоминалось выше, что помакские моления и песни содержали имена божеств и мифологических существ, которые известны только по «Велесовой книге»: Вышень, Сивый, Коляда, Мара-Юда (Мор-Мара «Велесовой книги») (II, 11; 390). Известна «Веде славян» и так часто фигурирующая в дощечках Птица Матерь Сва. В «Веде» она именуется «Сива голабче» (II, 11; 403).
5) Есть в «Книге Велеса» и в «Веде славян» совпадение и образов, и даже просто традиционных священных речений (II, 11; 401). Например, вот как описывается приход к славянам праздников в дощечках: «Как идут четыре конца Света, оттуда и праздники идут к нам. И они суть: Праздник первый Коляда, и второй — Ярь, и Красные Горы, и Овсени Великие и Малые. Идут те Праздники, как муж идёт от городов до сёл огнищанских, и посохом землю мерят. Идёт он от нас к другим, и от других — к нам» (выделено нами. — И.Д.) (д. 37А) (I, 4; 81). А вот описание прихода праздника в песне болгар-помаков:
Утром в Личень-день,
в Личень-день, Коледов день
слетел Бог на землю.
Когда проснулось ясное солнце,
когда проснулось, он пошёл.
И шёл Бог пешком
от града до Святого града,
от села к селу,
от избы к избе…
И дошёл Коляда Бог,
дошёл до застолья,
и воссел он на навечерье…
(выделено нами. — И.Д.)
(I, 3; 402).
Заметим попутно, что легенды о Коляде, имеющиеся в «Веде славян», пересекаются как с южнославянскими преданиями и песнями (например, по записям Вука Караджича), так и с восточнославянскими колядками (II, 11; 401). Это ещё раз показывает, что записанные С. И. Верковичем песни и легенды болгар-помаков не есть что-то в корне отличающееся от традиций других славянских народов, имеют с ними точки соприкосновения и совпадающие элементы. А это лишний раз свидетельствует о подлинности «Веды славян».
