Лоуренс Рис - Нацисты: Предостережение истории
За счет глубочайшей секретности разработки плана стратегической наступательной операции «Уран» и достигнутой огромной скрытности сосредоточения сил (был задействован почти миллион солдат) была обеспечена стратегическая внезапность наступления. О колоссальном успехе скрытности и маскировки советских войск свидетельствует донесение Цейтцлера, которого Гитлер незадолго до этого (приказом от 23 октября) назначил на должность начальника штаба сухопутных войск (ОКХ) – менее чем за четыре недели до начала советской операции. В нем говорилось, что Красная Армия «не готовит в обозримом будущем крупных наступлений»3. В шесть утра 19 ноября – день, на который назначили начало операции «Уран» бригада Ивана Голоколенко преклонила колени перед войсковым знаменем, слушая, как зачитывали обращение Сталина: «Он обращался к нам будто бы по-отечески, как к родным детям: “Дорогие генералы и солдаты, к вам обращаюсь, братья мои. Сегодня вы пойдете в бой, от вас зависит судьба целой страны – останемся ли мы независимым государством или погибнем”. Его слова остались в моем сердце… Я едва сдерживал слезы, когда собрание подошло к концу. Ощутил настоящий прилив сил, духовный подъем».
Мы не знаем, многие ли восприняли обращение Сталина так же, как Иван Голоколенко. Нам никогда не удастся ответить на вопрос, воевали ли советские граждане из страха перед наказанием или же их вели в бой патриотические чувства, любовь к Сталину или вера в коммунизм. Скорее, все эти факторы имели значение, но каждый из них мог сказаться в солдате в разных обстоятельствах и в разное время. Большинство из нас, оглядываясь назад, недооценивает исключительную важность, которую представляла для населения Советского Союза личность самого Сталина. Учитывая то, что нам известно о сталинском терроре, достаточно легко представить себе, какой властью обладал этот политический лидер во время войны. Многие советские ветераны придерживаются той же точки зрения, что и Анатолий Мережко: «Мы ничего не знали о том, что Сталин якобы погубил миллионы людей. Идя в бой, мы кричали: “За Родину! За Сталина!” Теперь у нас нет никакой идеологии. Нет лозунгов, объединяющих людей, как было тогда: “Все для фронта! Все для победы!” А ведь под этим девизом трудились тогда на фабриках и заводах даже дети и женщины. Это были не просто громкие слова – люди искренне верили в то, что говорят».
Артподготовка, с которой началась операция «Уран», грянула в семь тридцать утра 19 ноября 1942 года. Детальная проработка операции и маскировка накануне – все в корне отличалось от предыдущих военных кампаний. И снова советские стратеги использовали немецкую тактику. «Раньше артиллерия давала залпы в течение десяти-пятнадцати минут перед наступлением, – вспоминает Голоколенко. – Но теперь большая ее часть – около пятисот орудий – сосредоточивались на узкой полосе фронта, обрушивая на нее всю свою боевую мощь».
Голоколенко вместе со своим батальоном добирался до линии фронта на грузовике: «Когда я услышал грохот артиллерии, как раз начался снег, видимость ухудшилась. Чуть позже мы услышали приказ о наступлении. Добравшись до вражеской линии фронта, мы тут же попали под мощный огонь. Один за другим, взорвались два наших танка, еще один загорелся. Грузовику, в котором ехал я, попали в радиатор. Мы с ребятами выпрыгнули из кузова и побежали за танками. Мы пробежали около трехсот метров, как вдруг танки остановились, и пехота залегла на землю. Я сильно испугался, ведь во всех предыдущих битвах, например, под тем же Ленинградом, все наши наступательные операции быстро заканчивались плохо, я боялся, что мы так ничему и не научились. И тут снова неудача, снова мы стали проигрывать, я совсем уже отчаялся и растерялся».
Но его части просто не повезло: они столкнулись с теми частями противника, которые не пострадали от артиллерийского обстрела. На другом участке фронта отряды продвигались вперед достаточно успешно, так что вскоре и бригада Голоколенко поравнялась с остальными и двинулась на врага сквозь снежную завесу. Советские войска вошли на территории, удерживаемые немцами, в полной темноте. Немцы отдали румынам приказ удерживать фланги, но они заранее были обречены на провал. «Не хочу обижать румын, – признается Голоколенко, – но к сражению они были подготовлены хуже немцев. Бойцы вермахта были хорошо натренированы и действовали намного смелее. У румын не было настоящей цели в этой войне – за что им было бороться? Нельзя сказать, что мы совсем не встретили сопротивления, но в этом бою нам было, как никогда, победить легко. Они были абсолютно не способны к обороне».
