Серж Ютен - Повседневная жизнь алхимиков в средние века
Живописные полотна и гравюры, изображающие алхимиков, занятых «деланием» в своих лабораториях, весьма многочисленны, причем некоторые из них достаточно известны (например, произведения Тенирса). И все же они относятся к более позднему, нежели Средние века, времени, появившись в эпоху Ренессанса и получив распространение в последующие столетия. Если картины, наиболее поздние по времени, весьма фантастичны, то полотна XVI и даже XVII века, как правило, достаточно точно отображают реальность. Можно считать, что, несмотря на сдвиг во времени, они дают точный образ колоритной обстановки, в которой разворачивалась деятельность средневековых алхимиков.
Среди редких иконографических документов, восходящих к Средним векам (да и то к концу этого периода), упомянем рисунок в рукописном «Ординале» (XV века), принадлежавшем английскому адепту.[7]
Нортону и хранящемся ныне в библиотеке Британского музея: на нем изображены алхимик и два его помощника, причем фигуры последних вдвое меньше по сравнению с мастером — зримое выражение субординации.
На протяжении всего Средневековья и даже раньше рукописные трактаты алхимиков были весьма многочисленны. Точная датировка большинства из них представляет собой серьезную проблему для историков, однако в некоторых трактатах авторы точно указывают время и место завершения труда. Так, в последних строках «Источника любителей науки», труда алхимика, родившегося в Валансьене, но творившего в столице Лангедока, мы читаем:
Свершил, с охотою приверженный к трудам,
Когда уже не юн я по летам,
В год тысяча четыреста тринадцать,
Когда исполнилось мне дважды по шестнадцать,
А в месяце то было январе,
Во славном граде Монпелье.
Имя сего адепта — Жан де ля Фонтен, возможно, представитель семейства, из которого позднее выйдет знаменитый баснописец. Он занимал судейскую должность (на протяжении своего исследования мы столкнемся с самыми различными родами занятий, коим посвящали себя алхимики, занимая на социальной лестнице места от наиболее высоких до самых низких). Его имя фигурирует даже среди судей, выносивших приговор Жанне д'Арк на процессе в Руане.
Алхимические манускрипты в Средние века чаще всего писались на пергаменте, в ранний период — и на папирусе, иногда на веленевой бумаге и крайне редко на других материалах. Парацельс рассказывал, что ему довелось видеть в Брюнау книгу, написанную на коре грушевого дерева и на восковых табличках. «Длиной в шесть пядей, шириной в три, а толщиной в полторы пяди», хранившаяся в доме некоего гамбургского бюргера, она содержала алхимические максимы Галена и Авиценны.
Лишь начиная с 1480 года, коим датируется первый известный нам западноевропейский алхимический трактат, обильно украшенный миниатюрами — “Лигога consurgens” («Восходящая заря»), иллюстрации появляются в сочинениях алхимиков. Чем объясняется подобного рода задержка? Памятуя о том, что алхимию в Западную Европу принесли в начале Средних веков арабы, можно объяснить отсутствие в первых алхимических трактатах рисунков запретом, предписанным Кораном, на изображение людей и животных (за несколькими исключениями, например, в Иране). Однако в скульптуре алхимические символы появляются значительно раньше — в религиозных постройках начиная с XIII века.
Среди алхимических манускриптов, содержащих иллюстрации, попадаются настоящие шедевры, например проиллюстрированный великолепными миниатюрами трактат “Splendor Solis” («Сияние Сапнца»), написанный около 1490 года Соломоном Трисмозином, называвшим себя «наставником» Парацельса в «герметическом искусстве». С момента появления книгопечатания алхимики использовали это изобретение, а с конца XV века выходили трактаты, иллюстрированные гравюрами на дереве.
Очевидно, картина была бы неполной, если бы мы обошли молчанием существование алхимиков, которые после многих лет тщетных поисков впадали в уныние.
