Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 1)
- Ага, ступай, съезди... Соберетесь все вместе, поговорите, - кашляя, добавил Панкрат. - Федора он тоже звал.
- Федора?
- Ну и что ж? Съест он тебя, что ли, там? Ступай. Поглядите друг на дружку. - И, видя, что Иван колеблется, добавил построже, даже прикрикнул: Ступай, ступай!
* * * *
- Так вот ты какой стал, Ваньша! - тиская Ивана, говорил Антон, отстраняя немного от себя, смотрел ему в глаза и снова прижимал к груди. - А это, значит, Агата, жена твоя? Такой я примерно и представлял Иванову жинку... Раздевайтесь же. Лиза, помоги им раздеться.
В маленькой кухоньке четверым было тесно. Электрическая лампочка без абажура заливала помещение ярким светом, и в этом свете Агата чувствовала себя так, будто, выкупавшись, вышла голая из воды, а вокруг народ.
- Да, время, время-то, Иван, что делает! - грустновато проговорил Антон, глядя на брата. - А мне все помнишься ты белобрысым мальчонкой. Когда ж я тебя последний раз видел?
- А когда в Михайловке, потом в Звенигоре от жандармов прятался.
- Да, да, когда ж это было? Постой... Года через четыре, кажется, после девятьсот пятого? Ну да, в девятьсот шестом я в тюрьме сидел. В девятьсот девятом опять сел...
- В девятьсот десятом это было...
- Да, в десятом. Тридцать один год назад.
Агата глядела на братьев, что-то сжимало ей тихонько сердце, глаза пощипывало, электрическая лампочка расплывалась белым пятном, в голове ворошилась тревожная мысль: "А Федор? Счас и с Федором ведь Иван встретится..."
Еще там, в Михайловке, отглаживая рубашку Ивану, Агата, наверное, в десятый раз проговорила:
- Мне-то, может, остаться, а, Вань? Чего мне там.
- Ничего, поедем...
И тогда она, глядя за окно, сказала, раздувая побелевшие ноздри:
- Ты еще не знаешь меня. Я могу там Федору, если он что скажет про тебя... прямо глотку ему зубами перекусить.
- Да ты что? - испуганно наклонился к ее лицу Иван.
Агата вздрогнула и пришла в себя.
- Ладно, поедем... сдержусь, может.
- Как вас по отчеству-то, Агата? - услышала она голос жены Антона. Елизавета Никандровна стояла рядом, чуть улыбалась.
- Да никак... просто Агата...
- Ну и хорошо. А меня просто Лиза... Очень хорошо, что мы наконец встретились. Идемте! - Она настежь распахнула двустворчатые двери в комнату. Там друзья Антона. Федор тоже должен подойти.
Услышав, что Федора нет пока, Агата почувствовала облегчение, смело шагнула за порог в просторную комнату.
Посредине комнаты стоял накрытый стол, у стены, на диване, сидели двое незнакомых ей людей, а третий, знакомый - секретарь райкома партии Кружилин ходил по комнате и что-то рассказывал. При появлении их он замолчал, несколько мгновений глядел в упор на ее Ивана, потом улыбнулся и протянул ему руку.
- Здравствуй, Иван Силантьевич, - сказал он просто.
Поздоровались и те двое, поднявшись с дивана. Длинный худой человек назвал себя Нечаевым, а круглый, невысокого роста толстячок - Иваном Ивановичем Хохловым. Оба, и Нечаев и Хохлов, с любопытством глядели на Ивана. "Знают, знают, что в тюрьме сидел! - кольнуло ей сердце. - Господи, еще начнут расспрашивать, за что да как..." И она бессознательно качнулась к мужу, будто могла заслонить его от их вопросов.
Но ни Хохлов, ни Нечаев ничего не спросили.
- Что же, к столу, пожалуй, - сказал Антон, расставляя поудобнее стулья.
- Антон, Федора еще нет с женой, - подала голос Елизавета Никандровна.
- Время военное, терять его нечего. Опоздавшим нальем штрафную, только и всего...
- Вижу - не шибко вроде мы желанные гости тут, - прогудел из кухни голос. Там, у порога, в расстегнутом ватнике, держа в руках мерлушковую шапку, стоял, пошевеливая сросшимися бровями, Федор, за ним высокая женщина в темно-синем пальто. Из-за разговора и грохота отодвигаемых стульев никто не услышал, как они вошли с улицы.
Антон секунды две-три в упор смотрел через распахнутую дверь на среднего своего брата. Федор тоже глядел на Антона не мигая, чужим, выжидающим взглядом.
- Федор? - проговорил Антон вопросительно, будто еще сомневался в этом, и шагнул в кухню.
Братья обнялись. Елизавета Никандровна кинулась раздевать Анну.
Через минуту Антон, подводя Федора к столу, говорил чуть возбужденно, без упрека:
- Что ж это ты, братец, так себя ведешь? Я уж больше месяца как приехал, а ты и носа в Шантару не показываешь. Иван приезжал, хоть и не застал меня...
- Работа. Страда, - приглушенно ответил Федор. - Да и тебе, поди, не до меня.
