Джон Норвич - Расцвет и закат Сицилийского королевства
Римляне, со своей стороны, находились в безнадежно проигрышном положении. В Духов день, 29 мая, возле Тускула большая, но недисциплинированная римская армия атаковала германцев и тускуланцев под командованием Христиана Майнцского и, невзирая на численное превосходство, была полностью разбита. Из тридцати тысяч вступивших в бой в живых осталась едва ли треть. Прежде чем последние уцелевшие воины покинули поле битвы, гонцы уже спешили к Фридриху с новостями. Сам Рим, докладывали они, еще держится, но без крупных подкреплений ему не выстоять долго; еще меньше шансов, что он сможет противостоять атаке всей германской армии. Услыхав эту новость, император возликовал. Что значит Анкона в сравнении с Римом? Греками он займется позже. Хотя войска архиепископа Христиана теперь пополнились ополченцами нескольких соседних городов, решившихся отомстить за долгие годы унижения и угнетения, город мужественно сопротивлялся. Прибытие императора, однако, решило судьбу Ватикана. Германцы одним стремительным и яростным натиском снесли ворота, но, ворвавшись внутрь, обнаружили, что сама базилика Святого Петра окружена укреплениями и поспешно вырытыми траншеями. Еще восемь дней, как сообщает очевидец, Ачерб Морена, церковь выдерживала все атаки; только когда осаждавшие развели огонь при входе, разрушив сперва главный портик, столь тщательно восстановленный Иннокентием II, затем очаровательную маленькую, украшенную мозаи кой молельню Святой Марии в Турри и, наконец, разбив внушительные порталы самой базилики, оборонявшийся гарнизон сдался. Никогда еще величайшая святыня Европы не подвергалась такому надругательству. Даже сарацинские пираты в IX в. ограничились тем, что сорвали с дверей серебряные накладки; они не входили внутрь. На этот раз, как сообщает другой современник событий (Оттон из монастыря Святого Власия), на мраморном мозаичном полу нефа лежали мертвые и умирающие, и сам главный алтарь был залит кровью. На сей раз это совершили не неверные, а властители западной христианской империи.
29 июля 1167 г. пала базилика Святого Петра. На следующий день в том же главном алтаре антипапа Пасхалий отслужил мессу и возложил на голову Фридриха золотой обруч — регалию римского патриция, намеренно бросая тем самым вызов сенату и народу Рима. Еще двумя днями позже он руководил имперской коронацией императрицы Беатрисы, при этом ее муж, которого папа Адриан короновал двенадцатью годами ранее, стоял рядом. Этот день был днем величайшего торжества Фридриха. Он заставил римлян подчиниться, поставив им условия, которые, хотя и не были очень суровыми, обеспечивали их покорность в будущем. Он возвел своего ставленника на престол святого Петра. Северная Италия подчинилась; и теперь, с армией, по-прежнему боеспособной и могучей, и пизанскими кораблями, уже причаленными на Тибре, он собирался уничтожить Сицилийское королевство. Это не представляло труда. Сицилийцами управляли — если можно употребить такое слово — женщина, ребенок и некий француз, сам почти мальчик. Вскоре они все трое падут в ноги императору, и его амбиции наконец, спустя пятнадцать лет, будут удовлетворены.
Бедный Фридрих — он не мог предвидеть катастрофы, которая вскоре его постигнет и менее чем за неделю нанесет его гордой армии урон, которого ей не мог бы нанести ни один земной враг. В памятный день 1 августа небеса были ясны и солнце озаряло картину величайшего триумфа Фридриха. 2 августа большая черная туча неожиданно спустилась в долину с Монте-Марио; начался дождь, за которым последовала удушающая жара. 3-го пришла чума. Поветрие распространилось в императорском лагере с небывалой быстротой и размахом, и его жертвы чаще всего умирали. Через несколько дней негде стало хоронить мертвых: и от горы тел, разлагающихся в жаре римского августа, распространялись болезнетворное зловоние и ужас. Фридрих, в отчаянии видя, что цвет его армии мертв или умирает, приказал свернуть лагерь; и на вторую неделю августа император, «подобный башне, объятой пламенем», по описанию Иоанна Солсберийского, и его молчаливая призрачная свита двинулись в обратный путь через Тоскану. Чума шла с ними. Райнальд Дассельский, канцлер-архиепископ, скончался 14-го,[112] и примерно тогда же умер Фридрих Ротенбургский, сын Конрада III и, соответственно, двоюродный брат императора, ответственный за разрушение дверей собора Святого Петра; подобная же участь постигла епископа Даниила Пражского, историка Ачербу Морену и две тысячи других.
