Андрей Мерцалов - Сталинизм и война
Кривошеев сводит причины потерь к «внезапному и вероломному» нападению Германии на СССР.[39] Место этого фактора в ряду других, конечно, нельзя преуменьшить. Но автор ставит на этом точку. В действительности сам внезапный для СССР характер нападения, как было показано, был следствием более глубокой причины. «Немцы воюют расчетливее, стараясь избежать лишних жертв». Эту мысль опубликует писатель В. Кондратьев лишь спустя 48 лет.[40] Историкам запрещалось признавать нечто подобное. В действительности Сталина мало интересовала цена победы. Ему нужен был результат. «Вождь» и его советники исходили из того, что человеческие и материальные ресурсы неисчерпаемы, и не дорожили жизнью солдат и офицеров. Это проявлялось в самых различных формах, сказалось это и на общем почерке командования.[41]
Нельзя считать проблему потерь изученной, а имеющиеся оценки окончательными, как прямо или косвенно утверждает ряд авторов. Хорьков, например, вообще сомневается в возможности получить точные данные, поскольку самые большие потери понесли в начале войны. Но именно за этот период в архивах нет никаких данных. В окружение тогда попадали не только полки, дивизии, но и целые армии, уничтожая все оперативные документы, среди них — и о численном составе. Но погибали далеко не все. Кто-то переходил линию фронта, скрывался в партизанах, в плену. Такие суждения не лишены оснований. Однако это не означает, что историки должны опустить руки, хотя к сказанному автором можно присовокупить и другие трудности. До сих пор нет единого мнения о количестве призванных в армию во время войны: «более 20 млн. человек», «около 29 млн.». Кваша высказывает мысль о неточности подсчетов населения СССР накануне и после войны. Известно, что число 27 млн. получено в результате сопоставления именно этих данных.[42]
Показательно отношение различных авторов к упоминавшейся комиссии. По мнению Гареева, «данные о действительных потерях тщательно исследованы специальной комиссией» и опубликованы (в интервью Моисеева Филатову). На самом деле, комиссия, хотя она и состояла из авторитетных представителей АН, Госкомстата, МО СССР, далеко не решила проблемы. Как отметил Рыбаковский, «ее оценка не может быть окончательной», ею «слабо использованы архивные материалы из-за ограниченного доступа к ним». В какой-то степени будет, очевидно, оправдана параллель с тем, что потери гражданской войны в СССР также до сих пор не изучены, хотя в этом случае перед исследователем трудности встают несравненно большие, чем при изучении потерь второй мировой войны. Одно из препятствий на пути к истине — это идеологизированность историков, публицистов, писателей, занимающихся проблемой потерь. Играет роль их отношение к марксизму-ленинизму, Октябрьской революции, сталинизму. Часто по политическим соображениям авторы считают возможным отступить в той или иной мере от профессиональных требований. «Я исчисляю наши потери в 100 миллионов человек», утверждает А. Н. Рыбаков, имея в виду потери советского общества после 1917 г. не посвящая, однако, в тайны своих «исчислений».[43]
Серьезно тормозит дело методологическая недисциплинированность многих лиц, обратившихся к интересующему нас вопросу. В литературе просто свирепствует понятийная неразбериха. Очень часто нельзя понять, о каких потерях идет речь прямых или косвенных, общих или боевых, безвозвратных или санитарных, безвозвратных или умершими от ран и т. д. Продолжается преднамеренное или по малограмотности смешение понятий цены и значения победы, исхода войны. Некоторые авторы, в частности Тюшкевич, пытаются найти разницу между «ценой войны» и «ценой победы». Но для того, чтобы выделить из общих потерь («цена войны») армейские («цена победы»), нужно ли вводить какие-то термины, да еще и явно не бесспорные? Цена войны и цена победы на деле сливаются, поскольку победа суть неотъемлемая часть войны, ее завершение, ее итог. Если следовать логике автора, то народ «работал на войну», а Вооруженные Силы — на «победу». Шкадов приписывает авторам, пытающимся изучить потери СССР, не свойственное им намерение «обесценить нашу победу необоснованно большими жертвами». «И все же она победила», — восклицает Анфилов, пытаясь закрыть таким путем проблему потерь армии. «Вроде бы и не наша армия внесла решающий вклад в разгром гитлеровской машины. Вроде бы и не было победы», — в унисон с ним пишет Моисеев. «Цена победы определяется ее результатами», по меньшей мере некорректно заявляет Гареев. Какие «результаты» имеет в виду автор? Человеческие жизни, материальные потери? Тогда с ним нельзя не согласиться. А может быть, в этой мысли — некая модификация старого девиза «цель оправдывает средства»?
