Лев Гумилев - Тысячелетие вокруг Каспия
Казалось бы, зачем они были нужны, если никто не собирался посылать их на тяжелые работы? Рабы стоили дорого, а для строительства, ирригации и сельского хозяйства было сколько угодно покорных феллахов. Нет! Девушки-рабыни пополняли гаремы, а мужчины — личные войска наместника, ибо в IX в. в халифате было очень неспокойно. Восстания поднимались всюду. Шииты, группировка мусульман, боровшихся за власть в халифате, «отложились» в Марокко, создав тем в 789 г. независимый султанат. Хариджиты, группировка, отрицавшая власть халифа над правоверными, создали собственное государство в Алжире. Правоверные Аглобиды в Тунисе отложились в свою очередь, и завоевали в 878 году Сицилию для себя, а не для халифа.
И хотя Ахмад ибн-Тулун не собирался отторгать Египет от халифата, он заложил для этого необходимые предпосылки. Опорой его стали гулямы, которых он покупал в Европе и в Судане. Среди первых было много его соплеменников. И с тех пор тюрки начали попадать в Египет. Из Судана же покупались черные гулямы, благодаря чему в Египте сложились две гвардии гулямов-рабов: белая и черная. Одно время этой богатой и беззащитной страной управлял черный гулям, нубиец Кафур, прославившийся как щедрый покровитель литературы и искусства. Но эти наместники еще считались с халифом. Беда пришла в конце IX в., и не только для Египта, но и для всего халифата.
69. Химера на Ниле
В отличие от танского Китая, где третий взлет пассионарности имел шовинистическую доминанту и привел к отторжению всего некитайского, в халифате — новый всплеск арабской пассионарности породил националистическое, но совершенно антимусульманское движение. В 890–906 гг. вспыхнуло восстание карматов — арабов Бахрейна и бедуинов. Карматы и близкие к ним исмаилиты принесли халифату гораздо больше вреда, чем все остальные иноверцы вместе взятые. Они разъедали тело халифата, как бактерии — туловище больного зверя. Их принципами действия были: ложь, обман и предательство. Это была типичная антисистема, но ведь пассионарность — это эффект энергии, безразличный к добру и злу.
Карматы были разбиты в Ираке и в Сирии тюркскими гулямами, но они удержались в Бахрейне и даже на время захватили священный город арабов Мекку, увезли оттуда черный камень Каабы, который был возвращен позже за большой выкуп.
Другая группировка исмаилитов, возглавленная Убейдуллой, выдававшим себя за потомка халифа Али и дочери пророка Фатьмы, опираясь на оседлое берберское племя кетами, жившее на склонах Атласа, сокрушила аббасидского наместника Магриба (запада халифата). По сути дела, предприимчивые вожди исмаилитов использовали вражду покоренных берберов к завоевателям арабам.
Однако берберы отнюдь не были наивными фанатиками, которых можно было просто использовать, не давая ничего взамен. Вымышленная генеалогия Убейдуллы, бывшего на самом деле евреем,[393] интересовала их лишь постольку, поскольку этот авантюрист помог им сокрушит суннитов Ифрикии (Тунис), хариджитов Тахарты (Алжир) и шиитов Феса (Марокко). В совместно завоеванном в 969 г. Египте они были не прочь проделать то же самое с потомками Убейдуллы — Фатимидами, для которых успели завоевать еще Палестину и часть Сирии.
Эти успехи оказались фатальными. Берберы встретили своих единоверцев — карматов из Бахрейна и… схватились с ними насмерть, потому что карматы были ненавистные им арабы. Обе стороны сражались под белыми знаменами исмаилизма, но конфессиональные символы не корректируют законов биосферы. Если в Испании берберы в Х в. поддерживали своих арабских единоверцев против иного суперэтноса — католиков Кастилии и Арагона, то внутри собственного суперэтноса, т. е. на порядок ниже, этнические различия оказались решающими, и Фатимидам пришлось сделать выбор между религиозным и этническим принципами.
Умный и циничный политик Убейдулла уже в начале своего правления учел ненадежность своей берберской опоры. С 918 г. он начал усиленно покупать славянских, венгерских и тюркских рабов, захваченных на побережье Далмацин многочисленными пиратами.[394] Из них он создал гвардию, с помощью которой его преемник Азиз подавил восстание берберов в 984 г..[395] Конечно, после этого он потерял Магриб (страны запада), но сохранил власть в Египте и авторитет среди азиатских исмаилитов.
