С. Шумов - Тевтонский орден. Крах крестового нашествия на Русь
Подогреваемая иезуитской доктриной Лойолы, Габсбургская система выродилась в «политическое торгашество».
L'appetit vient en mangeant, и Австрия преследует свою политику расширения, не считаясь зачастую с тем, что она, в конце концов, образовала из себя конгломерат из немецких, славянских, венгерских и румынских земель, не связанных никаким единством.
То обстоятельство, что во главе Германской империи стояли Австрия и Пруссия, — колыбелью которых были авангарды немецкой борьбы со славянами, невольно наводит нас на проведение параллели между ними.
Однако, сходство на этом и кончается. Пруссия составилась из областей, не бывших когда-то немецкими, но Бранденбург, Силезия, Лузация, Поморье, Пруссия, Польша стали впоследствии вполне немецкими. Австрийская монархия включает в себя разнородные элементы, без всякой спайки, и в наше время революционного патриотизма ей грозит роковая опасность.
Пруссия-носительница протестантизма, гуманитарных традиций великой Эпохи Возрождения. Австрия — ультракатолическая корона, преданная папскому престолу и хранительница заветов дореформационной эпохи.
Эти традиции перенесены этими королевствами в обе Империи XX века.
Хотя Германская корона пользуется своим главенством над объединенной протестанской Германией иногда и с иными целями, но т. наз «Culturkampf»,[52] в руках Бисмарка, справедливо создал ей славу покровительницы культуры, и мы видим на заре XX века, как в области просвещения[53] Германия идет во главе Европейских государств. Австрийская же корона, вместо того, чтобы воспользоваться высокой культурой чехов,[54] которые могли стать центром доминирующего в Империи славянского элемента, убивает не только эту культуру, но даже немецкую подняв меч против реформации в своем же отечестве.
Усвоив от римской курии ее традицию: «Compelle intrare»,[55] Австрия в то же время, настолько должна быть занята внутренним распадом своих владений, что ее стремления к захватам производят подчас впечатление странных притязаний. Несомненно, стремления Габсбургской Империи, выраженные в игре слове:
А. Е. I. О. U. = = Austriae Est Imperare Orbi Universo,[56]
представляются ныне смешным анахронизмом, однако, нельзя закрывать глаза на то, что в этой фразе отражается вся австрийская система.
Влияние папского престола в этом смысле не только не ослабло, но могло усилиться. В новые времена воинствующий католицизм не сложил своего оружия, и политические взгляды Ватикана по-прежнему широки
Энциклика Льва XIII «De Rerum Novarum», посвященная специально запросам современности, показывает, что папизм стремится «модернизироваться». «Демократизированный» католицизм, выросший на арене социальной борьбы, после войны 1870–71 гг., во время Culturkampf'a стремится обновиться для политической жизни. Хотя в настоящее время чувствуется, что «неокатолики», хотя бы в группировке «силлонистов»,[57] несомненно выходят за пределы религиозных задач, даже в духе современности, однако попытки неокатоликов показывают, насколько католицизм является стойким в политических притязаниях и какую роль может он играть в политике искони католического Габсбургского дома, стоящего во главе конгломерата наций и верований.
Всякое начало, раз проникшее в жизнь, — развивается до крайних пределов. Это один из наиболее уловимых законов истории. Несокрушимая сила «этнографического» движения охватила всю Европу в XIX веке и продолжает расти.
В наше время, в эпоху революционного национализма, положение Австрии является тяжелым. Во имя принципа этих бурных национальных стремлений, разрушение Австро-Венгрии, в том или ином проявлении, — вопрос времени. Политика Австрии сделалась в последние годы особенно нервной, что выразилось в присоединении Боснии и Герцеговины, в судебном процессе т. наз. «Великосербской пропаганды»[58] и в агрессивных действиях на Балканах. Если «придунайская держава» считает себя в праве расчищать «путь на Адрианополь», то именно здесь она поневоле сталкивается с великим противником, не имея возможности разграничить сферы влияния никаким Мюрцштегским договором.
Россия — великая Славянская держава, — соприкасается с Австрией на двух театрах. Обеспечивая себя, до известной степени, Тройственным союзом, от присоединения, хотя бы и мирным путем, немецкой Австрии к Германской империи, монархия Габсбургов, своей агрессивной политикой под знаменем: «Drang nach Osten», ввязывается в борьбу, которую трудно разрешить дипломатическим путем.
