Глеб Липецкий - Свет в окнах
А потом дунул ветер. Сухой и порывистый, он закрутил пламя, погнал его прямо на север. В лесах швырял с ветки на ветку, по полям гнал низом, выжигая траву и посевы. Горели кусты и болота, лесные сторожки и целые деревни.
Утром 29 июля пожар стал виден из Шатуры. Огромное дымное облако, за которым еле угадывалось багрово-красное солнце, закрыло южную сторону неба.
Якунина вызвал начальник пожарной команды Зудов:
- Огонь идет на девятый поселок. Бери бригады торфяниц, встань против леса. Закроете выход на торфяные поля.
По команде Якунина торфяницы расхватали ведра, лопаты. Узкоколейкой доехали до девятого поселка, по торфяному полю побежали к лесу.
Знойный ветер клонил к земле верхушки березок, ломал и разносил по гладкой темно-коричневой поверхности зеленые сосновые веточки, поднимал и закручивал торфяную пыль. Бурые струйки дыма вырывались из лесу, и Якунин отчетливо представил себе, как ревет и рвется к торфяным полям пламя.
Иосиф Григорьевич расставил людей цепью, сказал:
- Полетят искры - засыпайте мокрым торфом, сбрасывайте в валовые канавы.
Потом появился огонь. Вначале Якунин еще видел, как сквозь дымную пелену просвечивают языки пламени. Видел, как ветер выхватывает из леса снопы горящих листьев, хвои, мха. Как кружит и несет их по торфяному полю. Видел, как вспыхивает на лету поднятая вверх тончайшая торфяная пыль. Как торфяницы, прикрывая лица, бьют лопатами по горящим веткам, пытаются сбить пламя.
Потом клубы плотного, едкого торфяного дыма закрыли всё. И люди, потеряв друг друга, заметались, не зная, что делать дальше.
"Отступать надо, еще потеряешь кого", - подумал Якунин. И закричал, стараясь перебороть свист ветра:
- Назад! Быстро! К девятому отходи!
Переступая по тлеющей торфяной поверхности, люди медленно пошли назад. А Якунин все бегал и бегал в дыму, находил всё новые и новые группы, натыкался на одиноких, отбившихся от своих девушек-торфяниц и всем кричал:
- Уходите! Не оставьте кого!
У валовой канавы им удалось закрепиться, сдержать огонь.
И вдруг Якунин увидел дрезину. Она выскочила из дымной мглы, ветер катил ее по рельсам.
"Там же, наверное, люди были, - подумал Якунин, - где они?"
Он быстро бросил под колесо обгоревшую чурку и, ухватившись за площадку, с трудом затормозил. Затем надел рукавицы, тщательно закрыл лицо брезентовым капюшоном, пошел по дымящим шпалам.
Встречный ветер сбивал с ног, забрасывал пылью и искрами. Где-то у поворота Якунин почти столкнулся с человеком. У того обгорело лицо и руки. Опаленные волосы трепал ветер, дымилась брезентовая одежда.
- Никита! - узнал Якунин своего товарища, тоже пожарника. - Ты зачем здесь?
- Зудов послал... Узнать...
- Как сюда-то попал?
- Дрезина чуть не опрокинулась. Ветер... Снесло... Прямо в огонь.
- Ты один?
- Да.
- Сильно обгорел?
- Жжет.
Иосиф Григорьевич помог Никите взобраться на дрезину и повез на Центральный участок, в больницу. А потом пошел искать Зудова.
У пожарного сарая рядом с Зудовым стоял уполномоченный ЧК Чугунов. Он подозвал Якунина и, глядя ему в глаза, сказал:
- На горящей площади остались люди.
Помолчав, жестко добавил:
- Это вы их оставили.
Иосиф Григорьевич растерянно посмотрел на Зудова.
- Паровоз готов. Две платформы. Баки с водой. Езжай ищи, - сказал Зудов.
Подошел машинист - Шурка Трещин:
- Куда ехать-то?
- На девятый, - глухо сказал Якунин.
Трещин повернул голову в сторону пожарища и присвистнул.
- Все шпалы обгорели, - с трудом выговорил Якунин.
- Ну ничего, все не сгорят, есть и сырые, сам укладывал. - Шурка улыбнулся и пошел к паровозу.
Влезли в будку. Мокрым брезентом завесили дверь, окна.
Машинист рванул рычаг. Сзади на платформах, в больших деревянных бочках, заплескалась вода.
- Чего на девятом делать-то будем? - спросил Трещин.
- Чугунов сказал - люди там.
- Он-то откуда знает?
- Он все знает, - ответил Якунин.
От плотного дыма в паровозной будке стало совсем темно. Паровоз то опускался, вместе с рельсами проминая подгоревший торф, на который были уложены шпалы, то шел ровно, Иногда эти провалы и взлеты были так ощутимы, что Якунину казалось, будто колеса паровоза вот-вот оторвутся от рельс. Неподалеку от узкоколейки пылали груды выкорчеванных пней, и паровоз охватило жаром. От мокрых брезентовых занавесей пошел едкий, удушающий пар.
"Сейчас упремся в тупик", - услышал Якунин.
