Александр Шульгин - Tihkal
- А почему тогда предыдущие инспекции ничего не нашли?
- Да, это все очень странно.
Шура помолчал, потом сказал:
- Ты знаешь, мне кажется, что он читал PIHKAL или, может быть, наши интервью: когда мы были в четвертом подвале, он спросил, собирается ли наша исследовательская группа. Я ответил, что мы собираемся, но просто чтобы пообщаться, ведь наш средний возраст - примерно семьдесят, а психоделические опыты - дело молодых. К тому же закон об аналогах строго запретил все подобные исследования.
- И что сказал агент? - спросила Венди.
- Ничего. Просто продолжал задавать вопросы.
- И теперь они вернутся, как только вы приедете из Испании? - сказала Венди.
- Он сказал - по крайней мере три дня. Я не представляю, что здесь можно делать три дня. - отвечал Шура.
- И двадцать пять тысяч за одно нарушение - сказала я, но Шура меня поправил:
- До двадцати пяти тысяч.
- Да, ты прав. В зависимости от их настроения.
- А ты представляешь, какое у них настроение по поводу автора PIHKALа? ухмыльнулся Шура, и первый раз за день мы искренне расхохотались.
Следующие две недели мы провели в Каталонии, в древнем маленьком городке Лерида, где проходила конференция по измененным состояниям сознания, а потом мы пожили несколько дней в Барселоне - одном из самых красивых городов мира. Здесь Шура записал свои впечатления от неожиданной инспекции и озаглавил их:
ПРИШЕЛЬЦЫ С ДРУГОЙ ПЛАНЕТЫ.
(Рассказывает Шура)
Действие первое.
В течение недели со мной произошло два удивительных события. Оба поначалу казались вполне безобидными, и оба непредсказуемым образом переросли в нечто непонятное, что я до сих пор пытаюсь осмыслить. На самом деле они так сильно меня потрясли, что я почти не помню подробностей и постараюсь передать лишь общее настроение, по мере возможности добавляя те немногие детали, которые отложились в памяти. В качестве метафоры оба события можно было назвать визитами с другой планеты.
Первый визит произошел во вторник, за день до того, как мы должны были улетать в Испанию, где я открывал конференцию об измененных состояниях сознания. Мы с Алисой как раз собирали вещи, я только что договорился с соседями по поводу нашей почты и написал длинный список инструкций для моего сына Тео и Венди младшей дочери Алисы, которая каждую неделю занимается делами нашего издательства. В два часа к нам должен был заехать друг, поэтому с утра я оставил ворота открытыми. Вдруг ровно в двенадцать к дому подъехала машина.
Из машины вышли трое: один, сравнительно молодой, в костюме, и двое постарше, одетые менее официально. Я встретил их возле дома, они представились, но их имена мне ничего не говорили. Зато я хорошо знал организацию, которую они представляли, Агентство по борьбе с наркотиками - DEA. Я пригласил их пройти в дом (они согласились), предложил им что-нибудь выпить (они отказались) и спросил, чем могу быть полезен. Они заявили, что их визит носит официальный характер (что они хотели этим сказать?) и что они хотят ознакомиться с моей работой и всем, что связано с запрещенными препаратами.
Мне предъявили несколько страниц непонятного документа. Я сперва решил, что это список того, что я им должен показать, но вскоре с удивлением обнаружил, что это ордер на обыск, дающий им право свободно просматривать мои вещи и забирать все подозрительное. Алиса вышла из спальни, где упаковывала наши чемоданы, и я представил жену гостям. Как только она поняла, что я не шучу, и что перед ней и в самом деле полиция, она сразу взяла на себя роль гостеприимной хозяйки и представила им Венди, которая зашла на кухню за кофе.
Главный инспектор, молодой человек лет двадцати пяти, принес с собой большой желтый блокнот и фотоаппарат, чтобы снимать все интересующие его предметы. Он представился как агент Фоска, и потом задавал почти все вопросы. Два других инспектора присутствовали, скорее всего, в качестве понятых.
Первый спор возник в лаборатории.
Наш разговор развивался по следующей схеме. Агент Фоска спрашивал, показывая на стол, уставленный пробирками, колбами и пузырьками: "Есть ли здесь запрещенные препараты?" Я отвечал: "Да, вот, например, образец для анализа с рейв-вечеринки из Англии - может быть, это экстези. Я еще не провел анализ, поэтому не могу сказать точно."
- Где вы зафиксировали факт получения данного образца?
- Нигде.
- Почему вы не ведете такую отчетность?
