Страсти революции. Эмоциональная стихия 1917 года - Булдаков Владимир
Активное участие в свержении и добивании старой власти приняли анархисты, причем это происходило вопреки тому, что некоторые их идеологи накануне переворота высказывались против грядущей диктатуры большевиков. Анархисты были среди бойцов и руководителей рабочей Красной гвардии и в числе руководителей, комиссаров матросских отрядов. Они входили в ВРК Орла, Одессы, Тулы, Смоленска, Бежицы, Екатеринодара, Екатеринослава, Черемхова, Гурьевского завода (Кузбасс) и других городов. При поддержке анархистов произошло установление власти Советов в провинции.
Что касается защитников Зимнего, то сведения о них туманны. «Защитники старого строя» представляли собой разнородную массу. До 9 часов вечера 25 октября в Зимнем находились ударники. Они считали, что их место на фронте, а потому согласились, чтобы их вывел из дворца некий прапорщик, позднее перешедший на сторону большевиков. Наиболее боеспособную группу представляли уральские казаки, которые также покинули дворец около 9 часов вечера, оставив пулеметы и орудия юнкерам. Они объясняли это тем, что Временное правительство состоит «наполовину из жидов», защищают его только «жиды да бабы», а «русский народ… с Лениным остался». Защищать непонятно кого они не захотели.
Другой боеспособной группой защитников дворца мог стать отряд офицеров (не более сотни). Однако, по некоторым свидетельствам, основная их масса, перепившись, занялась выяснением отношений между собой. Имелась также группа настроенных по-боевому инвалидов – георгиевских кавалеров (свыше 40 человек). Но они вряд ли могли увлечь уставших от войны людей.
Еще одну группу оборонявшихся (136 человек) составляли женщины-ударницы, которым суждено было стать знаковым элементом возникшей легенды. Они готовились к отправке на фронт, но их оставили в Зимнем для участия в параде (который и состоялся утром 25 октября, накануне захвата дворца). Примечательно, что их командир покинул дворец, и ударницы намеревались последовать за ним. Свидетельства о поведении основной массы ударниц противоречивы. Одни очевидцы уверяли, что, договорившись с солдатами, те попытались уйти из дворца, но вынуждены были вернуться из‑за обстрела. Другие убеждали, что все ударницы вместе с частью юнкеров отчаянно оборонялись на импровизированных баррикадах, а одна из них была смертельно ранена.
Самую многочисленную группу оборонявшихся составляли юнкера. Сообщали, что их было арестовано не менее 80 человек. В газетах фигурировала другая цифра – 35, которые затем оказались в Петропавловской крепости (подчеркивалось, что среди них было не менее 12 евреев). Некоторых из них допросили большевистские комиссары, после чего юнкера были отпущены на свободу по настоянию Петроградской городской думы и иностранных дипломатов. В принципе учащиеся военных училищ составляли наиболее дисциплинированную часть вооруженных людей, а потому приобрели репутацию «контрреволюционеров». В действительности им удавалось поддерживать относительный порядок скорее самим фактом своего присутствия; в качестве непосредственной военно-полицейской силы они практически не использовались. Между прочим, среди них были неврастеники, не ко времени терявшие сознание.
По некоторым данным, среди юнкеров было немало социалистов, на поддержку которых рассчитывали большевики. Едва прибыв во дворец, юнкера начали митинговать. Их старались уговорить – сначала комиссар ВЦИК при Ставке В. Б. Станкевич, а затем комендант дворца П. А. Пальчинский – судя по отзывам, неудачно. В сущности, защищать Временное правительство оказалось некому.
Среди политических противников большевиков царила апатия. В 11 часов утра 24 октября Керенский отправился в Предпарламент, где, процитировав предписание № 1 ВРК, потребовал, чтобы депутаты одобрили правительственные меры по ликвидации восстания. Он утверждал, что налицо попытка «поднять чернь», сорвать Учредительное собрание и открыть фронт неприятелю. В сущности, и Керенский, и его противники пользовались одними и теми же надуманными аргументами. Но если Ленин, полагая, что «все висит на волоске», требовал «арестовать правительство», то Керенский вечером того же 24 октября ждал санкции Предпарламента.
