Кирилл Гусев - История «демократической контрреволюции» в России
Трудящиеся не приняли участие в эсеровской затее, и демонстрация провалилась. Выступая на открывшемся 5 января Учредительном собрании от имени фракции большевиков, И. И. Скворцов-Степанов показал сущность заявлений лидеров мелкобуржуазных партий, будто Учредительное собрание выражает общенародную волю. «Марксист не знает общенародной воли, — говорил он, — а знает волю классов господствующих и порабощенных, он знает волю эксплуататорских классов и эксплуатируемых… То, что проводят господствующие классы, они называют это волей всего народа… Для марксистов это воля господствующих классов».
После того как контрреволюционное большинство Учредительного собрания отказалось обсудить «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», большевики огласили написанную В. И. Лениным, декларацию, в которой говорилось: «…Всероссийский ЦИК, выполняя волю… громадного большинства трудящихся классов России, предложил Учредительному собранию признать для себя обязательной эту волю. Большинство Учредительного собрания, однако, в согласим с притязаниями буржуазии, отвергло это предложение, бросив вызов всей трудящейся России…
Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания»[38].
Принятое затем 6 января 1918 г. решение ВЦИК о роспуске Учредительного собрания было с одобрением встречено трудящимися. По всей стране прокатилась волна митингов, собраний, демонстраций рабочих, солдат, крестьян, одобривших ликвидацию контрреволюционной «Учредилки». По данным анкетного опроса крестьянских делегатов III Всероссийского съезда Советов, на вопрос: «Каково отношение к Учредительному собранию»? — из 493 делегатов 320 дали отрицательный ответ, 106 — положительный и 17 заявили о безразличном отношении к вопросу. Следовательно, более трех четвертей делегатов одобрили роспуск Учредительного собрания. На вопрос: «Каково отношение к Советской власти?» — 385 делегатов из 405, т. е. 95 % ответили, что признают власть Советов.
Надеясь на большинство в Учредительном собрании, мелкобуржуазные партии до его созыва временно воздерживались от открытого объявления войны Советской власти. Однако они не хотели смириться с крушением своих надежд и роспуском Учредительного собрания и, несмотря на ясно выраженную волю трудящихся, решили добиваться восстановления его полновластия путем вооруженной борьбы. Подтолкнула их к этому решению также и ратификация Брестского мирного договора с Германией, вызвавшая недовольство части оскорбленных в своих «патриотических» чувствах мелкобуржуазных слоев. Сразу после подписания мира ЦК правых эсеров опубликовал обращение, в котором заявил, что «правительство народных комиссаров предало демократическую Россию, революцию, интернационал и оно должно быть и будет низвергнуто… Партия социалистов-революционеров приложит все усилия к тому, чтобы положить предел властвованию большевиков».
Официальные решения о начале вооруженной борьбы против власти Советов, о политике и тактике партии после роспуска Учредительного собрания и заключения Брестского мира приняли состоявшиеся в мае 1918 г. VIII Совет партии эсеров и Всероссийское совещание меньшевиков. Меньшевики объявили главной задачей своей партии «замену Советской власти властью, сплачивающей все силы демократии», а эсеры выразили свои намерения более откровенно. «Основной задачей партии, — гласила принятая резолюция, — является борьба за восстановление независимости России (т. е. срыв Брестского мира. — К. Г.) и возрождение ее национально-государственного единства… Главным препятствием для осуществления этих задач является большевистская власть. Поэтому ликвидация ее составляет очередную и неотложную задачу всей демократии». При этом речь шла не о борьбе с большевиками за гегемонию в органах власти, а о ликвидации Советов, которые якобы «вообще утратили свой социалистический характер». «Государственная власть, которая сменит власть большевистскую, должна быть основана на началах народоправства. Очередной задачей будет при таких условиях возобновление работ Учредительного собрания и восстановление разрушенных органов местного самоуправления».
С самого начала гражданской войны меньшевики и правые эсеры под флагом «народовластия» активно выступили на стороне внутренней контрреволюции и поддерживавших ее иностранных интервентов. Более того, гражданская война начиналась как борьба с «демократической контрреволюцией», так как характерной чертой ее на этом этапе было выдвижение на первый план мелкобуржуазных партий, которые встали в ее авангарде, приняли на себя обязанности основных организаторов всех антисоветских сил. Меньшевики и эсеры выступают «как наиболее подвижные, иногда даже как наиболее наглые, деятели контрреволюции, ведя против Советской власти борьбу гораздо более резко, чем они позволяли себе вести ее против реакционных и помещичьих правительств, и полагаясь на защиту ярлыком или названием своей партии»[39] — писал В. И. Ленин в марте 1918 г.
