Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы
Стенограммы мирового суда записывались, как правило, газетными репортерами, любившие посещать судебные заседания почти наравне с пожарами. В столичных и провинциальных дореволюционных газетах, в сборниках и брошюрах было напечатано множество стенограмм мирового суда. Это замечательный, до сих пор не востребованный исторический материал, где во всей своей обыденности представлены быт, нравы и речь российских обывателей второй половины XIX века.
Обычный день мирового судьи
Зная в своей жизни один вид суда — полицейскую расправу, простолюдины ежедневно переполняли камеры мировых судей, впервые познавая азы правопорядка. Конечно, этот новый гласный суд не избежал ошибок, нарушений законности. Но он достиг главного, что было в России в отношении судопроизводства всегда немыслимо, — доверия к себе населения.
Работа мировых судей, учивших неграмотное и полуграмотное население России жить по закону, — это повседневный подвиг…
Мясницкий участок московского мирового судьи Я. А. Бояркина, что на углу Малоуспенского и Дегтярного переулков, возле Маросейки. Ничем особо не примечательный рабочий день — 13 ноября 1867 года. Половина одиннадцатого утра. Мировой судья сидит за столом и принимает прошения. Невдалеке от него за столиком поменьше — письмоводитель. Длинная вереница посетителей. Каждый дожидается своей очереди или стоя у стены, или сидя на стуле.
К Боярки ну подходит мужчина, кланяется и подает письменную просьбу. Пробежав ее глазами, судья говорит:
— И охота вам опять затевать дело с этой выжившей из ума старухой! Ее и судить-то строго нельзя.
— Как вам угодно, — переминаясь с ноги на ногу, говорит проситель. — Только она апеллировать хочет.
— Ну, если будет апеллировать, тогда можете и жаловаться. Время еще не уйдет.
— Хорошо-с, — соглашается проситель и берет свою просьбу назад.
— Впрочем, — прибавил судья, — я не имею права отказаться принять просьбу. Я только советую не подавать.
— Я теперь не подам, — говорит проситель и, раскланявшись, отходит от стола.
Подошел другой господин с прошением. Судья вполголоса прочитал его и тотчас решил:
— Разбирательство будет 18 ноября, в 10 часов. Вы приходите к этому времени, а ответчика я вызову.
Теперь очередь пожилого крестьянина в полушубке из дубленой овчины.
— Вы требуете, чтобы сын дал вам содержание? — обращается к нему Бояркин, прочитав просьбу. — Но вы должны знать, что закон обязывает детей давать родителям пропитание и содержание по мере возможности. А из вашего прошения не видно, что ваш сын имеет какие-либо средства.
— У моего сына деньги есть — у него портняжное заведение.
— Но, может быть, вы и без него можете хорошо жить? Знаете, родители иногда только из зависти требуют содержания от детей.
— Нет, господин судья, у меня малолетних детей много. Я его с тем из деревни и отпустил, чтобы он помогал мне.
Судья назначает время разбирательства и уже готов слушать следующего просителя.
— У нашего хозяина, — начинает излагать свое дело тот, — две лампы пропали… Он меня отпустил, а расчета не дал.
— О краже этих ламп ваш хозяин заявлял?
— Нет. Только отпустил меня, а расчета не дал. Велите расчет дать.
— Паспорт он вам отдал?
— Паспорт отдал, а жалованье не заплатил.
— Идите к тому столу, — судья указывает на письмоводителя, — там запишут вашу жалобу.
Тотчас другой мастеровой излагает свою жалобу:
— Я у фортепьянщика живу, где «Русский магазин» на Кузнецком. У нас вчера в заведении случился скандал…
— Что такое скандал? — перебивает его судья.
— Да так, молодцы между собой подрались.
— Вы так и называйте драку дракой. А то еще какой-то скандал выдумали.
— Так вот, один из мастеров мне и говорит: «Ты, любезный, зачем жульничаешь?» И всем: «Вы думаете, что он к заутрене ходит? Нет, он жульничает»… Обидел он меня, господин судья. Больно обидел!
— Так вы, стало быть, жалуетесь на то, что вас обругали жуликом?
— Да, этот самый мастер говорит, что я жульничаю. Помилуйте, где же я жульничаю? Я четырнадцать лет у Штурцваге жил. Можете спросить, что я есть за человек.
— Идите, вашу жалобу запишут.
К судье подходит мальчик лет тринадцати и жалуется на своего хозяина, что он нанес ему побои.
— Что же, у вас и знаки есть? — спрашивает судья.
— Да, есть на голове.
Судья говорит, чтобы он завтра пошел в полицейскую часть к доктору — тот принимает с утра. А потом уже сюда с бумагой от доктора.
Подходит крестьянин в дубленом засаленном тулупе, довольно пожилой, кланяется судье, отворачивает полу тулупа и, вынув из кармана повестку, подает ее судье.
