Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)
Как выяснилось, О. Большаков давно уже наведывался к осуждённому, который заведовал в колонии выпуском ширпотреба из дерева. За дешёвые поделки, за водку (выделено мною. — А.С.) и купился офицер...(«Серые будни «Белого лебедя»)
То есть оказывается, что дело дошло до того, что САМИ АРЕСТАНТЫ имели возможность угощать сотрудников водкой! И это — «изоляция»?!
Но если разговоры об изоляции, перекрытии каналов информации и прочем — желаемое, выдаваемое за действительное, — как же в таком случае «перевоспитывались» уголовные лидеры?
С началом 90-х годов во все инстанции хлынули потоки жалоб от арестантов учреждения АМ-244-6 (так на официальном языке называется Соликамское ЕПКТ). Причём писали часто люди, уже освободившиеся, никогда не имевшие корней в уголовном мире, так называемые «мужики». Писали о пережитом, о страшных испытаниях, о бесчеловечном отношении к арестантам…
Волна жалоб была связана с верой в так называемую горбачёвскую «гласность». Но дальнейшие события показали, что надежды эти были беспочвенными. Правда, — по центральному ТВ прошёл жуткий по своей откровенности фильм о «Белом лебеде», однако многочисленные ведомственные комиссии, разумеется, после проверок ЕПКТ в один голос сообщали, что «факты не подтвердились».
«День добрый!!!
Пишет вам осуждённый Никулов Э. Д. Мой протест против насилия, беззакония прошу опубликовать в газете.
…Блеск кафеля и идеальная чистота на территории учреждения — это лишь внешний фон «Белого лебедя». Сколько людей они загнали в могилы, но кое-кто и жив остался чудом. Я проехал много пересылок и нахожусь в местах не столь отдалённых девятый год, но такого беспредела я не встречал. На этом «Белом лебеде» диктаторский режим. Люди страдают годами. В 50-градусный мороз раздевают их донага и загоняют в прогулочный дворик…
(Из письма осуждённого в редакцию газеты «Советская Россия»)
И грянул гром… 23 ноября 1992 года в кабинет начальника помещения камерного типа Голованова вошёл осуждённый Шафранов и, угрожая ему гранатой, потребовал ключи от камеры, куда был водворён его приятель Таранюк. (Обратим внимание: в едином помещении камерного типа существует ещё одно помещение камерного типа! С точки зрения закона и здравого смысла — это абсурд…). После освобождения Таранюка оба арестанта захватывают в заложники начальника транзитно-пересыльного пункта майора Мякишева и требуют предоставить им машину для выезда из колонии.
Однако администрация, привыкшая только к одному методу общения с зэками, и в этот раз пытается решить конфликт при помощи грубой силы. В результате чего погиб местный прокурор, получил ранение Игорь Мякишев (у ног его разорвалась граната), был убит осуждённый Таранюк… Шафранов, потерявший обе ступни, был позже расстрелян по приговору суда.
Мы не знаем истинных причин трагедии. И Шафранов, и Таранюк были бригадирами, так что, казалось бы, находились в более-менее привилегированном положении. Разинкин и Тарабрин в исследовании «Цветная масть» называют поэтому захват заложников «бунтом избалованных и зарвавшихся холуёв, или «отмороженных». К тому же они указывают, что по «понятиям» «правильные арестанты» не должны сотрудничать с администрацией.
Авторы, однако, не задумываются над тем, что могло толкнуть на безумный поступок людей, которые, по лагерным меркам, были неплохо устроены. За что попал в ПКТ Таранюк? И что это вообще такое — ПКТ в «Белом лебеде», если для того, чтобы выручить приятеля, Шафранов решился штурмовать «бур» (жаргонное название помещения камерного типа) с гранатой в руке? И были ли Таранюк и Шафранов в своём лагерном прошлом «авторитетами» или же просто строптивыми «мужиками», посланными в ЕПКТ, чтобы с них «сбили гонор»?
В общем, факт остаётся фактом: легенда о «непогрешимости» «профилактического центра» для уголовных лидеров рухнула, как карточный домик. Легенда об «эффективных методах» «перековки» «воров» — тоже.
Наконец, огромный общественный резонанс вызвало в следующем, 1993-м году, из ряда вон выходящее событие: УЛЬТИМАТУМ нескольких бывших осуждённых Соликамского ЕПКТ, предъявленный… правительству России!
ЧЁРНЫЕ ДНИ «БЕЛОГО ЛЕБЕДЯ»
Группа бывших осуждённых учреждения АМ-244-6, расположенного в Соликамске, предъявила правительству России ультиматум
Если в ближайшее время в названном учреждении не прекратятся повальные избиения, изнасилования, поборы, наказания двенадцатичасовым рабочим днём и лишением заключённых пищи, то инициативная группа оставляет за собой право выразить свой протест иными способами — вплоть до взрыва двух спаренных кумулятивных снарядов в одном из общественных мест Москвы или области. Такой шаг бывшие заключённые считают актом отчаяния, на который они вынуждены пойти после многочисленных безответных жалоб в правоохранительные органы. Угрозы Москве звучат не только из Соликамска, но и из других мест заключения.
