Осмунд Эгге - Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор
Ходили еще слухи о том, что Николаева освобождали какие-либо другие лица. Одна из таких версий циркулировала в некоторых партийных кругах; по ней в это дело вмешался сам Киров. Киров знал Николаева по его письмам и, вероятно, считал, что тот хотя и неуравновешенный, но безвредный человек. Возможно, он хотел освободить его из уважения к своей любовнице Мильде Драуле или же из чувства жалости к ее ревнивому мужу[800].
* * *Что мы знаем сегодня обо всем этом? Приказывал ли Сталин Ягоде избавиться от Кирова? Приказывал ли Ягода Запорожцу организовать убийство? Действительно ли Николаева арестовывал в Ленинграде НКВД перед убийством, и если да, то сколько раз? Каковы обстоятельства ареста (или арестов), и подвергался ли при этом Николаев личному обыску? Имел ли он при себе портфель, и если да, то что в нем находилось? Проверялся ли этот портфель? Приказывал ли Запорожец его освободить?
Не было найдено никаких источников информации, в которых подтверждалось бы, что Сталин приказывал Ягоде избавиться от Кирова. Никто, собственно, и не ожидал, что такие свидетельства когда-нибудь будут обнаружены. Однако можно ли все же допустить такое развитие событий? Как мы видели, между Сталиным и Ягодой не было тесных отношений, и есть все основания полагать, что Сталин ему не доверял. В своем интервью в 1965 г. бывший начальник охраны Сталина Власик утверждал, что, хотя он лично знал Медведя и Запорожца, он не может припомнить случая, чтобы Сталин когда-либо вызывал к себе этих двух людей до момента убийства Кирова. Также Власик ничего не знал о каких-либо личных контактах Сталина с этими людьми[801]. Единственное «свидетельство», подтверждающее факт приказа Ягоды Запорожцу, — показания, данные во время процесса 1938 г. Но следует учитывать, что эти показания Ягода дал под психическим и физическим давлением, и потом, уже к концу процесса, Ягода полностью или частично отказался от них.
Теперь по поводу ареста Николаева. Во-первых, мы действительно знаем, что Николаева арестовывали сотрудники НКВД в Ленинграде 15 октября, но только один раз. В другой раз, за три недели до убийства Кирова, он находился недалеко от автомобиля Кирова, когда его попросили показать документы. Николаев якобы предъявил свой партийный билет, и этого оказалось достаточно[802].
Его арест 15 октября был зафиксирован в официальных документах местного оперативного отдела НКВД, в рапортах от 5 и 6 декабря, соответственно, работниками НКВД М. И. Котоминым и А. А. Губиным, а также в заявлении, сделанном в 1963 г. бывшим сотрудником НКВД А. Ф. Аншуковым. Об этом аресте также говорилось в директиве НКВД от 26 января 1935 г. в связи с убийством Кирова и докладе Агранова на собрании сотрудников НКВД 3 февраля 1935 г.[803]
Согласно показаниям Николаева на допросе 2 декабря, 15 октября он встретил Кирова в Таврическом дворце и шел за ним до его квартиры. Однако он не мог подойти к нему, так как Киров был вместе с Чудовым: «Когда Сергей Миронович вошел в парадную дома, я двинулся за ним, но был задержан постовым милиционером, доставлен в 17-е отделение милиции, где меня обыскали, а затем отправили в Управление НКВД, на Литейный 4»[804]. Но во время допроса 8 декабря Николаев утверждал, что тогда его не обыскивали[805].
В Ленинградском управлении НКВД документы Николаева проверял Котомин. При этом Николаев предъявил свой партбилет и документы, подтверждающие, что раньше он работал в Смольном и Институте истории партии. Котомин также убедился в том, что Николаев проживает в Ленинграде. Все эти данные были доведены до начальника оперативного отделения управления НКВД Губина, который после этого допросил Николаева. Как сказал Николаев на допросе, он хотел обратиться к Кирову за помощью в поиске работы. Губина вполне удовлетворили объяснения Николаева, и после непродолжительной беседы тот был освобожден[806]. Таким образом, никакого револьвера при нем не находили. По словам Николаева, когда его спросили, нет ли у него при себе оружия, он ответил отрицательно[807]. Губин предложил Котомину освободить Николаева, и последний согласился с этим предложением. Приказ об освобождении Николаева был подписан Губиным. День спустя после ареста Николаева Котомин составил рапорт об этом событии. Заместитель начальника Ленинградского управления НКВД Фомин позднее подтвердил существование такого рапорта[808].
