Чарльз Локвуд - Морские дьяволы
— Промах! Не попали, черт бы их побрал!
Через перископ Алек увидел, что огромный транспорт и два его маленьких дружка быстро направляются к спасительному берегу. В вахтенном журнале появилась короткая запись: «Удручающее зрелище».
Три цели, шесть торпед и ни одного попадания. Алек пришел к выводу, что избранная им дальность стрельбы была слишком велика для электрических торпед марки «18». Ну, а что касается повернувшей обратно торпеды, то на мгновение она заставила сильнее забиться его пульс. К счастью, опасность миновала видно, «рыбешка» переменила свое решение и направилась еще куда-то.
Когда я перебирал в памяти все эти приключения Алека Тайри, в голову мне пришли довольно слабые стишки, приписываемые Генри Кирку, который называл себя «чудесным рифмоплетом»:
И хитрый Каттафелто так поступить решил.
Он корабли свои на дно морское опустил,
Чтоб, улучив момент, врагов злых покарать,
Из царства старого Тритона смерть послать.
Эти вирши, предсказавшие появление подводной лодки, были написаны почти за сто лет до того, как она действительно стала оружием ведения войны. Но ведь они были написаны почти через двести лет после того, как в 1620 году голландец по имени Корнелиус ван Дреббель катал короля Якова I по Темзе на лодке, которая могла погружаться под воду. Невольно задумываешься над тем, как малого лет идея подводной лодки была известна человечеству и как по-разному, то равнодушно, то с энтузиазмом, относилось оно к этой идее.
Для нас, подводников, действия подводных лодок были опасной, но увлекательной игрой. Иногда нашим любимцам везло, иногда нет, но они всегда были в наших сердцах.
Постоянная готовность лодки к немедленному боевому использованию является ее важнейшей особенностью. Поэтому естественно, что атмосфера на подводном корабле всегда напряженная, настороженная. Каждый неподвижно застыл на своем посту, но вы чувствуете, каким огромным усилием воли скрывают подводники свои переживания. Команда подводной лодки формируется с большой тщательностью, путем строгого отбора. Ведь подводником надо родиться.
Каждая из трех смен, на которые подразделяется весь личный состав подводной лодки, может полностью управлять ею. Это означает, что каждая вахта, состоящая из 25–30 человек, может выполнять все необходимые операции: погружаться, всплывать, управлять сложным электронным оборудованием, готовить торпеды, вести преследование, атаковать в надводном или подводном положении. На подводных лодках нет замещающих. Каждый является специалистом в своей области, но если понадобится, может справиться и с обязанностями других. Единственное исключение — коки: их два на каждой подводной лодке. И если есть повара, которые всегда готовят так, что еда аппетитно выглядит, чудесна на вкус и приятно пахнет, то это коки на подводных лодках.
Последнее судно попало в поле зрения «Бауфин» накануне ее встречи с другими «морскими дьяволами» в проливе Лаперуза. Появление его взволновало всю команду, но, увы, не надолго. Утром 22 июня «Бауфин» обнаружила на расстоянии десяти миль крупное грузовое судно. Алек Тайри с обычной тщательностью подготовился к атаке, вышел на позицию и уже собрался открыть огонь, как вдруг обнаружил, что намеченная жертва — русское судно с отчетливыми опознательными знаками. К тому же оно оказалось судном американского производства типа «Либерти». Алек несколько раз сфотографировал его с расстояния 1100 метров и тихонько направился своей дорогой. Лицо его покрывала легкая краска смущения.
Ночью Тайри обменялся опознательными сигналами с подводными лодками «Флайинг Фиш» и «Тиноса». Так закончились действия «Бауфин» в Японском море.
Нельзя не принять во внимание, что северо-восточное побережье Кореи дало минимум целей и что почти 75 процентов времени своего пребывания в этом районе «Бауфин» находилась в тумане. Ко всему прочему, действия «Бауфин», как и других «морских дьяволов» стаи Риссера, значительно затруднялись корейскими рыбачьими судами. Сотнями кишели они у побережья, мешая подводной лодке проскользнуть в гавань, где она надеялась найти хорошую добычу. Правда, эти надежды, к глубокому сожалению наших охотников, оправдывались очень редко. Но так или иначе, «Бауфин» вместе с другими американскими подводными лодками перерезала ту жизненно важную артерию, которая соединяла японские острова с континентом.
