Игорь Можейко - Пираты, корсары, рейдеры
Тогда начинается следующее действие. Сначала — по сценарию для зрителей. Генерал-губернатор выступает с речью, в которой выражает полное удовлетворение ответом бирманского правительства. Все хорошо, Ламберту пора отправляться домой. Идет уже январь, и делать ему в Рангуне больше нечего. И тут, очевидно, начинает вновь действовать второй, негласный сценарий.
Ламберт не уходит, он чего-то ждет, он не доволен благоприятным развитием событий. Прибывает новый губернатор. Ламберт, как уверяют, ожидал, что губернатор сразу отправится к нему на борт, чтобы засвидетельствовать свое почтение. На самом деле Ламберт этого ожидать не мог: Бирма все еще оставалась независимой страной. Тогда коммодор устраивает провокацию, послав к губернатору нескольких офицеров верхом на конях, в полдень. Все эти детали немаловажны. Во-первых, по бирманским обычаям, нельзя въезжать верхом во двор губернатора; во-вторых, губернатор ведет прием только утром; в-третьих, приехал не сам коммодор, а подчиненные ему офицеры. Требование, с которым они явились, также было вызывающим: уплатить компенсацию в десять тысяч рупий.
Губернатор, как и следовало ожидать, офицеров не принял. Ламберт счел это оскорблением и сделал то, что должен был предпринять лишь в случае отрицательного ответа бирманского двора: приказал всем британским подданным перейти на английские корабли.
Торговцы бросились на корабли, волоча тюки и сундуки с добром и деньгами. Ламберт тут же отправляет письмо британскому правительству: ввиду оскорбительного поведения нового губернатора по отношению к Великобритании он вынужден по инструкции, полученной от своего начальства, прервать отношения с Бирмой и объявить блокаду. Затем Ламберт совершает пиратский набег. Он давно уже присмотрел среди судов, стоявших у рангунских причалов, наиболее крупное, принадлежавшее бирманскому монарху. Судно было захвачено, взято на буксир, и с трофеем эскадра начала медленно продвигаться к морю.
Терпение бирманцев наконец истощилось. Ни угроза блокады, ни отъезд торговцев, ни оскорбление губернатора — ничто так не поразило их, как пиратский акт, совершенный на виду у всего города. Впоследствии в официальных бирманских письмах и нотах не раз говорилось, что великая нация не может воровать чужие корабли. Бирманцы даже оставляли англичанам лазейку, ставя под сомнение, был ли Ламберт послом, за которого себя выдавал.
Пиратский акт был осужден английским правительством. Премьер-министр лорд Дерби с сожалением констатировал, выступая в парламенте, что коммодор Ламберт нарушил инструкцию, захватив торговое судно. А генерал-губернатор написал своему другу письмо, в котором говорилось: «Нет сомнения, что Ламберт, захватив королевский корабль в прямом противоречии с моими указаниями, стал непосредственной причиной войны».
Ламберт приказал эскадре остановиться в виду города Даллы. Губернатор Даллы, почтенный старик, дважды приезжал на фрегат и от имени бирманского правительства просил вернуть похищенное судно. Ламберт куражился. Сначала он требовал письменного извинения от губернатора Рангуна. Губернатор письмо прислал, но Ламберта оно не удовлетворило. Не откликнулся он и на приглашение рангунского губернатора возобновить переговоры. Но стоять дальше он не мог. Его корабли были полны беженцами, их надо было кормить и поить, дни шли, а повода к военным действиям все не было.
И тут повезло. В новом письме губернатор Рангуна, подтверждая свое желание встретиться с коммодором, предупредил его, чтобы он не уводил похищенный корабль в открытое море. Узнав о решении губернатора воспрепятствовать уводу корабля, Ламберт имел все основания обрадоваться: бирманские пушки были не чета английским. Коммодор сейчас же отдал приказ следовать вниз по реке, к бирманским батареям, сторожившим устье.
Коммодор стоял на носу фрегата, с надеждой глядя в подзорную трубу на вал, скрывающий бирманскую батарею. Больше всего он боялся, что артиллеристы почему-либо не выполнят угрозу губернатора. Но тут над валом поднялось облачко дыма, и ядро, выпущенное из бирманской пушки, упало в воду. Ламберт с облегчением вздохнул и взмахнул шпагой, приказывая открыть огонь.
