Пол Брикхилл - Затопить Германию
Кохрейн решил, что Тэйт уже сделал больше чем достаточно. Тэйт имел 4 Ордена за выдающиеся заслуги и 2 Креста за летные заслуги, что было рекордом. И Кохрейн не хотел, чтобы он и дальше испытывал удачу. Однако, оглядевшись в поисках нового командира, Кохрейн не нашел никого, кто отвечал бы его требованиям. Услышав о его поисках, один из коммодоров авиации попросил понизить его в звании и назначить на свободную должность. Это было более чем необычно. Это был канадец Джонни Фоквайр, хмурый, немногословный человек. Он был на 10 лет старше других и больше всего напоминал паровой каток. Он прибыл в ту же ночь, когда эскадрилью покидал Тэйт. Экипажи приветствовали его.
617–я эскадрилья встретила нового командира, мягко говоря, строго. Возможно, летчики немного переоценивали себя, заботясь о своей славе и не желая никого допускать к ней. Это достаточно распространенное явление в элитных частях. Именно эта ревность заставляет их проявлять необычайное рвение, собственно и делающее их элитой. Вы найдете это у коммандос, деловых воротил, гениев и временами у малолетних преступников. Это неоценимое качество у солдат и невыносимое у гражданских. 617–я эскадрилья обладала им сполна. И это было первым, с чем познакомился Фоквайр.
Кто—то сказал:
— Спойте песню или снимите брюки.
Это был их любимый способ унизить достоинство старшего офицера. Фоквайр невозмутимо спустил брюки. Уитерик, чтобы проверить легенду о его бессмертии, остудил его банкой пива, стратегически нацеленной сзади. Фоквайр философски натянул брюки и прошел тест.
Отомстил он быстро. Кохрейн сказал ему, сообщая о назначении:
— Вы должны проследить, чтобы 617–я эскадрилья сохранила свой высокий уровень.
Фоквайр немедленно приступил к делу. Чувствуя, что война близится к концу, экипажи были склонны расслабиться и начали скандал, когда морозным утром Фоквайр выдернул их из постелей на зарядку. Над Европой бушевали шторма, взлетные полосы были засыпаны снегом, и полетов не было. Вместо этого Фоквайр устроил летчикам лекции, а потом заставил сгребать снег со взлетных полос.
В последний день года погода улучшилась, и он нашел пилотам более серьезную работу. Из Осло под покровом ночи выходили конвои, так как немцы пытались перебросить войска из Норвегии для укрепления рушащихся фронтов. Кохрейн приказал им найти конвои, осветить ракетами и атаковать. Стояла холодная, темная ночь, однако они быстро нашли конвои и сбросили плавучие пиропатроны. Конвой бросился врассыпную. Бомбардировщики начали гоняться за судами, но те вертелись и крутились. 617–я эскадрилья никогда не имела дела с подвижными целями. С руганью летчики обнаружили, что не умеют пользоваться осветительными ракетами. Фоквайр и еще 2 самолета погнались за крейсером, но увидели, что их бомбы легли вдалеке от цели. Остальные тоже промахнулись и полетели домой в совершенно подавленном настроении. Позднее они все—таки порадовались, так как стало известно, что крейсер, уклоняясь от бомб, налетел на камни.
Несколько дней они дожидались хорошей погоды. Новые инструктажи, новые отмены вылетов… Только 12 января они вылетели в Берген, чтобы возобновить кампанию по уничтожению лодочных укрытий. В первый раз Фоквайр летел на «Москито», чтобы руководить налетом, и в первый раз за несколько месяцев германские истребители обрушились на них, как стая ос. Они сбили Приора во время первой атаки, и он упал прямо в море. 3 истребителя обрушились на Никки Росса, летевшего на краю «стаи». Летевший рядом Уоттс увидел очереди трассеров, бьющие прямо по «Ланкастеру». Он повернул, чтобы помочь, но самолет Росса уже пошел вниз. Он снижался, штопоря, 3 мотора были разбиты. Возле самой воды пилот вроде бы восстановил управление. Штопор прекратился, безумное пике замедлилось, и самолет пошел почти прямо. Но почти тут же он нырнул вниз и пропал в облаке брызг.
Истребители крепко всыпали Айвесону. Его внутренний левый мотор загорелся, хвостовое оперение было изрешечено, так что руль направления почти перестал действовать. Он отчаянно сражался, чтобы удержать самолет в воздухе. Его 2 стрелка и радист выпрыгнули с парашютами. Внезапно истребители прекратили атаку и пропали. Почему—то они вели себя не слишком решительно.
Мощный зенитный огонь над Бергеном подбил самолет Кастаньолы. Он поспешно выкинул бомбу и полетел назад. Но зато остальные отомстили. Кто—то всадил «толлбой» прямо в корму большого транспорта. Через 2 минуты он взорвался, перевернулся и затонул. Несколько бомб попали прямо в бункера.