На заседании Предпарламента между тем продолжались дискуссии. Наконец большинством голосов (123 против 102, 26 воздержались) была принята меньшевистско-эсеровская резолюция, предлагавшая начать переговоры о мире, окончательно передать землю в руки крестьянских земельных комитетов, создать из представителей городских самоуправлений и Советов специальный Комитет общественного спасения для борьбы с анархией и беспорядками. Фактически это был акт недоверия существующему правительству. На это Керенской раздраженно ответил, что в наставлениях не нуждается. Возможно, он рассчитывал на казаков, которые как будто были направлены с фронта в Петроград. Вслед за тем представители Предпарламента отправились во ВЦИК и ЦИК Советов крестьянских депутатов, где принялись пугать грядущей контрреволюцией, которая сметет и большевиков, и социалистов. «Выход» из ситуации виделся в создании однородного правительства из представителей всех социалистических партий. Подобные прекраснодушные пожелания объективно лишь помогли большевикам.
Общее количество войск, собранных в Зимнем дворце к 6 часам вечера 25 октября, могло превышать 2 тысячи штыков. Это была внушительная сила: при продуманной обороне, а главное, решимости можно было сдержать наступавших. Но боевого духа защитникам Зимнего как раз и не хватало. События знаменитого переворота, согласно рассказам юнкеров (разумеется, выдвигавшим наиболее выгодные для себя версии), развивались по политически нейтральному сценарию. Одним из них было объявлено, что «шайка моряков» собирается захватить власть, другим – что они понадобились для «предупреждения еврейских погромов», несения караульной службы и пресечения действий грабителей. Некоторые юнкера, по примеру большинства солдат столичного гарнизона, готовы были объявить нейтралитет. Однако им пришлось ожидать развязки внутри дворца. Позднее все юнкера были освобождены под стандартную подписку об отказе воевать против новой власти.
Впрочем, штурмующие были подготовлены не лучше. Многими двигало мстительное желание расправиться с «жидом» Керенским и заодно набрать «сувениров» в царских покоях. В любом случае пребывание внутри помещения было более привлекательно, нежели сидение у костров или непонятное маневрирование на холодном петроградском ветру. Создается впечатление, что руководители контрреволюционеров и революционеров действовали почти вслепую. Однако за антибольшевистскими силами стояла слабеющая инерция сомнительного порядка, а за их противниками – энергия растущего хаоса.
Пресловутого штурма Зимнего не было. Был обстрел, в основном шрапнелью, со стороны Петропавловской крепости, защитники дворца вяло отстреливались. Атаковать Зимний было опасно, зато довольно успешно удавалось проникнуть внутрь черед слабо охраняемые входы. В результате нападавших во дворце оказалось едва ли не больше, чем защитников. Последних, как правило, удавалось обезоружить без особого труда. Постепенно один из большевистских отрядов добрался до помещения, в котором продолжала бесполезные заседания часть министров Временного правительства. Они были арестованы, и этот момент стал символом победы Великого Октября.
Переворот, как ранее Февраль, был объявлен бескровным. Считалось, что со стороны нападавших погибли шестеро солдат. Судя по отрывочным сведениям, их было несколько больше. Убитых и раненых защитников Зимнего никто не считал. Их вряд ли было намного больше, чем жертв у нападавших. Были и «побочные» жертвы. Так, был зверски убит помощник А. Ф. Керенского князь Г. Н. Туманов, случайно попавший в руки матросов.
Людское воображение рисовало картину, далекую от реалий. Люди уверяли друг друга, что «около 1000 ударниц было убито в Зимнем дворце», который «Аврора» едва ли не сровняла с землей. Пугающие слухи заставили А. Нокса просить Смольный принять меры по охране арестованных ударниц. А. В. Тыркова добилась свидания с ними. Оказалось, что нескольких женщин «всего лишь» сильно избили, и, хотя три были изнасилованы, «только» одна покончила жизнь самоубийством.