«In trinitate robur»[59] — девиз Бисмарка, создателя Тройственного союза… Но в великой борьбе со Славянами, Немецким державам придется учитывать тот несокрушимый дух патриотического и вероисповедного единения, которым сильно Славянство, когда перед ним поставлен будет роковой вопрос его существования.
Современное состояние вооруженной Европы, ряд мирных конференций, как будто обеспечивают европейский мир, однако, вызванная «внутренней» необходимостью, агрессивная международная политика Австрии принадлежит к числу вопросов, острота которых ставить с неумолимой жестокостью на чашки весов pro и contra вооруженного столкновения.
Задачи дипломатии становятся, при этих условиях, особенно тяжелыми, благодаря обычному, за последнее время, отсутствию в ней настоящего патриотизма и здоровой традиции сознания национальных задач.
Теоретические противники национализма, основывающие свои рассуждения на том, что принципы этого движения не могут быть проведены в современной Европе до конца, забывают о том бессилии, в котором остаются космополитические тенденции перед безудержным потоком движений, получивших кличку пангерманизма, панславизма, панроманизма, и т. д.
Экономический автоматизм Марксистского толка, стремящийся разрешить все вопросы современности, бледнеет в своих quasi — позитивных. полуметафизических рассуждениях, перед политическим идеализмом, который с потрясающей силой требует практического разрешения стоящих на очереди вопросов международной политики.[60]
В эти дни, вспоминая Грюнфельде-Танненбергский бой и славную Осаду Риги, мы невольно должны перенестись в область прогноза, — исторического предсказания, и с трепетом остановиться перед историческими задачами России в великом славянском деле борьбы за существование…
Понятие истории разумеет определенное направлена, идеальную цель. В этом заключается идея прогресса, к которому Славяне стремятся рука об руку со старшим братом. Перед этой идеей бледнеет опасность тевтонского натиска, который может быть сокрушен объединенными силами Славян, когда бы ни пробил час нового выступления Славянской идеи.
Великая задача России определяется тем национальным самосознанием, в основу которого должно быть положено изучение исторических судеб нашей Родины и Славянства.
Не нужно забывать слова древнего:[61]
Оύχ έστι λύειν άγνοδντα τόν όεσμόν
Невозможно развязать узелок не зная, как он завязана.
Герман Вартберг
ЛИВОНСКАЯ ХРОНИКА
От переводчика
Во 2-м томе «Scriptores rerum Prussicarum», изданном T. Гиршем, М. Теппеном и Эрнстом Штрельке была помещена летопись Германа Ваpтбеpга, написанная на латинском языке и находившаяся в архиве данцигского магистрата. Отдельный оттиск этой рукописи Штрельке издал в Лейпциге в 1863 г.
По выходе в свет этой летописи, эстляндский ландрат, барон Р. Толь (Кукерский) поручил Штрельке издать оную в переводе на немецкий язык. Вследствие такого поручения в мае 1864 года в Берлине и Ревеле вышла книга под заглавием : Die livlandische Chronik Hermann's von Wartberge. Aus dem Lateinischen ubersetzt von Ernst Strehlke. Berlin und Reval, 1864, s. 66.
Перевод этой книги и представляется здесь. Но кто такой был Герман Вартберг?
Вот некоторые подробности о нем, сообщенные Штрельке в примечаниях к переводу летописи.
Герман Вартберг (von Wartberge — Вартбергский) был капелланом (священником) ливонского провинциального магистра, следовательно был духовным братом тевтонского ордена (о разрядах орденских братьев см. на стр. XIX вступления в этом томе). Родина Вартберга, происходившего быть может из бюргеров (горожан), находилась где-то в Вестфалии, стране, дворянство и бюргерство которой принимало значительное участие в колонизации нынешних прибалтийских губерний. Надобно полагать, что Вартберг прибыл в Ливонию или вошел, по крайней мере, в ближайшие связи с двором ливонского магистра около 1358 года, потому что с этого именно года летопись его подробнее против предшествовавших годов. В 1366 г. он уже исполнял важную должность поверенного ливонской отрасли тевтонского ордена при заключении в Данцинге договора между орденом и его старинными противниками, архиепископом рижским и прочими ливонскими епископами. Это заставляет предполагать, что в то время он был немолодым уже человеком. До нас дошла написанная им официальная бумага против притязаний духовенства и с опровержением взводимых духовенством на орден обвинений.