Паровоз сбавил ход и через минуту коснулся врытых в землю шпал.
- Пассажиры могут высаживаться! - весело сказал Шурка.
Якунин вышел. Как и повсюду - сплошная дымная завеса. И все-таки здесь огня меньше. Иногда только в клубах разносимого ветром дыма вспыхнет подсохший кустик да кое-где подхватит и понесет ветер искрящуюся торфяную пыль.
Иосиф Григорьевич заметил, что с одной стороны тупика не так плотен дым, не видно огневых вспышек. Может, там кто есть?
Он зашагал по обгоревшим кочкам и почти сразу увидел сгрудившихся людей. Они сцепились и стояли кружком, совсем неподвижно.
Это были девушки. Якунин прикинул - человек сорок. Толкнул одну, другую, закричал прямо в ухо - громко и отрывисто.
И тогда все они кинулись на него. Ухватились. Стали кричать, плакать.
- Отпустите, девки! - уговаривал Иосиф Григорьевич. - Я же за вами. В тупике паровоз. Поедем сейчас. На Центральный.
И они, окружив его тесной толпой, двинулись к паровозу.
У платформ их встретил Трещин.
- А ну прямо в воду! - показал он на баки.
В каждый бак поместилось всего по семь человек. Более десяти остались без места.
Иосиф Григорьевич уложил их на пол платформы, между баками, облил водой. Опрокинул и на себя ведро воды. Натянул на голову капюшон.
Трещин набросил на лежащих кусок брезента и сказал:
- Главное, мимо пней проскочить. - Потом предупредил: - Разгоню на полный. Держитесь.
И паровоз ринулся сквозь дым и пламя. Он не снижал хода ни на поворотах, ни там, где терялись в торфяной золе прогнувшиеся рельсы. Платформы раскачивались из стороны в сторону. Сдвигались с места баки. Выплескивалась вода. Вскрикивали девушки.
Иосиф Григорьевич беспрерывно поливал лежащих, а тем, что сидели в баках, говорил иногда:
- Плесни мне на голову, глаза бы не выжгло.
Казалось, огромные деревянные бочки с водой и людьми вот-вот упадут, перевернутся, вспыхнут доски платформ или весь состав сойдет с рельсов и врежется в горящую землю. Но они проскочили...
И, добравшись до Центрального участка, опять пошли воевать с огнем...
* * *
"...Огонь подходит к Центральному участку Шатуры. Люди бегут, задыхаясь от дыма, толпятся у железнодорожного полотна в ожидании поездов. Многие семьи спасаются в каменном здании гостиницы". (Из дневника Алеши Радченко.)
Хотя шатуряне боролись с огнем как могли, старались его задержать, он неотвратимо наползал на Центральный участок.
И тогда началась эвакуация.
Первыми отправили детей. Затем по железным дорогам широкой и узкой колеи повезли все, что могло гореть и портиться. Увозили доски и стекло, мешки с мукой и пшеном, бочки с сельдями и маслом. Снимали с фундаментов электрические моторы, тянули огромные локомобили. В сплошном дыму разбирали деревянные строения, грузили бревна на железнодорожные платформы и везли, везли...
А огонь, наткнувшись на большую, наполненную водой канаву, пошел вширь. Шатурское болото горело с трех сторон.
К концу первого дня пламя бушевало более чем на двух тысячах гектар.
В ночь на 1 августа в Шатуру приехали команды пожарников, воинские части, спешно вызванные Иваном Ивановичем Радченко. Сразу же пошли на штурм огненной стихии.
Битва людей с огнем длилась несколько дней. Лишь к 5 августа огонь на торфяных полях был побежден.
Правда, погасить все сразу было невозможно. До самой зимы нет-нет да и появится затаившийся где-нибудь под слоем торфа огонек. Шатуряне тщательно следили за каждым клочком земли. Вместе со взрослыми ежедневно выходили на разведку и школьники. Обнаружив искорки, они засыпали их песком, заливали водой.
Убытки от пожара были велики. В поселках торфяников, там, где прежде высились строения, теперь одиноко торчали лишь закопченные кирпичные трубы.
И все же основное было спасено. Центры строительства - Шатурская электрическая станция и Центральный участок - почти не пострадали.
Снова потянулись в Шатуру мастеровые: печники, кровельщики. Двести пятьдесят плотников, которыми командовал тогда молодой прораб Крюков, застучали топорами на погорелых местах.
А из Москвы, Рязани, из других городов пошли в Шатуру составы с материалами. И вот уже над горелым лесом, над болотами поднялись новые дома и бараки восстановленных поселков.
Год 1920-й вошел в историю Советского государства как год ГОЭЛРО великого ленинского плана электрификации. Еще в январе Г.М. Кржижановский отослал В.И. Ленину рукопись своей статьи: "Задачи электрификации промышленности". В этой статье Глеб Максимилианович рассказывал о том, какими запасами угля, торфа, нефти располагает Россия, как велика сила российских рек, разъяснял, какие выгоды дает переброска энергии по проводам электрических линий. Он подробно говорил о преимуществах применения электричества в разных отраслях промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте. И приходил к выводу: только создание сети крупных районных электростанций кратчайший путь к электрификации страны.
