Константин Станюкович - В море !
- Ванечка сегодня вечером уезжает. Ему непременно надо быть в Кронштадте завтра рано утром. Ну что, доволен, что я останусь? Доволен? - понижая голос, полный страсти, говорила молодая женщина, прижимаясь к молодому человеку.
Она была очаровательна, эта маленькая, ослепительно свежая женщина, с ласкающим взглядом своих черных блестящих глаз, изящная, благоухающая, такая любящая и кроткая в эту минуту, что Скворцов, собиравшийся так коварно бежать от нее в дальние моря, почувствовал угрызения совести. И, охваченный чувством жалости и нежности и внезапным приливом молодой страсти, он глядел на нее загоревшимися, влюбленными глазами, которые красноречивее слов говорили, доволен ли он.
- Так будь у меня в восемь часов, ни минуткой позже, - весело говорила Нина Марковна. - Найми карету... Смотри же, жду тебя, мой желанный, прибавила она нежным шепотом, прощаясь со Скворцовым у подъезда гостиницы.
В означенный час он был у нее в номере с букетом цветов и конфетами. Они тотчас же поехали на острова, обменявшись долгим поцелуем. В карете адмиральша сняла перчатки. Она знала, что "Ника" любит ее маленькие ручки. И он мог, сколько угодно, целовать их. На островах они пробыли недолго. Обоим им казалось, что сыро, и тянуло домой. И дорогой молодой человек, без всякого вызова со стороны адмиральши, расточал клятвы и целовал ее. Разговор как-то не вязался и, к удивлению Скворцова, сегодня Нина Марковна не начинала сцен только осведомилась, кто был у его сестры, и даже поверила, что Скворцов не видал там ни одной посторонней особы женского пола. Она не говорила и о том, что всем для него пожертвовала, и только глядела на молодого лейтенанта с восторженной любовью... Они вернулись в гостиницу в десятом часу и весело пили чай...
И молодой человек малодушно забыл и адмирала, и ревнивые шквалы с дождем, и свое рабство, и свое решение, чувствуя себя в полной власти этой женщины...
VI
За полночь возвращался Скворцов к Неглинному и был в задумчивом настроении. Он всю дорогу анализировал свои чувства к адмиральше и, неблагодарный, думал теперь о ней без влюбленной восторженности. Она ему, конечно, нравится, эта обольстительная женщина, но все-таки необходимо вырваться из-под ее дьявольских чар во что бы то ни стало. Он сознавал, что его любовь не "настоящая". Обязательно надо удирать к общему благополучию. Любовь адмиральши в разлуке, наверное, пройдет; Нина полюбит другого и будет счастлива, а он, наконец, избавится от этого кошмара и будет свободен, как ветер...
"Да и что такое, собственно говоря, любовь? - задал себе вопрос молодой человек. - Ведь вот, всего несколько минут тому назад, он совершенно искренно клялся в любви, а теперь чувствует какую-то унизительность этой любви и готов с радостью разорвать ее цепи".
Размышлял он и об адмирале и, обманывая его, в то же время жалел. Неужели, в самом деле, он - такой простофиля, как говорит Нина Марковна, что даже зовет жить на дачу? Возможно ли, чтобы он не догадывался?.. И у него любовь к этой женщине... и какая еще любовь!
Неглинный еще занимался, когда к нему вошел Скворцов. Диван для него уже был постлан, и молодой человек с удовольствием взглянул на него. Он пожал руку товарища и, раздеваясь, спросил:
- Вася! Что такое, по-твоему, истинная любовь к женщине, а?
Неглинный поднял с книги усталое бледное лицо и удивленно взглянул на Скворцова своими вдумчивыми закрасневшимися глазами. По обыкновению, прежде чем решить такой неожиданный вопрос, имевший мало общего с небесной механикой, которую он штудировал, Неглинный стал ерошить длинными худыми пальцами свои рыжие волосы и, после минуты-другой раздумья, во время которой Скворцов успел уже юркнуть под одеяло, - заговорил слегка докторальным тоном, точно он отвечал на экзамене:
- Истинная любовь есть полное гармоническое сочетание духовной и физической привязанности. Необходимо любить женщину и как человека, и как женщину. Если доминирует лишь одна духовная сторона, это, в некотором роде, уродство, и женщина должна быть несчастна... От этого, вероятно, жены многих великих ученых убегали от своих мужей. А если в любви преобладает одно лишь животное чувство, это, по-моему, гнусно и должно унижать достоинство порядочной женщины.
- Ну, значит, я порядочная скотина, Вася! - проговорил Скворцов, протягиваясь.
Неглинный не противоречил и снова опустил глаза на книгу.
- Но только ты, брат, слишком теоретичен и не знаешь женщин. Есть развитые и умные женщины, которые любят красивых балбесов без всякого внутреннего содержания... Мало ли таких жен... И они нисколько не считают себя униженными... Напротив, счастливы... Ты, верно, никогда не женишься!
- Пока не думаю.
- Трудно, брат, найти такой идеал любви...
- Можно стремиться к его приближению. Однако, не мешай!..
Некоторое время Скворцов молчал и снова спросил:
- Ты, Вася, любил когда-нибудь?
- Любил, - отвечал, несколько конфузясь, Неглинный.
