Валентина Григорян - Царские судьбы
Когда Алексею Михайловичу исполнилось восемнадцать лет, в Москву со всего государства Российского собрали около двухсот самых красивых девиц из боярских и дворянских фамилий. Шесть наиболее привлекательных из них были представлены самому царю для окончательного выбора будущей царицы. Юному государю больше всех приглянулась Ефимия, дочь рязанского мелкопоместного землевладельца.
Но при первом же свидании с царем девушка упала в обморок — может быть, от большого волнения, а может быть, и от того, как потом поговаривали, что теремные женщины, собиравшие царскую невесту к этой встрече, умышленно стянули ей волосы на затылке так сильно, что у бедняжки закружилась голова и она потеряла сознание. Сделано это было, по всей вероятности, намеренно — вследствие подкупа со стороны придворных, не желавших этого брака и решивших любой ценой расстроить его.
Морозов же объяснил это царю тем, что родители Ефимии отправили ее на царский смотр, умышленно утаив «падучую болезнь», которой якобы девушка страдала. Царь поверил своему воспитателю, отменил свой выбор и приказал сослать бедную Ефимию вместе с отцом в Сибирь — в наказание за обман.
Новый выбор государя, не без подсказки воспитателя, пал на Марию Милославскую, дородную девицу с приятной внешностью из боярской семьи: традиция выбора царской невесты на общих смотринах на сей раз была нарушена. А через десять дней после царской свадьбы Морозов обвенчался с сестрой царицы, Анной, значительно укрепив тем самым свое положение при дворе. Отныне он еще больше мог воздействовать на молодого царя в своих личных целях…
А это не составляло большого труда. Царь Алексей Михайлович был человеком нетвердой воли, легко попадал под влияние сильной и энергичной личности, был уступчив. Ни одного решения он не принимал без предварительного обсуждения с боярами, иногда просто шел у них на поводу, проявляя полное безволие и предоставляя им право самим управлять государством. Лишь по прошествии нескольких лет государь постепенно начал проявлять активность на заседаниях Боярской думы, игравшей роль некоего малого парламента, стал тщательно к ним готовиться, записывал заранее вопросы, которые хотел предложить на обсуждение, составлял справки с конкретными данными. Некоторые указы писал лично. Его уже интересовало все, что касалось государственного управления, будь то важный или менее важный вопрос; он внимательно рассматривал все дела, какие представляли ему бояре. Перед своим дворцом Алексей Михайлович распорядился поставить запечатанный царской печатью ящик с отверстием на крышке, в которое можно было просунуть свернутый лист бумаги. Каждому дозволялось положить туда свою просьбу. Вечером этот ящик приносили царю, он сам распечатывал его и читал челобитные, сам же писал на них свое решение.
Реформатором Алексей Михайлович Романов не стал, но некоторые нововведения им были сделаны. Он учредил монетный двор, где начали чеканить серебряные рубли и полтинники — до того времени на Руси даже во внутренней торговле были в ходу иностранные золотые и серебряные монеты, — повелел выпустить и собственные медные деньги. Его личной инициативе принадлежит составление первого Кодекса законов Московского государства, под названием «Соборное уложение», основные положения которого сохранялись в течение всего правления Романовых.
По своему характеру царь Алексей был очень мягким и добрым человеком. Всякое горе, всякая беда находили в его душе отклик и сочувствие. К человеческому достоинству своих подданных он относился с уважением, часто с ними шутил, расспрашивал об их домашних делах и даже ездил в гости, а иногда сам угощал на славу. Дурные поступки тяжело действовали на него. Людей наказывать государь не любил, но был очень вспыльчив. Встречая что-либо, вызывавшее его сильное неудовольствие, он легко мог выйти из себя и дать полную волю своему негодованию. Однако гнев его был недолог, и он обычно раскаивался, что кого-то обидел, и первый шел навстречу потерпевшему с прощением и примирением, старался обласкать его своей царской милостью, чтобы тот не сердился.
Так, однажды царь, страдавший одышкой, позвал своего доктора, немца по происхождению, чтобы тот, как тогда говорили, «отворил» ему кровь. Почувствовав себя гораздо лучше, он предложил и своим придворным вельможам, жаловавшимся на недомогание, сделать кровопускание. Все беспрекословно согласились, и лишь один боярин, родственник Алексея по матери, ссылаясь на свою старость, отказался. О его отказе тотчас же доложили государю. Царь вспылил, гневно закричал на старика: «Неужели твоя кровь дороже моей?» — и в раздражении надавал ему тумаков и пощечин. Но вскоре он уже не знал, как задобрить обиженного, послал ему подарки, просил забыть о своей немилости.
