KnigaRead.com/

Александр Шубин - Золотая осень

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Шубин, "Золотая осень" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Революционеры в этой тяжелой обстановке связывали свои расчеты с СССР. Генерал Главпура Д. Волкогонов вспоминает о встрече «вождя афганской революции» с советской военной делегацией: ”Нур Мухаммед Тараки, глядя куда–то поверх наших голов, негромко говорил: Афганистан станет социалистической страной. Но будет это не скоро. У нас почти нет образованных людей. Вся надежда на армию… Помолчав, продолжил: в армии среди офицеров много наших врагов и предателей, но солдаты пойдут за НДПА. Но нам нечем им платить. Они полуголодные… СССР будем просить помочь. Передайте Брежневу, вы получили еще одного надежного союзника…»[43] Кабульские мечтатели мыслили в тех же категориях, что и европейские революционеры XVIII в. — начала ХХ века: в отсталой стране, опираясь на военную силу и подавляя заговоры, необходимо просветить население, силой повысить культурный уровень народа, после чего создать справедливый общественный строй. Различие заключалось в том, что европейцы не могли рассчитывать на помощь «старших товарищей».

Афганским революционерам казалось, что они принесли СССР не новую головную боль, а геополитический подарок. Они уже видели себя на острие наступления «мирового социализма». На переговорах с советской военной делегацией они предлагали поднять восстание белуджей в Пакистане и прорваться к Индийскому океану. «А значит этот выход будете иметь и вы… Только помогите нам… — вспоминает об этой встрече генерал Волкогонов, — Епишев молча выслушал, не реагируя на прожекты новых афганских руководителей, твердо заметив в конце:

— Вы не о том говорите… Для вас сейчас главное — укрепить власть…»[44] СССР не планировал экспансию на Юг.

К чести советского руководства можно сказать, что оно «упиралось» изо всех сил, стремясь избежать прямого участия советских войск в конфликте. Особенно интенсивно вопрос о советском вмешательстве стал обсуждаться в Политбюро ЦК КПСС после того, как 15 марта в Герате началось мощное восстание против режима НДПА. Н.М. Тараки и Х. Амин бомбардировали Москву просьбами о помощи. 17 марта Политбюро обсуждало этот вопрос в отсутствие Брежнева. Исходную посылку сформулировал А. Громыко: ”Мы ни при каких обстоятельствах не можем потерять Афганистан. Вот уже 60 лет мы живем с ним в мире и добрососедстве»[45]. Таким образом, первоначально ставились две задачи политики СССР в Афганистане — сохранение контроля над этой страной и поддержание добрососедских отношений с ней. Члены Политбюро не допускали, что эти задачи могут противоречить друг другу.

Реакция на просьбу афганского руководства о вводе в Афганистан советских войск была в Политбюро негативной. По словам Кириленко, «нам придется воевать в значительной степени с народом»[46]. Косыгин считал, что следует усилить поставки оружия и продовольствия[47], но войска не вводить. «Религиозный фанатизм настолько бушует, — говорил Косыгин, — что они могут сплотиться на этой основе. Мне кажется, что нам надо и Тараки, и Амину прямо сказать о тех ошибках, которые они допустили. В самом деле, ведь до сих пор у них продолжаются расстрелы несогласных с ними людей. Почти всех руководителей не только высшего, но даже среднего звена из партии «Парчам» они уничтожили… Я считаю, что не следует афганское правительство подталкивать на то, чтобы оно обращалось к нам относительно ввода войск»[48]. Развязанный в Афганистане террор вызывал у кремлевских старцев неприятные воспоминания о тревожной юности, о сталинских временах. Особенно активно за давление на афганское руководство с целью прекращения расстрелов и пыток выступал Кириленко[49]. Но все же у Устинова уже был готов план ввода войск. И Косыгин, и Громыко не исключали такого исхода в крайнем случае[50].

В состоявшемся вскоре телефонном разговоре Тараки уговаривал Косыгина осуществить военное вмешательство в Афганистане в районе Герата, поставив на свои танки афганские опознавательные знаки и посадив за рычаги солдат из среднеазиатских республик. «Никто их не узнает»[51]. Косыгин «упирался», предлагая танки, но без экипажей. Тараки настаивал, уверяя, что своих танкистов в Афганистане крайне мало. «В Советском Союзе прошли подготовку сотни офицеров из Афганистана. Куда же они все делись?» — недоумевал Косыгин. «Большая часть их — мусульмане–реакционеры…» — отвечал Тараки, давая понять, что чистка прошлась и по тем кадрам, которые до этого были вполне «достойны» пройти обучение в СССР[52].