- А зачем я должен ее вести?
- Вы обязаны это делать согласно правилам.
- Я не слышал о таких правилах.
- За нарушение каждого такого правила полагается штраф вплоть до двадцати тысяч долларов.
- Каких таких правил?
Мы много раз начинали спорить, и каждый раз схема была примерно одинаковой.
Два других агента потихоньку включились в разговор, задавая вопросы скорее из любопытства, чем по необходимости, но им, очевидно, не нравился запах в лаборатории, и скоро они переместились за порог, где стояли, обсуждая какие-то свои проблемы. А мы с агентом Фоска провели в лаборатории еще целый час.
Он внимательно изучил лицензии, которые висели в рамках на стене: одна от DEA на проведение работ с запрещенными препаратами из всех пяти списков, другая от департамента атомной энергетики, позволяющая приобретать нужные мне изотопы, а также официальное разрешение на работу с ядовитыми веществами.
Фоска обнаружил маленький стомиллилитровый шприц и спросил меня, как я его использую. Я ответил: "Для внесения малых доз препарата при хроматографическом делении''.
- А это зачем? - спросил он, увидев пачку стерильных игл для шприца.
- Для снятия лишнего давления аргона через резиновые пробки в замкнутых системах, куда не должна попадать влага - отвечал я.
- По-моему, их можно использовать и для инъекций.
- Это потому, что мне присылают их из городской больницы Сан-Франциско, где они именно так и применяются.
Все, что могло быть как-нибудь использовано для употребления наркотиков, имело и законное лабораторное применение, и агент Фоска не возражал против моих объяснений, по крайней мере не прерывал их. Зато он постоянно царапал в блокноте и делал снимки.
Лейтмотивом беседы, однако, оставались запрещенные препараты. ----Нет ли здесь запрещенных препаратов?
- Допустим, есть.
- Вот в этой пробирке 2СВ. Сколько граммов?
- Не знаю точно... Два-три...
- Не могли бы вы ее взвесить?
- Пожалуйста.
Я высыпал порошок на бумагу и положил на весы.
- Три целых четыре десятых грамма.
- А почему так много?
- Я использую его как прекурсор при изучении новых препаратов на базе 2.5-диметоксифенэтиламина с необычными заменителями в четвертой позиции.
Фоска что-то записывает и фотографирует весы.
- Еще запрещенные препараты?
- Вот здесь - меткатинон.
- Откуда?
- Я его синтезировал.
- Зачем?
- Я собираюсь узнать, возможно ли по следам других веществ определить, какой метод синтеза был использован.
- А какие бывают методы?
- Окисление эфедрина либо перманганатом, либо дихроматом.
- Какой метод был использован в данном случае?
- Сейчас посмотрим в моих записях... В данном случае применялся дихромат.
- Вы ведете подробное описание опытов?
- Конечно.
- Почему?
- Потому что для публикаций и патентов нужно, чтобы велась подробная документация.
- А почему вы не ведете документацию по поводу получения образцов для анализа?
- А зачем?
Я немного отвлекся, вспомнив похожую инспекцию, на которой я присутствовал давным-давно в лаборатории в Солано - тогда нас проверяли агенты бюро по наркотикам и опасным препаратам. Особый агент, имени которого я уже не помню, посадил нас за стол напротив себя и очень долго допрашивал по поводу безопасности хранения ядов и химикатов. При этом он сел так, чтобы мы могли видеть пистолет у него за ремнем.
Я внимательно посмотрел на пояс агента Фоски, но если там что-то и скрывалось, то разве что пейджер. Может быть у него в кармане диктофон? Хотел бы я сейчас иметь диктофон в кармане - память становится совсем дырявой. Но вряд ли у него был с собой диктофон: скорее всего, он полагался только на свой блокнотик и фотоаппарат.
Внимание инспектора привлекла еще одна колба, наверное из-за того, что на ней было написано 'МДМ1'. "Что это?" - спросил он, похлопывая по ней. Я ответил, что это моя новая разработка - антидепрессант, аналог димоксамина, моего старого изобретения. Я предупредил его, что так как я еще не подал заявку на патент, я не хотел бы, чтобы он распространял информацию об открытии. Мы взвесили колбу (не знаю зачем), и все было опять занесено в блокнот. Потом я вышел из лаборатории и разговорился с двумя другими инспекторами, а агент Фоска остался внутри. Может быть, он фотографировал лабораторию, может быть, брал образцы препаратов, может быть, просто подводил итог своим записям. В любом случае, от меня тут ничего не зависело.