На следующий день Чифи Пауэлл приступил к печальной работе — писать извещение о смерти Никки Росса, который прослужил в эскадрилье почти год — дольше, чем любой другой пилот. Внезапно дверь отворилась, и ввалился сам Росс.
— У Пауэлла отвисла челюсть.
— Я вернулся, Чифи! — бодро возгласил призрак.
— Великий Боже, сэр! Откуда вы?
— Нас подобрал самолет—спасатель. Чертовски холодно в надувной лодке.
Росс уселся на угол стола и начал болтать о всяких пустяках.
Наконец Пауэлл обрел дар речи.
— Вы знаете, что я делал, когда вы вошли, сэр? Печатал извещение о вашей смерти!
— Придержи его немного, Чифи, — весело посоветовал Росс. — Ты немного поспешил.
Снова плохая погода. Недели плохой погоды, готовность, инструктаж, отмена, учения и еще учения. И физзарядка.
Тем временем первый «гранд слэм» был почти готов. Тысячи рабочих несколько месяцев трудились над сверхсекретным проектом, но лишь десяток из них знал, что это будет. В Шеффилде Английская Стальная Корпорация потратила много сил, чтобы найти сталь, которая выдержит удар. Они изготовили корпуса из различных марок стали и швыряли их на бетонные плиты, пока не нашли требуемое. Это был их собственный секрет. Только 2 фирмы в стране могли отлить корпус сложной формы. Для каждой бомбы приходилось делать отдельную болванку, покрытую цементом, с точностью 0,0001 дюйма. Ее помещали внутрь песчаной опоки и заливали жидкую сталь. После этого ждали 2 дня, пока отливка остынет и можно будет удалить болванку. Потом отливку везли за сотни миль для дальнейшей обработки.
Они ставили рабочих в тупик. Один из них, глядя на сияющую болванку, предположил, что это сверхмалая подводная лодка. Официально изделия назывались «котлами», но это никого не могло обмануть. В пабах Шеффилда их непочтительно называли «большими ублюдками». С ними было крайне трудно иметь дело. Армия забрала себе почти все подъемные краны. Фирмам пришлось построить специальные трейлеры, так как железная дорога не могла погрузить отливки на платформы. На фабрике взрывчатых веществ пришлось построить специальную стойку, где корпус бомбы стоял вертикально, когда его заполняли взрывчаткой. Для этой цели пришлось построить специальную высокую платформу. Было опробовано более 30 различных типов взрывателя, прежде чем нашли тот, который выдержал удар при падении бомбы.
Как и у «толлбоя», хвостовое оперение «гранд слэма» должно было заставить бомбы вращаться при падении, чтобы гироскопический эффект не дал ей рыскать при переходе звукового барьера. Вместе с оперением «гранд слэм» имел длину 25 футов 6 дюймов. Максимальный диаметр бомбы равнялся 3 футам 10 дюймам. Готовая бомба весила чуть больше 22000 фунтов. Это было настолько сложно, что не удалось изготовить болванки для нормальных испытаний. Было решено сбросить для пробы одну настоящую бомбу перед тем, как использовать их в деле.
Но до этого еще оставалось несколько недель.
К этому времени силы германских истребителей почти сошли на нет, поэтому слабо вооруженные «Ланкастеры» 617–й эскадрильи могли залетать все глубже на территорию Германии даже днем. Они атаковали с помощью «толлбоев» укрытия подводных лодок в Поортерсхавене, Эймейдене, Гамбурге, бетонное чудовище в Фарге возле Бремена. При этом были потеряны 2 или 3 экипажа, но эскадрилья добилась десятков прямых попаданий в толстые крыши.
Спроектированные для проникновения в грунт и сброшенные с высоты вдвое меньше предписанной, «толлбои», конечно, не могли полностью пробить толстую бетонную крышу до взрыва. Но действовали бомбы почти нормально. В Бресте несколько последовательных попаданий глубоко изрыли, а потом и проломили крышу бункера.
В Гамбурге они обрушили тысячи тонн бетона, которые погребли под собой 2 лодки и повредили еще 6. Они уничтожили оборудование порта, убив десятки моряков и посеяв панику.
В Эймейдене они обрушили 13000 тонн бетона с крыши и стен убежищ. При этом близкие разрывы действовали не хуже прямых попаданий. То же самое произошло в Бергене и Поортерсхавене. В Бергене близкие разрывы потопили 2 подводные лодки и похоронили еще одну под рухнувшей стеной дока.
Эти порты и убежища постепенно переполнялись, по мере того, как немцы теряли другие базы. После этих налетов бомбардировщиков там воцарился хаос. Выходы лодок были поставлены под угрозу, по моральному состоянию самих подводников и людей, которые их обслуживали, был нанесен сильнейший удар.