Следовательно, Запорожец не имел никакого отношения к этому делу. 15 октября Запорожец лежал в гипсе в больнице и не занимался рабочими вопросами. По информации упомянутого выше Аншукова, который в 1963 г. давал показания Контрольной комиссии ЦК КПСС, в конце августа или в начале сентября Запорожец принимал участие в скачках на стадионе «Динамо». Его лошадь упала, он перелетел через ее голову и сломал ногу. Гипс ему снимали в конце октября или в начале ноября[809]. Нетрудоспособность Запорожца на 15 октября подтверждается и другими источниками: записями в истории болезни, заключением медицинской комиссии, которая сочла необходимым продолжить его лечение, и резолюцией секретариата Ленинградского обкома партии от 11 ноября о предоставлении Запорожцу дополни тельного отпуска по болезни. 14 ноября он отправился в Сочи на Черном море, и его не было в Ленинграде до 6 декабря[810]. Во время болезни и лечения на Черном море он не занимался своими служебными делами. Это подтверждается и показаниями его жены, с которой вели беседу на эту тему в январе 1990 г.[811] В дополнение можно отметить, что в соответствующем разделе архива Ленинградского управления НКВД не было обнаружено никаких документов, которые подписал Запорожец в период с сентября до 1 декабря[812].
Запорожец, который был в числе обвиненных в халатном отношении к своим служебным обязанностям в деле ленинградских чекистов, повторно допрашивался 16 июня 1937 г. по делу об аресте Николаева. На этот раз он сообщил, что Ягода рассказывал ему о планах предстоящего убийства Кирова. Ягода также якобы дал ему указание сделать все необходимое, чтобы обеспечить данное убийство. Более того, Запорожец утверждал, что он звонил Ягоде сразу после ареста Николаева и доложил ему об оружии, которое было обнаружено у арестованного. В ответ Ягода якобы приказал освободить Николаева и дал указание больше его не арестовывать[813].
Показания Запорожца послужили основой обвинительного заключения Ягоды на третьем московском показательном процессе. Это заключение, в свою очередь, стало основой для широко распространенной в работах по убийству Кирова версии о том, что Запорожец был человеком Ягоды в Ленинграде и отвечал за создание благоприятных условий для убийства Кирова. При этом Запорожец не сказал, чем конкретно он способствовал этому убийству. Он также не знал, как именно Николаев будет осуществлять свой замысел убийства, и он даже не знал, что у Николаева вообще имеются такие зловещие планы. По данным следствия, Ягода только сказал, что Николаев «очень важный человек». Более того, следует отметить, что заявления Ягоды и Запорожца по поводу ареста Николаева 15 октября противоречат друг другу. Что касается Ягоды, то он якобы услышал об аресте Николаева и его освобождении от Запорожца после того, как Запорожец прибыл в Москву, тогда как Запорожец утверждал, что он докладывал об этом Ягоде, когда Николаев еще находился под арестом[814].
Из вышесказанного следует, что не может быть никаких сомнений в том, что Запорожец не имел отношения к этому делу, что он ни прямо, ни косвенно не делал ничего для осуществления планов убийства, имевшихся у Николаева. Однако если Запорожец не имел никакого отношения к этому делу, то, может быть, человеком Ягоды в Ленинграде был Губин? По правилам НКВД Губин был обязан информировать о деле Николаева местное руководство, Медведя или (в случае болезни Запорожца) Фомина. Они в свою очередь были обязаны допросить Николаева или, в крайнем случае, побеседовать с ним и только после этого информировать Ягоду. Подобная информация не могла передаваться по телефону: она должна была передаваться в форме специального сообщения по ВЧ, по специальному телефонному высокочастотному каналу, доступ к которому имели только представители высшего гражданского и партийного руководства. Однако ничего этого не произошло. Губин сам освободил Николаева. Несколько свидетелей смогли подтвердить, что Николаев находился в кабинете Губина не более 10-15 минут[815].
Действительно ли Губин общался с Ягодой в то время, когда он допрашивал Николаева, т. е. через голову своего руководства? Видимо, у Губина не было доступа к аппарату ВЧ из своего кабинета. Могла ли беседа такого рода вестись по обычной телефонной линии? Более того, если Губин не знал, что Николаеву доверено осуществление убийства, то почему тогда он общался с Ягодой? В этом случае он должен был следовать правилам и информировать об этом Фомина. Но, возможно, он решил, что данный случай настолько рядовой, что он вправе действовать по своему усмотрению (очевидно, после консультации с кем-нибудь из своих сотрудников) — что на самом деле, по-видимому, и произошло. В противном случае Губин мог заранее знать о Николаеве и его планах убийства Кирова и, соответственно, освободить его, не обращаясь к Ягоде. Как мы знаем, до момента убийства в сводках НКВД информации по Николаеву не было. И мог ли Губин, занимавший не самую высокую должность в Ленинградском управлении НКВД, вообще участвовать в заговоре с целью убийства члена Политбюро просто по приказу Ягоды? Разумеется, полностью отрицать это невозможно. Но насколько такое вероятно? И логично ли выдвигать такие предположения?
