Владимир Успенский - Тайный советник вождя
Сталину исполнилось тогда тридцать восемь лет, но Надя не ощущала разницы в возрасте, настолько Иосиф Виссарионович был бодр, весел, полон энергии; военная форма и решительность выделяли его среди штатских людей, бывавших в семье Аллилуевых.
Родители не возражали, отец не имел решающего голоса в домашних делах, а мать — Ольга Евгеньевна, сама убежавшая с Аллилуевым (через окно, ночью, с узелком в руках), когда ей было всего четырнадцать лет, страсть как любила пикантные положения. А тут такой романтический случай: объявился спаситель Нади, ниспосланный свыше!
Тогда и соединились Иосиф Виссарионович и Надежда Сергеевна в семейную пару. И все у них шло хорошо первые годы. Сталин любил молодую жену, ездил к Наде при каждой возможности с фронта, сам молодел рядом с ней: задорной, страстной и нежной. Будни начались позже, когда наступило мирное время. Надежда Сергеевна переехала к мужу в столицу, и они поселились в кремлевской квартире. Ну, не такие уж серые будни, а обычная семейная жизнь, нисколько, впрочем, не тяготившая Иосифа Виссарионовича. Наоборот, он был очень доволен, что у него есть жена и маленький сын Вася, имеется свой собственный теплый угол. Даже привычку работать ночью и ложиться в четыре утра поломал тогда ради жены, а это нелегко далось ему. И вообще для Нади он готов был на многое. Никогда не заботившийся о своем благополучии, он вынужден был теперь «пристраивать» многочисленных родственников Аллилуевых, в том числе и их побочного клана Енукидзе. Кому-то требовалась одежда, кому-то еда, кто-то заболел и просил положить в хорошую больницу. Сталин делал и это, через силу, скрепя сердце, но делал ради жены, хотя сам ходил в одной и той же шинели, а при сильном холоде — в потертой шубе, которую привез из последней ссылки.
На многое готов он был ради любимой женщины, ради семьи, лишь бы эта женщина жила для него, для их общего благополучия. Но Надежда Сергеевна была слишком молода и слишком эгоцентрична, чтобы понять свое историческое предназначение. Ей хотелось быть самостоятельной, чем-то руководить, а не вытирать нос ребенку да заботиться об обедах для усталого мужа. Как сказал поэт: "Лицом к лицу лица не увидать…" Надо было вырасти очень умной, чуткой, самоотверженной, чтобы по достоинству оценить человека, который дома кажется самым обычным, таким, как все. Ест, спит, иной раз даже похрапывает. Одно время животом мучился. Это на службе он — организатор, идеолог, вождь, а в семье, в постели — привычный муж, со всеми человеческими недостатками и слабостями.
Странно: мы знаем, как часто сердобольные женщины отказываются от личного счастья ради больных, калек, возятся с пьяницами, с оболтусами, щедро отдавая им свое тепло, знания, эрудицию. Вытаскивают из бытовой грязи пустяковых заурядных мужчин, делая это чуть ли не с удовольствием, с гордостью обреченных на подвиг. А с другой стороны, в истории слишком мало отмечено женщин, которые столь самоотверженно служили бы большой, сильной личности. Скорее наоборот — они отравляли жизнь великим людям. Классический пример в этом отношении — Софья Андреевна Толстая. Достаточно познакомиться с ее дневниками, чтобы понять: осознав разумом избранность и величие Льва Николаевича, она не восприняла душой его огромность, самобытность. Мелкая оказалась душа-то, заурядная. Самая обычная женщина, она из кожи вон лезла, чтобы проявить себя, не уразумев, что единственная возможная заслуга, единственная цель, оправдывающая ее существование — быть опорой Льва Николаевича, отдать свои силы, чтобы увеличить его силы, влить задатки свои в его мощный талант. О работе бы его пеклась, о спокойствии, о здоровье. А она даже на старости лет, сидя у постели больного мужа, мечтала о своем любовнике, о духовном и всяком прочем общении с ним.
Или жена Пушкина, дофлиртовавшая до того, что мужу пришлось защищать свою и ее честь на дуэли. В могилу свела величайшего поэта. А после его смерти обрела другую постель. Даже славную фамилию поторопилась сменить.
А жена Герцена, осквернившая святая святых — беременность: с ребенком в чреве изменила великому мыслителю со случайным смазливым музыкантом!