Среди свидетельств о разуверившихся приверженцах этого «искусства», в конце концов отказавшихся от несбыточной надежды преуспеть в Великом Делании, упоминается и Генрих Корнелий Агриппа Неттесгеймский. Хотя это уже начало эпохи Ренессанса, однако ситуация типичным образом воспроизводит реакцию многих разочаровавшихся средневековых алхимиков. В своей «Речи о сомнительности, тщетности и заблуждении наук» Агриппа заявлял:
«Вредоносные угли, сера, навоз, яды и все тяжкие труды вам кажутся слаще меда, пока вы еще не растратили все свое состояние, имение и наследство, пока оные не обратились в прах и дым, и вы все еще тешите себя надеждой узреть в награду за все ваши долгие труды чудесную картину зарождения золота, обрести вечное здоровье и возвратить себе молодость. Наконец, потеряв время и деньги, вложенные вами в это дело, состарившись, вы, обремененные годами, одетые в лохмотья, изголодавшиеся, вечно вдыхавшие запах серы, испачканные цинком и углем и почти разбитые параличом от постоянной работы с ртутью… почувствуете себя до того несчастными, что будете готовы продать свою жизнь и саму душу».
Но вернемся к определению собственно целей, кои преследовали средневековые алхимики, равно как и их преемники в последующие времена. Необходимо с самого начала набросать общую картину, которая будет дополняться по мере продвижения нашего исследования.
Наиболее распространенное определение представляет алхимию как искусство превращения простых металлов в золото. Действительно, эта трансмутация металлов является одним из свойств того, что адепты называют философским камнем. У нас имеются даже многочисленные свидетельства, не оставляющие ни малейшего сомнения в том, что производились определенные операции, нацеленные на получение «герметического» золота. Можно найти малоизвестные уточнения в труде «Два алхимических трактата XIX века»; стоит порекомендовать также большой современный труд Эжена Канселье «Алхимия». Алхимики всегда прилагали усилия к тому, чтобы превратить металлы, именуемые «простыми», в серебро и золото; более того, в различных европейских коллекциях хранятся монеты и металлы, отчеканенные (по крайней мере, как утверждалось) из драгоценного металла, полученного путем трансмутации.
Но давайте посмотрим, была ли трансмутация металлов единственной практической целью традиционной алхимии или хотя бы основным содержанием трудов ее приверженцев. Само слово трансмутация имеет в алхимии различные смыслы: трансмутация действительно могла быть не только физической, но и ментальной, даже духовной. В связи с этим приведем определение, данное доктором X. Спенсером Льюисом в его «Учебнике для розенкрейцеров»:
«Трансмутацией можно назвать изменение переменчивой природы материального элемента или переменчивого выражения духовного проявления таким образом, чтобы проявление или выражение после изменения стало другим».
Более того, даже относительно простой факт трансмутации металлов оказывался бы (на что следует обратить особое внимание) неразрывно связанным со всякого рода верованиями и радикально отличными от нее практиками, сводящимися к рациональным императивам современной науки и техники. Химик Шеврёль понимал это, когда писал в своей статье, опубликованной в мае 1851 года: «Абсурдна ли идея получения благородных металлов путем трансмутации? Наиболее необычным в алхимии является не идея превращения одного металла в другой, а сопутствующие условия, при которых может осуществляться трансмутация».
Труды алхимиков воплощают собой поистине фантастическую процедуру. Алхимик пытается воспроизвести в ограниченных рамках то, что изначально происходило в космическом масштабе, в процессе организации первозданного хаоса под воздействием проникающего Света. Здесь мы касаемся ключевого понятия алхимии — аналогии, точнее говоря, строгого соответствия между вселенной в целом и тем, что совершается в алхимической лаборатории.
Следует отметить, что этот параллелизм усложняет проблему трансмутации. Так, например, не случайно алхимик принимает во внимание все ритмы Великой Книги Природы: времена года, расположение планет, земной, лунный и солнечный магнетизм…
Кроме того, все здание алхимии покоится на традиционном взгляде, радикальным образом противоположном современным научным взглядам — на представлении о Грехопадении, грехопадении как мира, так и человека. Амбиции этого священного искусства сводятся к великому плану постепенного исправления упомянутого катастрофического падения и возврата к состоянию совершенства. В «Аспектах традиционной алхимии» Рене Алло пишет:
«Алхимический театр включает в себя лишь ограниченное количество роскошно наряженных актеров, и пышная отделка их костюмов не должна приводить к забвению того, что цепь остается неизменной. Как раз эта надежда на устранение последствий Грехопадения дает им путеводную нить для осуществления герметических операций. Алхимики продвигаются по пути, ведущему к тому, что можно назвать восстановлением, к возврату всей реальности к блаженному первозданному состоянию. Целью алхимиков (в конечном счете) является взятие на себя ответственности за страдающую материю и человека, сотрудничество с Божественным Светом ради ускорения эволюции, возврата в первозданное состояние».