Примерный семьянин и нежный супруг, царь уважал вкусы своей жены, с заботой и любовью относился к сестрам — старшей Ирине, так и не ставшей супругой иностранного принца, и младшим, Анне и Татьяне. Его письма к жене и сестрам из походов — а писал он всегда очень много и красиво — неизменно дышали глубокой привязанностью и любовью.
«Я радуюсь свиданию с вами, как слепой радуется увидеть свет», — писал он, например, когда находился в польском походе.
Писать Алексей очень любил, что в то время было довольно редким явлением. Мало кто брался за перо, чтобы писать мемуары, — как это теперь модно — или даже письма. А царь, либо сам писал, либо диктовал свои мысли дьячку. Страсть к писательству была у него настолько развита, что он иногда аккуратно переписывал работу своих секретарей, а на деловых бумагах постоянно делал массу пометок и исправлений.
Современники искренне любили своего царя, душевного и красивого человека. Был он высокого роста, крепкого телосложения, всем своим видом производил величественное и вместе с тем очень приятное впечатление на окружающих. Его лицо, полное и румяное, обрамленное русой бородой, было приветливым, кроткие голубые глаза светились добротой. С ним охотно общались, получая удовольствие от беседы с всесторонне образованным для своего времени человеком — он любил шутку, умел быть любезным и веселым.
Алексея Романова называли Тишайшим, говорили о нем, как о светлой личности, сумевшей покорить сердца своих подданных. Восторгались московским царем и иностранцы. Послы писали о нем в своих донесениях: «Это такой государь, которого желали бы иметь все христианские народы, но немногие имеют»; «Царь одарен необыкновенными талантами, имеет прекрасные качества и украшен редкими добродетелями»; «…Покорил сердца всех своих подданных»; «При беспредельной власти своей над народом, привыкшим к полному рабству, он не посягнул ни на чье имущество, ни на чью жизнь, ни на чью честь».
Перед Россией того времени стоял вопрос, оставаться ли верной родной старине или «брать уроки» у заграницы. Царь Алексей разрешил этот вопрос по-своему. Он не порывал со стариной и не отворачивался от новшеств, шедших с Запада.
«Доброму и хорошему не стыдно подражать. А учиться можно даже у своих врагов», — так считал российский царь. Ездил он в немецкой карете черного цвета с хрустальными стеклами и открывающимся верхом. На охоту иногда брал жену, что было необычно для того времени, устраивал пирушки, приглашал на праздники немецких музыкантов, которые «трубили в трубы» и играли на органе.
Царские дети обучались латинскому, немецкому и польскому языкам, а также другим наукам. На русский язык переводились немецкие грамматики, арифметики, географии. К молодым людям из богатых семей начали приглашать учителей-иноземцев. А вот за границу для усвоения наук и лучших нравов их не отправляли из опасения, что поедут «сынки» в другую страну, познакомятся с верой и обычаями иноземцев, да и не захотят больше вернуться домой к своим родным. Такое на Руси уже бывало. Как-то еще Иван Грозный послал сыновей боярских в западные, страны, чтобы уму-разуму научились. И как он был разочарован, когда из шестнадцати посланных им молодых людей лишь один вернулся в Московию, я то только на короткое время. Через некоторое время он стал переводчиком шведского короля. Так что на Запад русские в то время ездили очень редко, такая возможность представлялась лишь немногим.
Один из секретарей царского двора, многократно выезжавший за пределы России в качестве курьера, в один прекрасный день не вернулся на родину и нашел себе убежище в Швеции. Там он написал книгу «О России и господстве Алексея Михайловича», которая является одним из важнейших источников о правлении этого царя. Весьма критически он описывает бояр, заседающих в Думе, на которой ему приходилось присутствовать для ведения записей: «Сидят, выставив свои бороды и зачастую просто не знают, что ответить на вопросы царя или какой дать ему совет. Ведь многие из них даже читать не умеют и стали членом Думы не благодаря своему уму, а лишь благодаря своему высокому происхождению». Да и в своей массе русские были неграмотными, их представление о мире едва ли простиралось далее нескольких соседних деревень.