Московская милиция всерьёз приняла ультиматум из Соликамска и выразила согласие на мирные переговоры. Так что, дай Бог, может, и не взорвёмся. Но террор, как известно, никогда не приводил к добру. И осуществись эта акция, она печальным эхом отозвалась бы на самих организаторах.
Геннадий Жаворонков («Московские новости», 1993 г.)
Трудно сказать, был ли инициирован этот «ультиматум» элитой уголовного сообщества — «ворами». Такой возможности исключать нельзя. Особенно учитывая угрозы из разных мест заключения, а не только из Пермской области. Говорить о «провокации органов» вряд ли имеет смысл: до подобных масштабов и уровня провокаций органы тогдашней исправительно-трудовой системы ещё не доросли, а у КГБ были проблемы куда серьёзнее, чем разыгрывать малоперспективную «зэковскую карту». Хотя кто знает…
Во всяком случае, приводить угрозу в исполнение «воровской мир» никогда не стал бы. Это значило бы полное крушение авторитета «законников» и фактически — самоубийство: правоохранительные органы полностью развязали бы себе руки, пользуясь безоговорочной поддержкой всего населения страны.
И без того подавляющее большинство законопослушных граждан было возмущено «ультиматумом». В некоторых изданиях появились гневные отклики. Одна из газет писала:
Представьте только на минуту, что правительство России принимает правила игры уголовного сообщества и выпускает следующий Указ:
«В связи с тем, что в последнее время криминогенная обстановка в стране постоянно ухудшается, стремительно растёт преступность, уголовный мир угрожает здоровью, собственности и жизни российских граждан, постановляем — РАССТРЕЛЯТЬ КАЖДОГО ДЕСЯТОГО ОСУЖДЁННОГО НЕЗАВИСИМО ОТ СРОКА, СТАТЬИ И ТЯЖЕСТИ СОДЕЯННОГО».
Абсурд? Но ведь фактически по содержанию такой Указ аналогичен «ультиматуму» «несчастных узников». Более того, он даже в чём-то был бы справедливее: несмотря на элемент случайности, погибла бы часть той сволочи, которая мешает обществу жить. Но ведь уверены же мы, что никто никогда в России на это не пойдёт. Потому что мы, в отличие от НИХ — люди, а не скоты. Потому что мы стараемся жить по человеческим, а не по волчьим законам». («Психология подонков»).
Правда, «ультиматум», видимо, дал какой-то результат. Во всяком случае, высокое начальство в свете целого «букета» чрезвычайных происшествий, надо думать, приструнило ретивых подчинённых: вы что там, совсем одурели?! Притормозите на время, не ищите приключений на свои головы!
В «Белый лебедь» стали заглядывать даже наблюдательные комиссии из представителей общественности. Со временем хоть немного, но стал смягчаться режим (сказалась общая гуманизация законодательства). В общем, администрация оказалась несколько ограничена в своём «воздействии» на «отрицалов».
Подобная ситуация не радует администрацию «Белого лебедя». Майор Шерстобаев с раздражением замечает, что пора
отбросить лишнее и формальное в законодательстве. Дать больше прав начальнику учреждения. Не будем скрывать, все эти наблюдательные комиссии — фарс. Я считаю, что время нахождения осуждённого в ПКТ не должно входить в общий срок. И пусть это санкционирует прокурор. А сегодня у нас нет рычагов управления. Штрафного изолятора не боятся. У зеков нет сдерживающих факторов…
У меня создаётся впечатление, что законы сейчас создают те, кто скоро сам сюда попадёт, или заботится о своих, уже сидящих в зоне.
Читая эту тираду, с горечью ловишь себя на мысли: ведь человек, облечённый властью над осуждёнными — огромной властью! — даже не понимает, ЗАЧЕМ он поставлен во главе пенитенциарного учреждения. Он искренне возмущён тем, что ему не позволяют поступать с арестантами так, как он считает нужным, наплевав на все законы. ЕМУ ВИДНЕЕ! Несмотря на то, что содержание в российских местах лишения свободы уже во всём мире оценивается как ПЫТКА, Шерстобаев убеждает, что у него «нет рычагов управления». Он видит свою задачу в ПОДАВЛЕНИИ арестантов. Суд определил преступникам наказание в виде лишения свободы — но начальнику ЕПКТ этого мало. Просто следить за исполнением этого наказания ему кажется неправильным. Ему «мало прав». Ему не нужны наблюдательные комиссии. Это — «фарс». Контроль со стороны общественности «мешает работать». Попытка привести условия содержания «за колючкой» хоть в какое-то соответствие с понятием цивилизованных — заставляет его думать, что законы пишут уголовники…