— Вот от вашей милости бумага, — говорит он. — Вы явиться приказали.
— Вас вызывали в качестве свидетеля, — говорит судья, — сегодня к восьми часам вечера. А сейчас только середина дня.
Крестьянин в недоумении молчит.
— Вы где живете? — спрашивает судья.
— В Рогожской.
— Ну, что же мне делать? Я не могу опросить вас теперь, в отсутствие сторон. Приходите сегодня вечером.
Подходит женщина в черном салопе с беличьим воротником, голова покрыта платком.
— Вот, ваше высокоблагородие, я в прошлый раз на мужа жаловалась. Вы нынче хотели разобрать нас.
— А муж ваш здесь?
— Здесь, в передней ждет.
— Зовите его.
Женщина идет за мужем, с которым и возвращается к столу. Он подходит робко — тридцати трех лет, с окладистой бородой, с отупевшим от пьянства видом, тусклыми блуждающими глазами. Одет мужчина в короткий рабочий халат, на ногах — дырявые сапоги.
СУДЬЯ (обращается к его жене). В чем ваша жалоба?
ЖЕНА. Да он, ваше высокоблагородие, пьянствует все. Не велите ему пьянствовать.
СУДЬЯ. Я этого не могу сделать. Вы сами должны стараться, чтобы ваш муж не пил.
ЖЕНА. Как же так, ваше высокоблагородие? Он все жалованье пропивает, ничего ни жене, ни детям не дает. Чем же я пропитаться буду?!
СУДЬЯ. Так вы хотите, чтобы он вам давал содержание?.. Но вы видите, что у него самого ничего нет.
МУЖ. Ничего нет, господин судья. Одеться зимой не во что.
ЖЕНА (мужу). Откуда же у тебя будет, когда ты все жалованье пропиваешь? (Судье.) Если бы он, ваше благородие, не пил, у него бы все было. А то, вишь, какой отерханный! Да и жена-то чуть не по миру ходит. Чем добрые люди ребятишек покормят, тем и сыты.
СУДЬЯ. Много ли ваш муж получает жалованья?
ЖЕНА. Он в месяц девятнадцать целковых с полтиной зарабатывает. Деньги хорошие, жить можно.
СУДЬЯ. Да, это жалованье большое. (Мужу.) Отчего же вы не можете прилично одеться? Да и жене следовало бы помогать.
МУЖ. Да я хозяину 70 рублей должен. Что тут с моим жалованьем поделаешь!
ЖЕНА. Вот и врешь! Ты хозяину всего 60 рублей должен. Ты не пей, и тогда жалованье останется. Хозяин с тебя сразу долг не спрашивает.
МУЖ. Я ей, ваше высокоблагородие, по два рубля в месяц даю. Где же мне больше взять? Хозяину выплачиваю по четыре с полтиной в месяц. Да на харчи идет около пяти целковых. Где же я ей больше возьму?
ЖЕНА. Что же я на два целковых могу сделать? У меня трое детей. Их обуть, одеть и накормить нужно.
СУДЬЯ (мужу). Вы говорите, что на харчи у вас идет пять рублей. Это как же: с чаем и водкой?
МУЖ. Нет, это я на стол даю. Мы артелью живем.
СУДЬЯ. Ну, хорошо. Положим, на харчи — пять рублей. У вас все-таки должно остаться восемь рублей в месяц. Куда вы их деваете?
Муж молчит.
ЖЕНА. Известно, куда… Все в кабак идет.
СУДЬЯ (жене). Вам довольно, если муж будет давать вам по пять рублей?
ЖЕНА. Нет, мне этого мало. Я за полгода за квартиру должна — теперь съезжать нужно. Я кругом задолжала.
СУДЬЯ (мужу). Вы дурно себя ведете. Я спрошу вашего хозяина.
ЖЕНА. Скверно он себя ведет, ваше высокоблагородие, и спрашивать нечего.
СУДЬЯ. Но я вам не могу поверить на слово.
ЖЕНА. Каждый день пьянствует. Как свинья, в кухне валяется.
МУЖ. Можешь говорить, что хочешь…
ЖЕНА. Что мне говорить! Я правду говорю.
СУДЬЯ (жене). Вы видите, он сам бедный человек, да еще хозяину долг платить надо. Возьмите пока по пять рублей в месяц, а потом он вам больше даст. Вы и сами можете работать.
ЖЕНА. Нет, я несогласная. Пять рублей мне мало.
СУДЬЯ. Вы еще сами можете заработать.
ЖЕНА. Я и так работаю, и дочь работает. Ей только четырнадцать лет, а она работает. Хотела ее в ученье отдать, да она больна. Я за полгода за квартиру должна — скоро ли выработаю? Всего полтинник в неделю заработаешь, работа женская — много не дадут.
МУЖ. Ну, я тебе семь рублей дам.
СУДЬЯ. Семь рублей вы согласны взять?