Основной удар операции «Уран» пришелся на западную часть реки Дон, более чем в ста пятидесяти километрах от Паулюса, к северу от Сталинграда. Даже если бы немцы успели оперативно отреагировать на угрозу, они не смогли бы перебросить артиллерию, чтобы отразить советское наступление. Но руководство вермахта растерялось. Реакция Паулюса на угрозу окружения, растущую с каждой минутой, всецело зависела от необходимости консультироваться с Гитлером, который решил взять небольшой отпуск и уехал из ставки в Восточной Пруссии в Бергхоф, в Южную Баварию. Малочисленные соединения, отправленные немцами для отражения атак советских войск, также столкнулись со сложностями передвижения и проблемой плохой видимости из-за снега. На этот раз у немцев не было ни эффекта неожиданности, ни возможности осуществить молниеносную атаку.
Именно в этой битве подполковник Филиппов и его бойцы совершили легендарный подвиг: они смелым налетом захватили мост через реку Дон, отразив несколько контратак противника, а затем, несмотря на нехватку сил в отряде, атаковали хутор Калач, который с подходом передовых частей танкового корпуса был взят. Один этот дерзкий поступок свидетельствует об успехах Красной Армии, о храбрости ее солдат и тактической прозорливости. Они нанесли сокрушительное поражение немцам и их союзникам не только благодаря численному превосходству, но и благодаря тонкой стратегии советских военачальников. 23 ноября ударные группировки РККА соединились в окрестностях Калача, полностью окружив 6-ю немецкую армию. «Нас окрыляла победа, – с гордостью рассказывает Иван Голоколенко. – Мы были уверены в том, что сумеем одержать верх над неприятелем и что эта операция останется самым запоминающимся и самым ярким событием в истории. Помню, мне казалось тогда, что, будь у меня крылья, я бы взлетел ввысь, как птица. Прежде я чувствовал себя подавленным, но теперь ничто не могло бы меня остановить».
Даже зная, что их окружили, солдаты 6-й немецкой армии отказывались верить в то, что им угрожает опасность. Ведь они считали, что в Красной Армии служат лишь представители низшей расы, плохо вооруженные, неумелые. Кроме того, сам фюрер не позволит, просто не может позволить своим бойцам потерпеть неудачу. Их по-прежнему одолевала излишняя самоуверенность, которую вселили в них победы, одержанные немецкими войсками в ходе операции «Барбаросса». «Сталинград окружили, – рассказывает Бернхард Бехлер, немецкий офицер, также участвовавший тогда в боях против СССР. – Но даже тогда я верил, что фюрер не даст нас в обиду; что он не принесет в жертву 6-ю армию, что сумеет вытащить нас оттуда». Убеждения Бехлера в первые дни окружения разделяли многие немецкие ветераны Сталинградской битвы. «Всем казалось, что этот перевес в пользу Советского Союза не продлится долго, – говорит Герхард Мюнх, – от силы пару дней. Нам казалось, что положение, в котором мы оказались, было временным».
Гитлер, убежденный, что исключительно его воля уберегла вермахт от поражения под Москвой годом ранее, приказал Паулюсу не пытаться вырваться из окружения, а удерживать Сталинград в ожидании помощи извне. Геринг, в своем всегдашнем стремлении получить одобрение фюрера, самонадеянно пообещал, что с помощью люфтваффе организует для 6-й армии воздушный мост. Подобные прецеденты уже случались: в 1942 году, в Демянске, немецкие самолеты сбрасывали с воздуха провиант отрядам, оказавшимся в окружении, хотя операцию под Демянском едва ли можно сравнить с гораздо более масштабной поддержкой 6-й армии, благодаря которой та должна была сохранить всю свою боевую мощь. В то же время фельдмаршал фон Манштейн получил приказ прорвать блокаду вокруг окруженных под Сталинградом войск и вывести из окружения армию Паулюса. Его операция «Винтергевиттер», в ходе которой немецкие отряды устремились сквозь снег и слякоть пробить брешь в сомкнувшемся вокруг Сталинграда кольце, началась 12 декабря 1942 года.
Когда солдаты 6-й армии узнали о спасительной для них операции, они сочли ее верным знаком того, сколь высоко ценит свои войска фюрер. «Манштейн якобы был уже на подходе, – вспоминает Берхард Бехлер. – Нам каждый день повторяли одно и то же, многим уже стало казаться, будто они слышат рев танков армии Манштейна, что тот уже близко. Это казалось многим, хотя на деле этого не было. Люди боялись и верили в то, во что им хотелось верить».
