Павел Федоров - Агафон с Большой Волги
- Что за концерт?
- Мартьян Савельевич жену свою покинул. А баталилась теща на всю улицу. Такие слова говорила, передать невозможно... Даже какую-то книжку через плетень швырнула ему вослед. И Варька тоже хорохорилась. Дуры все бабы, вот я что скажу.
- Почему же все, дядя Архип?
- Может, и не все, а большая доля... Не могут нашего брата приструнить как следоват. Баб-то пока полно, а нас поменее, вот мы и кочевряжимся. Как чуть что, вещевой мешок на плечо, чемоданчик в руки, как Мартьян, и на вокзал! А что ему оставалось? С работы твой деверь его снял. Но я кумекаю, тут дело не только в поломке комбайна.
Скручивая козью ножку, Архип пристально посмотрел на Глашу. Она вскочила, пожелала ему спокойной ночи, вошла в вагончик и шумно захлопнула дверь.
- Ты чего всполошилась? - спросил он через стенку.
- Спать хочу, - ответила Глафира изменившимся голосом.
- Да ведь совсем еще рано!
- Устала...
- Не с чего бы умориться-то... Смотри, газету мою не загуби!
Покуривая, Архип отошел от вагончика. Сквозь бегущие на небе тучи прорывалась луна, и тень от комбайна то появлялась, то вновь исчезала.
- Вот ведь какая, едрена корень, оказия, - ворчал себе под нос Архип. - Значит, не зря про нее с Мартьяном слушок ползал. А ить, гляди, сколько крепилась! Вон иные, как кошки: муж только за ворота, а она причешется лапкой и пошла мяукать. А эта и собой видная да строгая; поди, годика три держалась, а на четвертом, сад-виноград, не утерпела!
Сверкая огоньком цигарки, Архип присел на раму комбайна и гундосо запел:
Бежал бродяга с Сахалина
Глухой звериною тропой...
Однако петь ему не хотелось. Заплевал цигарку, встал, прошелся вокруг комбайна и в раздумье остановился: "Прилечь, что ли, чуток?"
Постояв с минуту, крякнул и, согнувшись, полез под вагончик, где он часто отдыхал в тени в дни томительной летней жары на приготовленной из соломы постели. Утомленный поездкой на центральную усадьбу, он быстро заснул, будучи уверенным, что в такую мокрую погоду арбузы красть никто не пойдет. Спал он чутким солдатским сном и проснулся от какого-то неясного шума. Архип поднял голову. Небо очистилось, над головой помигивали звезды. Полная луна мягко освещала притихшее пшеничное поле. Архип слышал, как кто-то с треском разрезал арбуз, хрустнув ломкой кожурой, и начал торопливо есть, шумно выплевывая семечки.
"Опять стервец какой-то на бахчу лазил. Не столько ночью украдет, сколько плетей истопчет", - подумал Архип и решил напугать ночного шаромыгу; приподнявшись, нащупал лежащее на соломе ружье.
Ночной гость уже кончил есть, согнувшись, рылся в мешке. Архип видел, как он достал, очевидно, заранее приготовленный разводной ключ, подошел к комбайну и начал смело отвинчивать какую-то часть.
"Ты гляди, какой поганец! Машину раскурочивать пришел. Ну, погоди, лиходей!"
Архип осторожно, на четвереньках выполз из своего мягкого логова, встал, вскинул ружье на изготовку, тихо, но грозно окрикнул:
- Стой! Руки вверх!
- А я и так стою, а руки, видишь, заняты, - раздался спокойный голос Мартьяна.
Архип сначала немного опешил. Такой встречи он не предвидел. Но все же решил действовать по всей строгости.
- Ни с места, говорю! Поднимай руки! - приказал он вторично.
- Убери, дядя Архип, свою игрушку, - не оборачиваясь, спокойно проговорил Мартьян.
- Не шевелись, поражу! - для острастки Архип щелкнул затвором.
- Действует самопал-то? - насмешливо спросил Мартьян.
- Ну, знаешь!..
От такой неслыханной дерзости Архип растерял все слова. Такое сказать про его двустволку!
- Наверное, в стволе воробьишки ночевали... - Мартьян покосился через плечо и снова продолжал бесцеремонно действовать ключом.
- Говорю, отойди прочь! Ей-богу, трахну! - еще грознее и настойчивее предупредил Архип Матвеевич.
- Не маячь со своей пушкой, а то встану и отниму...
От таких слов Архипа занесло, как необъезженного без узды коня.
- Да как ты смеешь, паразит, говорить мне такие слова? Откудова ты взялся, чтобы машину раскурочивать? Какое ты имеешь право в ночное время к машине лезть? Поднимай руки, не то сражу наповал!
- Я тебя так сражу... Когда я пришел, ты где был?
- Это тебя не касаемо... - решил увернуться Архип от ответа.
- Нет, друг, касаемо! Дрыхнул ты, бес хромой! А что полагается за сон на посту? - напирал Мартьян.
- Не желаю знать...
- Врешь, знаешь. Расстрел!
- Но, но!
- В двадцать четыре часа и к стенке!
- Не пужай. Сейчас не война...