Войдя в комнату, Федор крепко пожал руку Кружилину, запросто проговорил: "Здравствуй, Поликарп", потом Хохлову и Нечаеву. Этих он сперва тщательно обшаривал глазами из-под черных сросшихся бровей и уж потом протягивал широкую и крепкую, как дерево, ладонь.
- Ну и рука, знаете, у вас! - с улыбкой проговорил Нечаев. - Подкову, случайно, не разгибаете?
- Можем, - коротко ответил Федор, огляделся, словно поискал, нет ли кого в комнате, с кем надо еще поздороваться. Хмурый взгляд его скользнул по Ивану, как по пустому месту. Антон заметил, как вспухли желваки на худых щеках Ивана, как дрогнули брови у Агаты, как Поликарп Кружилин, посасывая папиросу, задумчиво поглядывал на братьев по очереди. Только Нечаев с Хохловым ничего странного в поведении Федора не заметили, полагая, что Федор с Иваном виделись сегодня не один раз и здороваться здесь не обязательно.
Часть третья
ВЕЛИКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Начавшаяся так неожиданно война странным образом повлияла на отношения Семена и Веры. Война будто проложила между ними незримую полосу отчуждения, преодолеть которую не могли, а может быть, не хотели ни он, ни она. Виделись они редко, говорить им как-то было не о чем. Чувствуя это, они старались побыстрее разойтись.
Однажды вечером Семен вышел из дома покурить перед сном.
- Сем... - окликнула его из-за плетня Вера.
- А-а... Здравствуй. - Он подошел к ней.
- Я давно стою тут, думаю - выйдешь, может. Сходим в кино, а? Мы давно с тобой никуда не ходили.
- Ну, пойдем, - без особого желания согласился Семен.
Они молча дошли до клуба. Молча посидели там, так же молча вернулись. Вера была тихой, задумчивой.
Прощаясь, она прильнула вдруг к нему, зашептала:
- Как же со свадьбой теперь, Семушка? Мы договорились: осенью - и вот осень... И - война. Тебя на войну могут взять. Ты даже добровольцем хочешь, я слышала... А?
- Ну, дальше? - проговорил он, чуть отстраняясь.
- А как же я, если поженимся? С ребенком могу остаться...
- Значит, не надо пока никакой свадьбы. Только и всего.
И он, чувствуя знакомую неприязнь к Вере, оттолкнул прилипшее к нему тело. И тогда она беззвучно заплакала.
- Я знаю, ты думаешь: вот, мол, какая она, и хочется и колется, заговорила Вера вполголоса, вытирая платочком слезы. - Да, я боюсь... Боюсь остаться вдовой, не успев и замуж выйти. Пуля - она там никого не разбирает.
- Замолчи! - вскрикнул Семен. - Чего ты меня раньше времени хоронишь?
- Ты прости... - Она ткнула мокрое лицо ему в грудь. - Я баба, по-бабьи и рассуждаю... Но я люблю тебя, люблю...
Разговор в тот вечер получился у них длинный, путаный и тяжелый. Договорились, что свадьбу надо отложить до окончания войны. И когда договорились, облегченно вздохнули, будто оба сбросили с плеч какую-то тяжесть. Снова прилипнув к Семену, она говорила:
- А я, Сем, буду ждать, коли ты на фронт... Я соблюду себя. Хоть год, хоть десять лет ждать буду...
Этот вечер еще более увеличил полоску отчуждения между ними, превратил ее в трещину, которая начала расходиться все шире. Десять лет будет ждать? думал он о Вере. Слова все это, потому что... потому что в их отношениях всегда не хватало чего-то главного, и непонятно сейчас было, зачем они когда-то целовались, договорились даже о свадьбе...
Потом Колька Инютин сообщил, что Алейников приходил свататься к Вере. Это событие даже и не встревожило Семена, удивило только. Как-то не верилось, чтобы Алейников, угрюмый и мрачный человек, вызывающий одним своим видом у всех, в том числе и у Семена, неприятный холодок в груди, был способен к кому-то посвататься, а тем более к Вере, которая была на тридцать лет моложе его. Во всяком случае, Семен не испытывал желания немедленно бежать к Вере и выяснять подробности необычного сватовства. "Ну, посмотрим", - с любопытством сказал он самому себе.
Недели через три, торопясь на работу, Семен нагнал Веру. Она шла вдоль улицы медленно, разглядывала покрытые густым инеем стебли пожухлых бурьянов, торчащих под заборами и плетнями. Он поздоровался. Вера взмахнула ресницами, желтые точки в ее глазах дрогнули.
- Это... чего ты? - И, к изумлению, Семен различил в своем голосе легкую горечь и подозрение.
- Что?
- Испугалась будто.
- Не знаю. Неожиданно ты...
Улицы были еще безлюдными, солнце находилось пока далеко за горизонтом. Но воздух уже теплел, иней на деревьях и на крышах домов начал таять, с веток капало.
- Ты, Семка, совсем забыл меня, - проговорила Вера, поправляя на голове платок. - Хоть бы раз в полмесяца приглашал куда-нибудь... На танцы или в кино.