Но кошмар не закончился. Вести о чуме распространились по Ломбардии, и города один за другим закрывали ворота перед императором и его людьми. В конце концов они с трудом добрались до императорской штаб-квартиры в Павии, и там Фридриху пришлось остановиться. В бессильном отчаянии он узнал, что 1 декабря пятнадцать крупнейших городов Ломбардии образовали расширенную Ломбардскую лигу, на основе соглашений, которые были заключены в Ананьи за восемь лет до того. Для императора это было последним величайшим унижением, его итальянские подданные настолько презирали его, что даже не захотели подождать, пока он снова перейдет Альпы, прежде чем столь явно выказывать свое непокорство. Когда наконец пришла весна и снег начал таять, император понял, что даже на этом последнем этапе его путешествия домой его ждут проблемы; все перевалы находились в руках его врагов, и он с остатками своей армии не мог там пройти. Тайно, позорно, в платье слуги император Запада вступил в земли своей родины.
Но что поделывал папа, пока Фридрих Барбаросса переживал свой триумф и свое крушение? Поначалу Александр вместе со своими друзьями Франджипани нашел убежище в замке Картулария близ Колизея. При всей серьезности ситуации он, по-видимому, считал, что сможет остаться в столице; и, когда два сицилийских судна прошли вверх по Тибру, доставив денежную помощь от королевы Маргариты, папа отказался от предложения их капитанов увезти его из города. Это было благородное решение, но, как Александр вскоре понял, неразумное. Римляне, как всегда непостоянные, отвернулись от него. Переодевшись пилигримом, папа погрузился на маленькую ладью, как раз когда прибыли пизанцы, и уплыл вниз по реке. Сойдя на берег в Гаэте, он добрался до Беневенто — где к нему присоединились верные ему кардиналы. Александр успел бежать в последний момент. Если бы он попал в руки императора, это означало бы конец его понтификата; но, даже избежав плена, он, наверное, погиб бы во время эпидемии; поскольку чума — о чем едва ли следует говорить — не удовлетворилась императорской армией, но поразила Рим в таких масштабах, что Тибр был завален мертвыми телами. Вероятно, Всевышний покровительствовал законному папе.
По крайней мере, так считали те, кто поддерживал Александра. Богобоязненные люди повсюду — а особенно в Германии — расценили беды, постигшие Барбароссу, как вмешательство свыше — ангел мщения не только покарал императора за его преступления, но и подтвердил правоту Александра. Популярность папы возросла, а с тем и его авторитет. Ломбардские города признали его патроном и главой своей новой лиги и даже пригласили его — хотя он отказался — обосноваться в Ломбардии. Новый город, основанный между Павией и Асти, назвали Александрией в его честь.
Тем временем в Риме антипапа Пасхалий утратил даже ту минимальную поддержку, которой пользовался прежде. Он уже не решался покидать мрачную башню Стефана Теобальда, единственное место в городе, где он мог ощущать себя в безопасности. Его здоровье быстро ухудшалось, и все понимали, что он долго не проживет. В таких обстоятельствах Александр легко мог бы вернуться в Латеран; но он не захотел. Он возненавидел Рим и был обижен на римлян из-за их безверия и продажности. Трижды за восемь лет они приглашали его в свой город, и трижды запугивания и подкуп заставляли их отвернуться от него и отправить его в изгнание. Пана не желал вновь пережить нечто подобное. Беневенто, Террачина, Ананьи — имелось множество мест, как Александр знал по прежнему опыту, — где он мог решать дела и исполнять свои папские обязанности быстро и эффективно, вдали от интриг и насилия Вечного города. Он предпочел остаться там, где был.
Только через одиннадцать лет Александр вновь увидел Рим.
Глава 16
Падение фаворита
…Поскольку эта земля пожирает своих обитателей.
Пьер Блуаский, письмо 90Ангел мщения, истребивший армию Барбароссы, вероятно, покчзался сицилийцам благим вестником. За полтора столетия, прошедшие с тех пор, как нормандцы прибыли на полуостров, южная Италия много раз сталкивалась с угрозой имперского вторжении; но никогда опасность не была столь велика, как летом 1167 г. И внезапно оня миновала. Материальные затраты, главным образом в форме субсидий папе, оказались весьма существенными; но реальные потери — не считая тех немногих воинов из армил Жильбера Гравинского, которые не сумели достаточно быстро отступить на юг из Анконы, — были нулевыми. Королевству ничто не грозило — по крайней мере, извне.