Анализируя это обстоятельство, он подчеркивал «вовсе не случайность» того, что «Колчаки и Деникины, русские и все иностранные капиталисты идут под прикрытием меньшевиков и эсеров, под их знаменем, под их флагом, повторяя их лозунги и фразы о „свободе“ вообще, о „демократии“ вообще, о „частной“ (торговой, капиталистической) предприимчивости и т. д. и т. п.»[40]. Вступив в гражданскую войну с рожденной Великим Октябрем Советской властью, буржуазия и помещики, черносотенцы и кадеты не могли сразу идти в бой под своими откровенными намерениями и лозунгами, и на первых порах вынуждены были вести завуалированную политику, маскируясь фразами о «защите» демократических свобод, будто бы попранных анархо-большевистскими силами. Буржуазия великолепно понимала, что «идейная» позиция мелкобуржуазных партий, которые выступали в роли последних «идейных», «бескорыстных» защитников капитализма, служит ее интересам, является наиболее удобной ширмой, прикрывающей ее вожделения и цели. Поэтому она прибегла к помощи мелкобуржуазных контрреволюционеров — эсеров и меньшевиков, которые охотно предложили ей свои услуги и вышли на первый план, прикрывая контрреволюцию буржуазную.
Центром «демократической контрреволюции» стали Сибирь и Поволжье. Еще в декабре 1917 г. в Томске собрался «Всесибирский чрезвычайный съезд» представителей земств, дум, кооперации, казачьих войск, который создал «общесибирскую социалистическую власть» — Сибирскую областную думу. В январе 1918 г. Томский Совет распустил ее за контрреволюционную деятельность. Однако члены Думы, уйдя в подполье, сформировали так называемое Временное сибирское правительство во главе с правым эсером Дербером. Оно находилось в Харбине и было связано с американскими и японскими интервентами, а в Томске в феврале 1918 г. было образовано его представительство — Западно-Сибирский Комиссариат из трех правых эсеров — членов Учредительного собрания и председателя Томской уездной земской управы. Он создал военный штаб и, опираясь на офицеров и казаков, 1 июня 1918 г. захватил власть, провозгласив «восстановление нарушенного большевиками правильного товарообмена», создание военной силы для «утверждения народовластия», введение органов управления, существовавших при Временном правительстве, «всемерное содействие скорейшему возобновлению работы Всероссийского Учредительного собрания».
В Поволжье мелкобуржуазные партии, в первую очередь игравшие наиболее активную роль правые эсеры, приняли самое непосредственное участие в организации мятежа чехословацкого корпуса, с которого в истории революции, указывал В. И. Ленин, начался «3-й этап. Гражданская война от чехословаков и „учредиловцев“ до Врангеля…»[41]. В Самаре в конце 1917 г. возникла тайная офицерская организация, с которой в марте 1918 г. объединилась эсеровская боевая дружина.
Был установлен контакт с представителем Антанты и командованием чехословацкого корпуса, с офицерами и солдатами которого эсеры нашли общий язык на почве мелкобуржуазной идеологии. «Мы убежденные демократы, — заявляли белочехи, — мы стоим за народовластие и лишь потому решились вмешаться во внутренние дела России и помочь низвергнуть большевиков, что этим самым можем помочь разогнанному большевиками Учредительному собранию». В подобных заявлениях участников мятежа есть немалая доля лицемерия. Однако бесспорно и то, что солдатская масса в значительной степени была обманута мнимодемократическими лозунгами эсеров о «равенстве» классов и «последовательной», «чистой демократии», и это облегчало вовлечение их в антисоветскую авантюру. «Чтобы воздействовать на простых солдат, чехословацкое командование работало в контакте с партией русских социалистов-революционеров, — отмечал один из основателей коммунистической партии Чехословакии Б. Шмераль. — Сознание, что они действуют вместе с партией социалистов-революционеров, борясь против Советской власти, усыпляло совесть многих рабочих чехословацкой армии, которых иначе пролетарское сознание толкнуло бы на путь критического размышления». После вступления в Самару частей мятежного чехословацкого корпуса в июле 1918 г. там был создан «Комитет членов Учредительного собрания» (Комуч или Самарская Учредилка) — правительство, почти полностью состоявшее из правых эсеров.