- Вместо того чтобы бахчи и хлеб караулить, он под будкой дрыхнет. Я подошел к шалашу твоему. Никого! Хоть воз накатывай!
- Чего ты пристал как заноза?
- Это ты привязался. Спасибо скажи, что самопал твой не забрал. Пропечатали бы тебя комсомольцы в газете, а Даша разрисовала бы твою сонную физию на потеху всего района.
- Ты мне зубы не заговаривай, - обескураженно сказал Архип. - Отходи от машины, слышь! - добавил он уже менее настойчиво. Он знал, комсомольцы на такие дела мастера, особенно Дарья-хохотушка.
- Отстань! - отмахнулся Мартьян. - Чем болтать, возьми второй ключ и придержи гайку, а то прокручивается.
- А что ты задумал?
- Приспособление налаживаю. - Мартьян подробно объяснил что к чему и попросил помочь.
- Тебя же уволили? - присаживаясь на корточки, спросил Архип.
- Это неважно. Главное, хлеб убрать, - сказал Мартьян.
- Само собой, - согласился Архип.
- Ты один здесь? - быстро и ловко действуя ключом, спросил Мартьян.
- Не-ет, - понижая голос до шепота, ответил Архип. - Она тут... Спит.
- Кто она? - резко вскинув головой, спросил Мартьян.
- Глафира Антоновна. - Осененный догадкой, Архип покрутил головой; склонившись к Мартьяну, продолжал: - Совсем недавно уснула. Тек-тек...
- Ты чего текаешь?
- Спит, говорю, тута одна-одинешенька. Я с вечера про тебя сказанул ей словечко. Она мяукнула и в будочку, тю-тю! Такой, брат, кондёр получился.
- Ты крепче держи! - яростно зашептал Мартьян. - У тебя инструмент в руках или...
- Она горюет... А бабенка, я тебе скажу, боже ж мой! - не унимался Архип.
- Слушай, я тебе такого боженьку покажу, мизгирь хромой! замахиваясь тяжелым ключом, гневно зашипел на него Мартьян.
- На себя оглянись. Тоже не очень прытко скачешь. Хороша Глаша, да не наша! - подзадоривал Архип, чувствуя, что уцепил противника за самое больное место.
- Дядя Архип, смотри, тресну по скуле!
- Сдачи получишь.
- А про меня что ей болтал?
- Докладывал, как ты с женкой да с тещей прощался.
- А ты видел?
- А то нет! За плетешком стоял. Ты что, совсем расхлебался с ними, али так, для блезиру?
- Совсем, дядя Архип, как гора с плеч!
- Давно бы пора. Тяжелые тебе попались люди. В особенности эта язва, Агашка. Ведь полны сундуки добра, а все на базар норовят.
Архип заговорил было о Спиглазове, но Мартьян сердито прервал его.
Глафира давно проснулась и слышала весь их разговор, стараясь унять волнение, которое с каждой фразой усиливалось все больше и больше.
- Долго ты будешь меня тут держать? - спрашивал Архип.
- Еще немножко. Подержи скобу...
- Оставь. Утром с Глафирой закончите, да и Федька помогнет.
- А где Федя? - спросил Мартьян.
- Известно где: у своей Дашки. Сенька на току. Я тоже сейчас к себе в шалаш подамся. Ну вас к едреной фене...
"Архип и вправду может уйти, а как же я? Вдвоем с Мартьяном останусь?" - сидя на жестком соломенном матраце и кутаясь в байковое одеяло, с тревогой в сердце размышляла Глаша. Одеться и выйти наружу? Просить Мартьяна, чтобы ушел? Но как можно прогнать человека, который налаживает приспособление к ее же машине в степи среди ночи?
Боясь пошевелиться, она осторожно приоткрыла дверь. На белую простынку легла ласковая полоса лунного света и будто протянула от сверкнувшей на небе звездочки яркую, словно посеребренную нить. Глаша прикрыла босые ноги концом одеяла и почувствовала, что ей хочется, чтобы слишком разговорчивый Архип поскорее ушел. Подумала почему-то без обычной стыдливости и страха.
- Спит ведь, и горюшка Мало, как мы тут ее машину раскурочиваем... А может, и притворяется, - рассуждал Архип.
- Перестань же! - упрашивал его Мартьян.
- А что? Как будто ты совсем дите малое и не соображаешь, сколько в каждой женщине притворства!
"Вот болтун!" - злилась в вагончике Глаша.
- Тебе-то откуда известны такие тонкости? - спросил Мартьян.
- А все бабы на один манер.
- Ну ладно. Раз собрался, жми на свои бахчи. Там уж, наверное, возов пяток накатали...
В приоткрытую дверь вползал дразнящий арбузный запах. Глаше вдруг нестерпимо захотелось съесть прохладную крупитчатую сердцевинку арбуза, а надоедливый Архип все не уходил.
- Последний раз говорю, - донесся голос Мартьяна. - Если хоть еще одно глупое слово брякнешь, сам разрисую тебя в газете и на доску вывешу.
- Какие могут быть глупости? Обыкновенное житейское дело, милок, проговорил Архип Матвеевич.