На боевом счету «Бауфин» было три судна общим тоннажем 6320 тонн, включая и шхуну в 20 тонн. Чтобы представить себе, с какими «гробами» встречался Алек Тайри, достаточно прочитать его запись в вахтенном журнале от 15 июня:
«10.25. Обнаружил двухмачтовый парусник тоннажем около 100 тонн, следующий вдоль побережья. Скорость шесть узлов. Наш гидроакустик обнаружил шум его винтов на расстоянии около 1800 метров. Странно было видеть парусное судно, шедшее под машиной, а не под парусами. Цель прошла мимо. От атаки отказались. Мы надеялись встретить что-нибудь получше. Но, увы, ничего не встретили, ничего, кроме злосчастного тумана».
29. «Операция Барни» закончена
Та часть «операции Барни», которая включала переход к Корейскому проливу, преодоление минного барьера и боевые действия в Японском море, была закончена. День за днем, или, скорее, ночь за ночью, следил я за ее развитием, пытаясь представить подлинную картину действий из перехваченных радиопереговоров, секретных разведывательных данных, донесений авиации и случайных сообщений токийского радио, одним словом, всех тех сведений, которые поступали в наш штаб подводных сил на Гуаме.
С самого начала мы отбросили всякие мысли о регулярном получении донесений от «морских дьяволов», кроме самых срочных. В их положении, когда они все время находились под наблюдением радиопеленгаторных станций противника, любая попытка продолжительной радиопередачи на большое расстояние была равносильна самоубийству. Столкнувшись с подобной проблемой во время разгара битвы за Атлантику, немецкие специалисты по радиосвязи разработали для своих подводных лодок особый вид передачи, так называемый «сквирт» (передача фонтаном), когда все сообщение передавалось за несколько секунд, так быстро, что передающую подводную лодку невозможно было запеленговать. Но у нас не было таких передатчиков, и мы получали сведения об «операции Барни» окольными путями. И все-таки мы располагали удивительно точными данными о всех происходящих событиях. Так, штаб военно-воздушных сил прислал целую серию снимков, запечатлевших повреждение подводной лодкой «Скейт» одного и потопление трех судов. Снимки сделаны с высоты 9150 метров самолетом, который производил аэрофотосъемки у бухты Мацугасита. Получил я их всего через день или два после того, как произошли эти события.
Мы сделали все возможное, чтобы обеспечить безопасность прохода наших подводных лодок через минные поля Корейского пролива. Был усовершенствован гидролокатор, определен порядок форсирования пролива. Кроме того, предварительно было осуществлено несколько разведывательных походов в Японское море. Все препятствия, которые встретились участникам «операции Барни», подводники должны были обсудить 24 июня в день рандеву у пролива Лаперуза, когда все «морские дьяволы» возьмут курс «ноль девять ноль» — на восток, домой.
4, 5 и 6 июня, дни форсирования Корейского пролива, были мучительно тяжелы для тех, кто остался на плавбазе «Холланд» на Гуаме. Правда, мы и потом постоянно думали о тех опасностях, которые грозили «морским дьяволам», но дни и ночи 23, 24 и 25 июня — время выхода их из Японского моря через пролив Лаперуза — оказались еще тяжелее.
Они напомнили мне горькие, бесконечно длинные дни осени 1943 года, когда я дал разрешение Мортону вторично вернуться в Японское море после того, как в первом походе его подвели невзрывающиеся торпеды. И хотя ни одна подводная лодка и ни одна команда не должна занимать первого места в сердце и мыслях командира соединения подводных лодок, все же при некоторых обстоятельствах он чаще думает о каком-нибудь одном корабле и его команде, чем обо всех других, находящихся под его командованием.
Так это и было с «Уоху» и Мортоном, о которых я много думал из-за неудач с несовершенными торпедами. К тому же Мортон всегда производил сильное впечатление.
Чтобы представить себе настоящего мужественного боевого моряка, мне стоит только закрыть глаза, и как живое встает передо мной молодое лицо Дадли Мортона, обычно такое веселое и живое, а во время нашей последней встречи мрачное и разочарованное.
На войне нет времени ни для оплакивания, ни для мести. Для меня вторая мировая война была будничной работой по уничтожению врагов и потоплению судов и кораблей противника. Но когда я вспоминаю о Мортоне, мне чудится, что на пустынных холодных волнах пролива Лаперуза возникает легкий призрак подводной лодки, призрак «Уоху», а на ее сломанном перископе, едва заметном среди обломков, полощется сигнал: «Отомстите за нас!» И тогда мне кажется, что до тех пор, пока Япония не отплатит за гибель «Уоху» и ее команды, я не смогу представить себе обычной солнечной улыбки на мужественном лице капитана 3 ранга американского военно-морского флота Дадли Мортона. Вот почему «Уоху», Мортон и его команда были для меня чем-то личным, вот почему в успешных действиях в Японском море я видел отмщение за гибель «Уоху».
