Татьяна Соболева - История шифровального дела в России
4. Из специальных ухищрений прибегали к такому: на каждой странице начинали счет не с первой строки, а с заранее условленной, например седьмой.
Чтобы облегчить шифрование по книге, обычно использовали бумажную ленточку. Ее прикладывали вертикально к левому краю страницы и наносили на нее нумерацию строчек. Поэтому, чтобы всякий раз не отсчитывать строчку, прикладывали к странице ленту и на ней находили готовую нумерацию.
Большие преимущества этой системы бросаются в глаза. Количество знаков, которыми она располагает, оставляет далеко позади все искусственные системы. Если на одной странице 2000 букв, то обыкновенная книга в 20 листов даст до 600 тысяч букв. Этот шифр является многозначным, кроме того, буквы в книге находятся в естественной пропорции, то есть именно в той, которая наиболее выгодна для шифрования. Самая частая буква О в книге из 20 листов встретится до 67 тысяч раз, а самая редкая Ф — всего 60 раз. В применении книжный шифр был также прост и удобен.
Единственным, но очень важным недостатком книжного шифра была необходимость постоянно иметь при себе ключ, и это нередко давало полиции возможность его получить.
Именно поэтому большое распространение приобрел стихотворный шифр, который был тем же книжным, но его было легко держать в голове.
Чтобы пользоваться этой системой, корреспондентам достаточно условиться относительно выбора стихотворения. Затем стихотворение выписывалось в той форме, как оно обыкновенно печатается, строки нумеровались и, выбрав нужную букву, обозначали её дробью, где, как в книжном шифре, числителем служит номер строки, знаменателем — место буквы в ней.
Этот шифр безусловно надежен лишь в случае, если стихотворение крайне редкое, даже совершенно неизвестное. Но такое требование, конечно, сильно уменьшает подвижность шифра, легкость по передаче от одного корреспондента к другому. Трудно также при обширной переписке запоминать несколько таких стихотворений.
Текст, зашифрованный книжным шифром
Конспиративная переписка в революционном подполье
На страницах подпольных изданий конца XIX — начала XX в. регулярно помещались статьи, целью которых было способствовать тому, чтобы каждый революционер обязательно овладел искусством нелегальной связи с применением шифров, умел правильно составлять тексты писем, зашифровывать и расшифровывать их, применять тайнопись, ибо незнание приемов конспирации, неумение пользоваться шифрами, ошибки, допускаемые в шифрованной переписке, могли привести к провалу.
Мы уже говорили о книге Розенталя («Бундовца»), которая сыграла большую роль в деле «криптографического образования» революционеров, принадлежавших к самым различным партиям и фракциям. Другие организации, заботясь о конспиративности своей деятельности, также публиковали и распространяли среди своих членов подобные работы.
Так, в номере «Искры» от 20 декабря 1901 г. содержались такие рекомендации:
«…Шифр — это оружие обоюдоострое, ибо жандармы легко сумеют раскрыть всякий шифр, если не применять при шифровании особых предосторожностей. Безусловно необходимо:
1) не отделять слово от слова; 2) не повторять часто одинаковых знаков, особенно для наиболее употребительных букв; 3) писать шифр так, чтобы нельзя было узнать системы шифра; 4) не употреблять слишком известных стихотворений и книг. Без соблюдения этих правил шифр прямо–таки недопустим».
Кто является автором этих строк, нам неизвестно, но очевидно, что принадлежат они кому–то из руководителей российской социал–демократии того времени. В. И. Ленин придавал большое значение правильному использованию шифров при ведении конспиративной переписки. Некоторые сохранившиеся замечания его по этому поводу показывают, насколько слабыми шифрами пользовались социал–демократы периода «Искры». 3(16) декабря 1902 г. он писал Д. И. Ульянову (Фите):
«Ваше письмо от 15/XI получено. Написано оно неизвестным нам ключом, впрочем, мы расшифровали все, за исключением адресов. (Не шифруйте иначе, как целыми фразами, иначе очень легко раскрыть ключ). Адреса повторите…»[199].