- Замужнюю или девушку?
- Да ты чего допрашиваешь!.. Ну, замужнюю.
- И она тебя любила?
- Она и не знала, что я ее люблю...
- Зачем же ты не сказал ей?..
- К чему смущать несвободную женщину... И вообще, знаешь ли, я как-то боюсь их... Какое имею я право навязываться с своею любовью?
- Ты, Вася, фефела порядочная! - рассмеялся Скворцов. - Играя в молчанку, ты никогда не вызовешь любви... Она тебя любила?
- Не думаю. Но расположена была, это несомненно.
- И ты все молчал?.. Даже и рук не целовал?
- Циник!.. Не говори пошлостей!.. - воскликнул Неглинный.
И, внезапно оживляясь, проговорил:
- Я ее так любил целых три года, Коля, что ради нее готов был перенести какие угодно страдания. Ах, что это за светлое, прелестное создание!.. А ты, свинья: "целовал ли руки?"
"Совсем фефела!" - подумал про себя Скворцов и спросил:
- Хорошенькая?
- Мне казалось в то время, что краше нее нет женщины на свете...
- А муж молодой или старик? Каков он?..
- Муж? - переспросил Неглинный, и Скворцов увидал с дивана, что лицо его друга омрачилось. - Я не стану о нем говорить, так как могу быть пристрастным. Мне он не нравится. Он был молодой и очень красивый, - прибавил Неглинный.
- И она его любила?
- Кажется, не очень... Едва ли она счастлива.
- Ты продолжаешь бывать у них?
- Их здесь нет. Они три года как уехали...
- Д-д-да, - протянул Скворцов, - это была, значит, настоящая любовь... Такой бескорыстной, возвышенной любви я еще не испытал... А все-таки, Вася, ты какой-то пентюх с женщинами... Боишься их, молчишь, краснеешь, точно красная девица... Так, братец, никакая женщина тебя не полюбит.
- И пусть, - промолвил угрюмо Неглинный...
- И, несмотря на свои возвышенные идеалы, ты женишься лет в сорок на какой-нибудь кухарке...
- Ну, это ты, брат, врешь...
Несколько времени длилось молчание, как вдруг Скворцов, уже начавший дремать, проговорил:
- Чуть было не забыл сказать тебе самое важное. Сегодня Иван Иванович говорил, что на "Грозном" вакансия, и просил передать тебе, чтобы ты бросил ученую карьеру и просился на "Грозный"...
- Иван Иванович разве в Петербурге?
- Да...
- И Нина Марковна?
- И Нина Марковна.
- И ты у них пропадал?..
- У них, - виновато промолвил Скворцов.
- Хорош! Говорил: "отравляет жизнь", а сам вечера с ней просиживает...
- Нельзя было отказаться. Такую, брат, надо вести линию... Так слушай: ты, конечно, ученой карьеры, ради Ивана Ивановича, не бросишь и в море не пойдешь?
- Разумеется.
- Так скажи своему дяде, чтобы попросил министра назначить меня на "Грозный". И упроси его съездить скорей, пока никого не назначили. А я, в свою очередь, попрошу похлопотать, знаешь ли кого?
- Кого?
- Ивана Ивановича!.. Что вытаращил глаза? Разве не идея?
Неглинный улыбнулся.
- А Нина Марковна как?
- Она не узнает. Я попрошу адмирала держать мою просьбу в глубочайшей тайне.
- Чем же ты объяснишь эту таинственность?
- Как-нибудь да объясню. А он, наверное, постарается, чтобы я ушел в плавание. Понимаешь, почему? Не правда ли, идея?
- Да ведь после он может сказать Нине Марковне.
- После, когда я буду отсюда далеко, пусть говорит.
- Однако, ты - гусь лапчатый! - промолвил Неглинный. - Ишь, что выдумал!
- Поневоле выдумаешь, когда положение - "бамбук"... Да вот что еще. Если встретишься с адмиралом или с адмиральшей - не забудь, что у тебя была инфлюенца.
- Это еще что?
Скворцов объяснил, в чем дело, и, пожелав другу "успешно зубрить", повернулся на другой бок и скоро заснул крепким сном.
На другой день он с двенадцатичасовым пароходом отправился в Кронштадт. Адмиральша уехала раньше.
VII
Просить человека, которого втайне бессовестно обманываешь, об услуге, хотя бы и с добрым намерением покончить с обманом, оказалось вовсе не так легко и просто, как легкомысленно предполагал Скворцов. Его очень смущало и самое обращение с просьбой к этому добродушному и, по-видимому, простоватому толстяку Ивану Ивановичу и, главным образом, объяснение, которое необходимо сочинить по поводу сохранения в тайне его просьбы. Положим, оно уже придумано и, кажется, ничего себе, но поверит ли ему адмирал и не будет ли удивлен, что молодой человек скрывает это намерение от своего "друга" Нины Марковны? И что, если адмирал, который, по уверению жены, находится о таком блаженном неведении относительно характера их дружбы, что даже собирается пригласить его жить вместе с Ниной Марковной на даче, - вдруг догадается, в чем дело? Тогда... прощай обычное добродушное настроение Ивана Ивановича! Семейное счастье и вера его в любимую "Ниночку" будут омрачены подозрениями. Бедный адмирал!