Египетское войско при Фатимидах, по словам поэта и путешественника Насир-и-Хосрова, состояло из 60 тысяч гулямов: суданских негров, тюрков и славян, а также из 135 тысяч ополчения, в состав которого входили берберы Магриба и арабы Хиджаса. Когда же берберы и арабы отпали от Фатимидов, значение гвардии возросло. Быть рабом-воином стало не позорно, а почетно и выгодно.
Иностранный легион — изобретение древнее. Обычно наемники — свободные люди, поступающие на службу добровольно, но в Египте их роль выполняли мамлюки, буквально, «принадлежащие», т. е. рабы. Поэтому они не могли уволиться и вернуться домой: ведь они были невольниками.
Казалось бы, мамлюкам легче всего было принять ислам, что давало свободу, и раствориться в конгломерате народов мусульманского мира. Но они избегали свободы как огня, и не зря. Одинокий человек на чужбине, без денег и друзей — обречен на самую жалкую жизнь. А находясь в войске, он был сыт, одет, вооружён и имел прекрасную перспективу повышения, потому что султан или эмир нуждался именно в его преданности и доблести.
Согласно традиционным представлениям эволюционной этнографии, мамлюки, находясь в чужой стране с непривычным климатом, изолированные от местного населения, должны были слиться в единую целостность, на основе социальной близости, а потом исчезнуть, вследствие нарушения связи этноса с ландшафтом. Не произошло ни того, ни другого. Кыпчаки из южнорусских степей объединили вокруг себя славян, мордву, торков, монголов и курдов, но не горцев, черкесов и чеченцев. Степняки базировались на острове ар-Руада на Ниле (аль-Бахр) и назывались — бахриты, а горцы — в цитадели Каира (аль-Бурдж) — бурджиты. Иными словами, на уровне этноса объединение шло легко, а на уровне суперэтноса — не происходило, несмотря на социальную близость.
Механизм такого разделения понятен.
Представьте такую картину. На невольничий базар, где стоят нагие юноши, выходит сотник в чалме, в роскошных шароварах, с саблей на боку и кричит: «А ну, крещеные, кто из Чернигова, кто из Мурома, отзовись!» Кое-кто отзывается, и сотник уводит их к себе в казарму, чтобы включить в свой отряд.
Затем выходит другой сотник и кричит: «Эй, уланлар, ким Джаик-тан? Кельмунда!» Его сменяет третий, говорящий по-черкесски, четвертый — по-алански, пятый — по-грузински, и так — пока не разберут своих земляков. Принцип этнической близости в неволе выдерживается более строго, чем в любых иных коллизиях.
И это закономерно! Верность своему начальнику обеспечена, ибо воину податься некуда. Чужие его не примут, и даже если не выгонят, то продвинуться не дадут. Разумеется, местных мусульман, уроженцев страны, в эту гвардию не допускали. Ведь они были связаны с населением, они могли найти защиту у мулл и улемов, имели возможность принадлежать к разным скрытым шиитским толкам… Нет, не надо! Разве только рядовыми без права на выслугу.
Однако вряд ли сытые, одетые, вооруженные и никем не обижаемые мамлюки были счастливы. Приобретя некоторый комфорт, они потеряли родину и родных. Пусть даже военный лагерь на острове, где были расквартированы степняки, или в замке, где жили черкесы и грузины, был роскошнее их кочевий и селений, горных аулов и землянок в долине Риони, но ведь там оставались друзья и подруги, мудрые старики и ласковые бабушки.
А память подсовывала им совсем не нужные картины. Врагов — которые вяжут руки и гонят плетьми их, привязанных к хвостам коней. Купцов — покупающих их на базарах в Суроже, Херсоне или Трапезунде. Надсмотрщиков с ременными бичами… Тяжелая штука, эта память. И ведь не выкинешь ее, как обгрызенную кость.
Таким образом, Фатимидим удалось создать государство не на основе того или иного этноса, пусть даже завоевателя, а на основе консорции, пополняемой новообращенными из всех этносов Ближнего Востока и Европы. Исмаилитская община умело использовала феллахов как трудящихся, христиан-коптов как чиновников, евреев как купцов — посредников, причем тем удалось наладить торговые связи с Индией и Западной Европой,[396] тюрок и суданских негров как гвардию, берберов и хиджасских арабов как ополчение, а сами члены исмаилитского ордена правили захваченными землями и проникали в мусульманские страны, подготовляя их к присоединению к Египту.
Эта типичная химера, возглавляемая антисистемой, могла держаться довольно долго благодаря веротерпимости халифов, Но как только «сумасбродный деспот» халиф Хаким (996-1021 гг) начал религиозные преследования, сначала христиан и иудеев, а потом суннитов, — он исчез, да-да, исчез, а его преемник немедленно отменил все его указы.