Н. К. Крупская также постоянно обращает внимание искровцев на недопустимость использования ненадежных шифров. Например, получив плохо зашифрованное письмо от В. П. Краснухи, она в ответном письме, написанном позднее 9 (22) октября 1902 г., пишет:
«Перво–наперво позвольте Вас выругать, что называется, на все корки, за небрежную шифровку. Не зная, что Вы условились о ключе с Евгением, я недоумевала, каким ключом Вы пишете, и, наконец, расшифровала Ваше письмо без ключа в какие–нибудь 1/2 часа. Это прямо скандал. Не повторяйте одних и тех же знаков для одной и той же буквы, иначе вся шифровка никуда не годится»[200].
Умение и опыт приходили с практикой. Естественно, иной раз учились на ошибках, порой трагичных. В том же 1902 г. Г. М. Кржижановский писал: «За нами отчаянно следят… Чтобы что–нибудь сделать под нашей фирмой, надо быть прямо гением конспирации».
Известно, что революционные события 1905— 1907 гг. стали проверкой возможностей, надежности организации многих партий. В период нарастания революционной волны В. И. Ленин находился в Петербурге и сотрудничал в газете «Новая жизнь». В этом органе им было опубликовано несколько статей, отражавших содержание политического момента. 18 октября 1905 г. газета была закрыта, в ее редакции произведен обыск. Во время этого обыска полиции удалось захватить записную книжку, содержавшую адреса явок, пароли, ключи к шифрам, которыми пользовались члены большевистской партии в 63 городах России, то есть почти все большевистское подполье. По всей вероятности, эта записная книжка принадлежала Н. К. Крупской, ибо только она располагала такими собранными воедино обширными сведениями. Записи в книжке были зашифрованы, но полиции удалось их расшифровать и получить тем самым важнейшую информацию. В записной книжке указывались ключи к шифрам — книги, брошюры и т.п. Следовательно, в переписке использовались в основном книжный и стихотворный шифры. Например:
«Вильно
Писать: Венгерский переулок, 9. 9.
Анне Каценеленсонбоген; ключ:
вторая глава «Евгения Онегина», сумма глав.
Варшава
Новый Свет, 37. Научная библиотека, внутри «для Адольфа»; ключ: «Московские ведомости» того дня, каким помечено письмо.
Владимир
явка: Статистическое бюро Губернской земской управы.
1. Федор Аркадьевич Благонравов: «Я слышал, что отец Ваш продает имение в средних губерниях».
2. спросить Николая Ивановича Воронова, сказать: 99, ответ — 72.
Писать: Губернская земская управа, Статистическое бюро, господину заведующему; ключ: «Песнь о вещем Олеге».
Гомель
Писать: Липовая ул., Годе Сауловне Быховской, «Звезда» Вересаева, сумма после перер. след., «Нищета философии», изд. «Молот», 7 стр., «Брожу ли я вдоль улиц шумных…».
Москва
угол Арбата и Спасо–Песковского пер., дом Чулкова, присяжный поверенный Лидов (от Марата): «Я по делу графа Капниста», до 11 часов утра; писать: Московский комитет: дом Шемшурина, Варваре Александровне, ключ: Богданов, 1 часть, 2 издание произведений, стр. 7; Бюро: Москворецкая ул., д. Бахрушина, в лечебнице доктора Блоха его же и спросить от 10 до 2 «Я по поводу ампутации волос». Ответ: «Я согласен».
Явки: (комитет) Долгоруков, 42, зубной врач Никитина–Макаревская или мужа: «Я от упрямца». Открыто писать с единицей.
Комитет писать:
Старая Басманная, Гороховский пер., 15—7. Вера Михайловна Левицкая.
Большая Никитская, у Никитских ворот, магазин «Грамотей», любой продавщице от Старовера.
Тверская, 71, зубной врач Дукович, под арку, направо: «Дайте ножик, дайте вилку».
Тверская глазная лечебница, фельдшер Антонина Ивановна Савинова: «Москва»…[201].
Сведения, почерпнутые полицией из этой записной книжки, позволили провести массовые аресты членов организации по всей стране. В частности, был арестован секретарь Московского комитета РСДРП(б) Шанцер («Марат»), что накануне революционных событий в Москве было большим ударом для большевиков.
Как мы уже говорили, добыча шифров и ключей к шифрам революционеров составляла одну из главных задач действовавших в революционной среде агентов полиции. Получив сведения о шифрах, агенты немедленно передавали их в полицию или писали о них в своих донесениях. Перед нами одно из донесений уже упоминавшегося нами агента по кличке «Пелагея» ротмистру ДП Ганько от 21 апреля 1915 г.[202]. Агент доносит:
