Сергей Утченко - Древний Рим. События. Люди. Идеи.
4. Теория упадка нравов.
Учение об упадке нравов как причине разложения государства было весьма распространено среди высших слоев римского общества. Оно имело определенный политический смысл и направленность и использовалось римскими государственными деятелями в качестве орудия партийной борьбы. Основывалось же это учение на некоторых основных категориях древнеримской полисной морали.
Нам уже приходилось говорить о моральных критериях Рима–полиса. Сейчас еще раз подчеркнем, что древнеримская мораль всегда имела своим образцом нравы и обычаи предков. Уважение к ним прививалось римлянам с детства, в семье. Отец наставлял детей собственным примером; маски и инсигнии предков хранились в доме на самом почетном месте. Подобного рода воспитание осуществлялось не только семьей, родом, но и всей общиной. Поэтому древнеримская мораль может рассматриваться как мораль, созданная именно самой общиной и ее традициями и хранимая высшими судьями этой общины, определяющими моральную ценность каждого отдельного человека, каждого члена общины.
В древнейшем из дошедших до нас римских прозаических произведений — труде Катона о сельском хозяйстве — в самом начале дается образ «идеального мужа» (vir bonus), как его понимали предки: хороший земледелец и хороший хозяин. Интересно отметить, что спустя примерно 200 лет, в эпоху империи, Сенека, пропагандируя как будто совершенно новый идеал гражданина вселенной, умудряется, тем не менее, сохранить эту специфически римскую окраску, сопоставляя и по существу отождествляя совершенного человека с совершенным римлянином.
Выше уже говорилось о том, какое значение имела деятельность Катона для характеристики (а также для датировки) того кризиса, того «упадка нравов», с которым он, как цензор, считал своим долгом вести самую решительную борьбу. Эта борьба была отчаянной, но вместе с тем безнадежной попыткой восстановить «нравы предков» (mores maiorum), якобы господствовавшие в патриархальной римской общине.
Катон вместе со своим другом Л. Валерием Флакком был избран цензором в 184 г. Плутарх рассказывает, что его избранию противились самые знатные и самые влиятельные сенаторы. Поэтому его кандидатуре было противопоставлено семь соискателей, которые пытались привлечь симпатии населения обещаниями кротости и снисходительности, тогда как Катон, не обнаруживая ни малейшей снисходительности или уступчивости, открыто, с ораторской трибуны возвещал, что городу, погрязшему в пороках, необходимо «великое очищение», и убеждал римлян выбрать для этого наиболее решительных врачевателей: его самого, а из патрициев — Валерия Флакка. И действительно, Катон и Флакк были избраны, несмотря на конкуренцию представителей старейших и знатных фамилий.
Вскоре после этого последовал ряд крупных политических процессов. Катон изгнал из сената многих, и в том числе Луция Квинтия, бывшего консула, брата знаменитого «освободителя» Греции Тита Фламинина. Пострадали и всадники — у брата Сципиона Африканского был отнят государственный конь (equus publicus). Но особую ненависть богатых людей, как сообщает тот же Плутарх, возбудили мероприятия Катона против роскоши. Он увеличил налоги, настоял на повышении цен на женские украшения, одежду, богатую домашнюю утварь, сократил плату за подряды и, наоборот, высоко поднял цену откупов.
Эти крутые и решительные меры сурового цензора, вызывая к нему ненависть в определенных кругах, вместе с тем встречали одобрение и даже поддержку самых широких слоев населения. Известно, что Катону была воздвигнута статуя, надпись на которой гласила: «за то, что, став цензором, он здравыми советами и разумными наставлениями снова вывел на правильный путь уже клонившееся к упадку Римское государство». Свое описание деятельности Катона как цензора Плутарх заключает следующими словами: благодаря безупречному образу жизни, преклонному возрасту и красноречию он пользовался в Риме огромным влиянием.
Какое же значение цензура Катона имела для датировки кризиса? Те признаки разложения, те элементы морального кризиса общества, которые Катон пытался искоренить, он сам, как мы уже отмечали, называл «губительными гнусными новшествами». Следовательно, подчеркивалось, что болезнь возникла недавно, а потому еще вполне излечима. Этому как будто вполне соответствует и только что приведенная надпись на статуе Катона, воздвигнутой, видимо, не случайно в храме богини Здоровья. Но даже если болезнь действительно возникла недавно, это еще не значило, что можно было пресечь ее развитие, что существовали эффективные средства лечения.
По существу говоря, причиной кризиса древнеримской морали был кризис полиса, а «упадок нравов», ломка традиций, отход от древних норм и устоев — лишь неизбежным следствием. Это явление вполне закономерное и естественное. Немыслимо управлять огромным государством и осуществлять в нем не только свое материальное, но и духовное превосходство, основываясь на моральных критериях и нормах, сложившихся в маленькой городской общине и рассчитанных именно на членов этой замкнутой общины. Древнеримская мораль в силу своих специфических черт вообще могла сохраняться до тех пор пока граждане обладали примерно одинаковыми правами. Вот почему пресловутый лозунг «нравы предков» превратился в некий недосягаемый идеал, в отвлеченный призыв, но никоим образом не в программу практической деятельности и борьбы.
Таковы некоторые соображения по поводу древнеримской морали и причин ее «кризиса». Как же отразились эти явления общественной жизни в римской литературе, или, точнее говоря, в римской историографии?
У ряда авторов мы находим лишь краткие указания на разложение нравов в римском обществе. Так, Фабий Пиктор, как об этом упоминает Страбон, считал, что римляне впервые «попробовали богатства» во время III Самнитской войны. Валерий Максим говорил, что склонность к менее строгому образу жизни стала проявляться после второй Пунической войны (201 г.) и поражения Филиппа Македонского (197 г.). Ливий считал, что возвращавшееся из Азии оккупационное войско (187 г.) занесло с собой в Рим привычку к расточительности. Что касается Полибия, то он рассматривал исчезновение древней скромности и бережливости как следствие войны с Персеем (168 г.). Посидоний начинал период упадка с разрушения Карфагена (146 г.), и в этом ему следовал Саллюстий. Таким образом, датировка начала упадка нравов, даваемая самими римскими авторами, колеблется между 290 г. и 146 г. Однако их указания мало что говорят по существу. Первая попытка поставить вопрос об упадке нравов более широко и дать какой–то исторический анализ этого явления (а также его причин) принадлежит Полибию.
В одном из своих общих рассуждений, но безусловно имея в виду современное ему положение Рима, Полибий говорит, что в государстве, которое отразило многие опасности и приобрело небывалое могущество, начинает развиваться страсть к господству, распространяется богатство и образ жизни каждого в отдельности становится все более и более притязательным. Но дело не только в этом. Развитие в обществе таких пороков, как властолюбие и корыстолюбие, — всего лишь внешнее проявление более глубоко скрытых причин. Полибий считает, что судьба вообще всякого государства подчинена неотвратимым органическим законам становления и уничтожения. Эти законы имеют такую силу, что на основе их изучения можно предсказать историческую судьбу каждого народа; эпоха расцвета дает возможность предвидеть неизбежный крах.
Воззрения Полибия на упадок нравов и его причины мы еще не можем расценивать как разработанную и самостоятельную теорию. Это — всего лишь какая–то часть общеисторической концепции Полибия и потому лишь зародыш собственно теории упадка нравов. Важно отметить, что в своих рассуждениях Полибий твердо стоит на конкретно–исторической почве и взгляды, развиваемые им, имеют определенную политическую направленность; так, он говорит о властолюбии и корыстолюбии не вообще, но как о пороках руководящего класса, т. е. нобилитета.
Творцом первой теории упадка нравов был, очевидно, Посидоний. Поскольку сохранившиеся фрагменты его творений не могут дать полного представления о некоторых весьма существенных деталях этой теории, приходится обращаться к Диодору, ибо, как доказано, в XXXII—XXXVII книгах Диодор тесно примыкает к Посидонию.
Развивая и теоретизируя взгляды Полибия и, видимо, Панетия на исторические судьбы Рима, Посидоний создал теорию упадка нравов, которая усматривала причины разложения римского общества именно в нравственной деградации римлян. Фрагменты Диодора (так как упомянутые книги дошли до нас тоже в эксцерптах) показывают, что основными элементами теории Посидония были: картина «золотого века», роль metus punicus как некоего сдерживающего начала, разрушение Карфагена и каузальная связь этого события с падением нравов в Риме, представление о 146 г. как о некоем рубеже, за которым следует разгул низменных страстей и катастрофически прогрессирующее разложение общества, наконец, рассуждение об алчности как об одной из главных причин упадка нравов.