Более решительно руководители СССР выступали против вторжения на заседаниях Политбюро 18–19 марта. Видимо, отрицательное решение уже было принято узкой группой «силовых» членов этого органа. По словам Андропова, «для нас совершенно ясно, что Афганистан не подготовлен к тому, чтобы сейчас решать все вопросы по–социалистически. Там огромное засилье религии, почти сплошная неграмотность сельского населения, отсталость в экономике и т.д. Мы знаем учение Ленина о революционной ситуации. О какой ситуации может идти речь в Афганистане, там нет такой ситуации. Поэтому я считаю, что мы можем удержать революцию в Афганистане только с помощью советских штыков, а это совершенно недопустимо для нас»[53]. «Ввести свои войска, — продолжал председатель КГБ, — это значит бороться против народа, давить народ, стрелять в народ»[54]. Какой диссидент сказал бы лучше? Андропову вторил Громыко, подробно останавливаясь на внешнеполитических последствиях вторжения: ”Я полностью поддерживаю предложение т. Андропова о том, чтобы исключить такую меру, как введение наших войск в Афганистан. Армия там не надежная. Таким образом наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого же она будет воевать? Да против афганского народа прежде всего… Конечно, Китаю будет этим самым преподнесен хороший подарок. Все неприсоединившиеся страны будут против нас… Спрашивается, а что же мы выиграем? Афганистан с его нынешним правительством, с отсталой экономикой, с незначительным весом в международных делах. С другой стороны, надо иметь в виду, что и юридически нам не оправдать ввода войск. Согласно Уставу ООН страна может обратиться за помощью, и мы могли бы ввести войска, если бы она подверглась агрессии извне. Афганистан никакой агрессии не подвергался. Это внутреннее их дело, революционная междоусобица, бои одной группы населения с другой… Полетели бы и переговоры по СОЛТ–2 (ОСВ–2 — А.Ш.), не было бы подписания договора (а как–никак это сейчас для нас самая крупная политическая акция)… С западными странами, и в частности с ФРГ, у нас отношения были бы испорчены»[55]. Кириленко сосредоточился на правозащитной теме: ”Это ведь они учинили расстрелы ни в чем не повинных людей и даже говорят нам в свое оправдание, что якобы мы при Ленине тоже расстреливали людей. Видите ли, какие марксисты нашлись»[56]. Как видим, все аргументы, выдвинутые постфактум против ввода войск публицистами и политологами десятилетие спустя, были прекрасно известны и кремлевскому руководству. Казалось бы, после такого обмена мнениями на идее вторжения должен был быть поставлен крест. «Мне думается, что правильно определили члены Политбюро, что нам сейчас не пристало втягиваться в эту войну»[57], — констатировал Брежнев.

20 марта Косыгин, Громыко, Устинов, Пономарев встретились с прилетевшим в Москву Тараки. Косыгин сообщил ему о принятом решении, привел в пример вьетнамский народ, который со всеми агрессиями справился сам, похвалил за одержанные в подавлении гератского восстания успехи, в мягкой форме объяснил возможные последствия ввода войск — в общем, вел себя как хороший педагог с учеником, начавшим исправляться[58]. Однако «ученик» продолжал препираться и просить вертолеты и бронетехнику с экипажами (не хочет дать СССР — попросим у Кубы и Вьетнама)[59]. Так возникла опасная тема переориентации Афганистана с советской помощи на какую–нибудь еще: «поищем в других странах. Мир большой»[60]. Но на прямую просьбу «разрешить» использование пилотов из других соцстран Косыгин ответил вежливым отказом: «соцстраны вряд ли пойдут на это»[61]. Покончив с одним неприятным вопросом, Косыгин перешел к другому — еще более неприятному: ”Не для обсуждения, а в порядке пожелания мне бы хотелось высказать соображение о необходимости очень осторожного и бережного отношения к своим кадрам… Ошибки в кадровой политике очень дорого обходятся. Мы это испытали на себе. При Сталине, вы знаете, многие наши офицеры сидели в тюрьмах»[62]. Тараки пришлось молча проглотить это сравнение.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*