Многое мне было не по нутру в Сталине. Имелась у меня возможность удалиться от него и идти своим путем. Но осознал свое место под солнцем. Кто я? Обычный военный, образованный человек, чуть лучше или чуть хуже сотен подобных. Высший мой потолок — генерал, штабист. А Сталин — избранник фортуны, на нем лежит отпечаток истории… И уж коли выпало мне быть рядом с ним, то заботиться следует не о собственных интересах, а лишь о том, как своими способностями увеличивать его возможности. Но такое понимание, вероятно, более доступно мужчинам, нежели женщинам. Во всяком случае Надежда Сергеевна Аллилуева редчайшей участи и счастья, выпавшего ей, своего предназначения в этом мире так и не поняла. А может, свыше определена была для нее роль не созидающая, а сугубо отрицательная, разрушающая…
Переехав в Москву, молодая хозяйка Надя Аллилуева первое время обживалась на новом месте, возилась с маленьким Васей, радуясь самостоятельности, хорошей квартире, своему необычному положению… Можно сказать, царицей стала, ежели сравнить с недавними временами. Обстановка, конечно, поскромнее, но все же… Потом освоилась она с новизной, притупилась острота, и пришла скука. Бойкая и общительная Надежда Сергеевна хотела бывать в компании, знакомиться, развлекаться, показывая свои способности. А в окружении Сталина встречала лишь людей солидных, остепенившихся, занятых серьезными делами. И жены у них тоже были пожилые, обремененные семейными и служебными заботами. Ей хотелось ходить по гостям, посещать увеселительные зрелища, танцевать и смеяться, а Иосиф Виссарионович был нелюдим, даже родственников Надежды встречал неохотно, через силу выдавливая улыбку. Ну и, умнее, опытнее ее он был многократно. Что для Надежды Сергеевны было открытием, он знал давным-давно, обсуждать известное не имел никакого желания. Что же еще оставалось: супружеская близость? Она была уже привычной, слишком обыкновенной для молодой женщины, не удивляла и не окрыляла ее. Общая постель может накрепко соединить двоих совершенно различных людей, ежели они получают взаимное физиологическое удовольствие, но эта же постель способна усилить рознь, даже ненависть между супругами, первое время вроде бы довольными и счастливыми. Давала знать себя разница в возрасте, а главное — утомляемость Иосифа Виссарионовича: он мало спал, редко отдыхал, выматывался на работе до изнеможения. А Надежда Сергеевна, сидючи дома, сладко кушая и вволю отлеживаясь, только обрела женское понимание, женскую страсть: главным ощущением, мучавшим ее, была острая неудовлетворенность, застилавшая все остальное, ввергавшая в беспричинное раздражение, заставлявшая метаться, тосковать, нервничать. Особенно проявлялось это в двадцать пятом-двадцать седьмом годах, когда Аллилуева носила, а затем взращивала маленькую Светлану. Прямо бес какой-то на нее напал. Все сильней сказывалась в Надежде Сергеевне материнская кровь, заметней проявлялась наследственность. Скверное брало верх над хорошим.
Отец ее, Сергей Яковлевич Аллилуев, человек был весьма положительный. Выходец из зажиточной крестьянской семьи Воронежской губернии, он с детства показал приверженность к технике и от природы был, как говорится, мастером на все руки. Поучившись и ставши механиком, уехал на Кавказ, прокладывать железнодорожную магистраль, водил паровозы. Там судьба свела с революционерами, познакомился с марксистским учением, записался в социал-демократы. Всю жизнь потом преданно служил революционным идеалам, не гоняясь за постами и должностями. Добросовестно выполнял самую простую и самую необходимую работу: печатал листовки, собирал тайные сходки, укрывал бежавших из ссылки товарищей, снабжая их документами и, по возможности, деньгами. То есть делал то главное, без чего не могла существовать партия, не ища при этом, как и многие другие тогдашние партийцы, никакой выгоды для себя.
В революционном движении Сергей Аллилуев принадлежал к числу тех искренних, чистых людей, которых называли "марксистами-идеалистами". Столь же искренним, цельным, идеалистичным был он и в любви, в семейной жизни. Очень мягкий, очень доверчивый, сам не способный на измену, на двуличие, он полностью доверял супруге своей Ольге Евгеньевне и, как сам сказал мне однажды, долгое время чувствовал вину перед ней. Почему? Да потому, что «соблазнил» ее бежать из родного дома совсем девочкой. И невдомек ему было, что имелась другая сторона у этого приключения: рано развившаяся тифлисская девица Оля Федоренко, натура чрезвычайно сексуальная, в свои младые годы уже с ума сходила от сладострастия и готова была броситься под первого попавшегося мужчину. А тут вежливый, симпатичный и вполне самостоятельный человек подвернулся. Как было не умыкнуться с ним.