Два часа пушки английской эскадры обстреливали бирманские батареи, а когда полностью сровняли их с землей, перенесли огонь на торговые суда, что стояли у входа в реку, затем на доки и прекратили канонаду только тогда, когда уже не по чему было стрелять. Бирманцы потеряли береговые укрепления, несколько кораблей, доки и более трехсот человек убитыми.
На следующий день губернатор Рангуна, все еще надеясь на мирное разрешение конфликта, направил Ламберту новое письмо, в котором соглашался на все его требования. Коммодор не стал отвечать. Дело было сделано, и он взял курс на Калькутту.
Генерал-губернатор Дальхузи сурово осудил самоуправство Ламберта. Но никакого наказания коммодору не последовало. Тот остался на старом посту. Оба сценария продолжали дополнять друг друга.
Дальше все шло по обычным правилам колониальной войны. Дальхузи заявил, что письмо губернатора Рангуна (в котором тот соглашался на все требования англичан) не оставляет никакой альтернативы, кроме получения репараций силой оружия. И добавил: «Мы не можем допустить, чтобы нам где бы то ни было на Востоке указали на дверь».
Последовал еще один ультиматум, в котором, в частности, требовалась контрибуция в десять миллионов рупий (в нее входила и стоимость подготовки к еще не начавшейся войне). Бирманцы ультиматум приняли, однако через несколько недель англичане все же высадились в Бирме и после короткой кампании отняли у нее все южные провинции.
А что касается двух сценариев и расхождений между указаниями коммодору и его действиями, то любопытно, что в вышедшей через несколько лет «Синей книге» никаких разночтений между инструкциями и действиями нет. Если читать отредактированный текст, то окажется, что коммодора никто не осуждал, а вел он себя как самый дисциплинированный корсар на государственной службе.
Белый раджа, «победитель пиратов»
Внешность этого человека была романтической и в то же время внушительной. Было в нем что-то байроновское, и в его мозгу часто возникали грандиозные идеи и планы. Личностью он был незаурядной, сочетавшей авантюристические наклонности с любовью к естественным наукам. В общем, Джеймс Брук ни в коем случае не подходил ни под одну категорию колониального англичанина, и это сказалось на его карьере, сделавшей его одним из наиболее известных людей в Англии середины прошлого века.
Джеймс Брук, национальный герой, «победитель пиратов», белый раджа, основатель династии, был сыном зажиточного служащего колониальной администрации в Индии. Он не получил формального образования, а пользовался услугами домашних учителей. Молодым человеком будущий раджа поступил на службу в армию и отличился во время операций в Ассаме в первую англо-бирманскую войну. Полученное в 1826 году под Рангуном ранение заставило его покинуть военную службу. Некоторое время он провел в Англии, а в 1830 году отправился в Китай и на пути туда впервые увидел Малайский архипелаг.
«Красота Малайского архипелага, — пишет английский историк Холл, — и опустошения, нанесенные пиратами и междоусобными войнами, произвели на него столь сильное впечатление, что, когда умер его отец, оставив ему крупное наследство, он истратил это наследство на яхту „Роялист“ водоизмещением 140 тонн, подготовил отборную команду и в 1839 году прибыл на Борнео с непосредственной целью вести исследования и научную работу».
О своем намерении вести исследования Брук писал в дневнике, который, как и положено дневнику политика, должен был скрыть от потомства его истинные намерения. В словах Холла есть очевидное противоречие: если Брук прибыл на Борнео (Калимантан), потому что на него произвели сильное впечатление опустошения, нанесенные пиратами и междоусобными войнами, то при чем здесь научные наблюдения? А если он прибыл для научных наблюдений на яхте с тщательно подобранным экипажем, то как же получилось, что за военную помощь в подавлении восстания дяде султана Брунея Муда Хашиму Брук получил от него право управлять областью Саравак на Северном Калимантане?
«Брук не только подавил восстание, но и завоевал преданность малайцев и даяков, которые долго страдали от плохого управления Брунея. После некоторой отсрочки, вызванной сопротивлением губернатора, он в сентябре 1841 года получил назначение и в следующем году был утвержден султаном. С заметным успехом занимаясь внедрением справедливого и гуманного управления на вверенной ему территории, Брук настойчиво пытался заинтересовать английское правительство в Брунее», — пишет далее Холл.
«Внедрение справедливого и гуманного управления» заключалось в том, чтобы установить мир и обуздать пиратов — морских даяков. И для того чтобы понять и оценить деятельность борца с пиратством Джеймса Брука и его племянника и наследника Чарльза Брука, надо обратиться к самому пиратству.