Бесспорным является главный вклад СССР в разгром фашизма, бесспорно историческое место победы вообще. Она определила дальнейшее развитие всего человечества. Эти истины приняты ныне мировой наукой. Ученые отмечают, что Вооруженные Силы СССР постоянно привлекали на себя большинство войск противника. Более двух третей его потерь приходится на Восточный фронт. Об этом можно и нужно говорить без всяких оговорок. Недаром многие западные исследователи отождествляют провал Восточного похода фашистов с итогами второй мировой войны. Другое дело — непомерно высокая цена этой победы, связанные с ней другие теневые стороны военной истории СССР. До последних лет простое упоминание о них многие генералы и политики относят к разряду «антикоммунистических и иных фальсификаций». Высокая цена победы — такой же реальный факт истории, как и решающая роль СССР в войне. Первая не может затмить второй, так же как и вторая не позволяет забывать о первой.
Не изучены многие проблемы потерь минувшей войны. Среди них — число советских потерь, их виды, потери в ходе различных операций, различных государств — участниц войны. Не осуществлен сравнительный анализ потерь двух коалиций, не раскрыта ответственность за потери. В связи с активизацией антисоциалистического и националистического экстремизма важно иметь оценку потерь различных республик, составлявших СССР. Нет единого мнения о потерях Ленинграда и других городов. Полностью выпал из поля зрения официальной историографии и такой важный сюжет, как влияние потерь на развитие страны послевоенных десятилетий в областях экономической, политической, идеологической, демографической. Напомним, в частности, о глубоком демографическом спаде 80-х гг. Демографическая же катастрофа 90-х гг. вызвана уже незадачливыми «реформаторами».[44]
Выход в свет под редакцией Кривошеева справочника о советских военных потерях,[45] к сожалению, не решил проблемы. Он основан на той же ненаучной методологии, что и названные статьи Моисеева, других авторов. Составители не замечают, что соотношение потерь — это главный показатель эффективности действий армии и уровня ее руководства; что даже при явно «улучшенном» ими соотношении потерь сторон 1:1,3 в пользу фашистского блока (не ясно, как подсчитано это) нельзя говорить о некоем «триумфе сталинской полководческой школы». Они не объяснили непомерные потери советских войск, в частности жестокое расходование сил пехоты при плохом огневом обеспечении ее действий; ответственность за потери.
Основу справочника составили 111 таблиц, отражающих представления составителей о боевых потерях в 1918–1989 гг. (особенно 1941–1945) — по годам войн, фронтам, операциям, видам Вооруженных Сил и родам войск. Книгу назвали «исследованием», но пренебрегли многими требованиями науки, да и элементарной нравственности. Как можно считать себя «первыми», отметая труды отечественных и зарубежных ученых? Почему, отбросив основную категорию (убитые, умершие), составители стали оперировать понятием «безвозвратные потери»? Почему они уменьшили без объяснений известные общие потери Красной Армии, ее потери за рубежом, в том числе в Берлинской операции? Составители считают окончательными свои заключения, сами же признают мимоходом, что учет людей в РККА во время войны был поставлен неудовлетворительно, а затем в течение почти полувека изучением потерь всерьез вообще не занимались. Составители постоянно обнаруживают свое желание любыми способами преуменьшить потери армии. Настораживает то обстоятельство, что после публикаций Моисеева за последние три года число потерь осталось неизменным. Не прекращено ли снова на десятилетия исследование этой важнейшей проблемы?
В последние годы появилось несколько новых специальных работ. Они не меняют общей картины. В статьях Кривошеева («Вестник границы России». 1995. № 5 и др.) в какой-то степени учтена наша критика. Автор приводит новое число «безвозвратных людских потерь РККА» — не 8 668 400, а 9 168 400. Он учел какую-то часть призывников, погибших до зачисления в списки войсковых частей. Но учтены по-прежнему далеко не все погибшие в боях комбатанты. Автор ввел стыдливый термин «списочный состав армии», чтобы вновь оставить вне внимания, например, ополчение с его непомерными жертвами. Генерал упрямо утверждает, что самые большие потери СССР — решающий вклад в победу коалиции. Представляет интерес сборник «Людские потери СССР в период второй мировой войны» (СПб., 1995). Авторы почти 30 статей в той или иной степени, как правило, впервые осветили самые различные вопросы — от методики изучения людских потерь до голода в тыловых районах, от жертв армии до цены эвакуации. Преобладают, однако, частные темы. Гареев, Кривошеев, другие уже известные нам авторы лишь повторяют свои ранние публикации.
