Сергей Степняк-Кравчинский - Андрей Кожухов
Это свои мысли выражает Кравчинский, когда говорит словами Андрея: "Недаром какой-то великий философ сказал, что чем выше вы цените людей, тем меньше вы рискуете ошибиться в своих ожиданиях".
И Андрей мог написать такие письма, какие писал Кравчинский своей жене: о счастье под угрозой опасности, о счастье принять участие в борьбе.
И Андрей мог написать слова, написанные Кравчинским в альбом одной девушке: "Оставайся верной самой себе, и ты никогда не будешь знать угрызений совести, которые составляют единственное действительное счастье в жизни".
Но, конечно, роман "Андрей Кожухов" - не просто автобиография. Как настоящий художник, Степняк создал в своем романе образ героя, воплотив в нем черты многих и многих борцов за народное благо. Как настоящий художник, Степняк показал в своем романе психологию героизма, самоотверженности, столь характерных для русских революционеров-народников.
Конечно, русская литература знает художников большего мастерства, чем Степняк. Но в книгах Степняка есть особое эмоциональное напряжение, которое неотразимо действует на читателя, увлекая его. Ведь для Степняка его книги были оружием. Лишенный возможности действовать, он всю энергию, весь дар пропагандиста, весь пыл борца вложил в свои произведения.
Недаром в одной из статей он приводит слова итальянского писателя Ф.Д.Гверрацци, сказанные им о своей книге, которую он создал, сидя в тюрьме: "Я написал эту книгу потому, что не имел возможности дать генеральное сражение врагам Италии".
Эти слова Гверрацци с полным основанием Степняк мог сказать и о себе.
Именно поэтому его книги производят такое сильное впечатление на читателя. И в том, что под влиянием его книг люди шли в революцию, посвящая ей не только свободные вечера, но и всю свою жизнь, мы видим, что действительно его книги стали оружием в борьбе с самодержавием.
В романе есть глава "Новообращенная", в которой с потрясающей силой и правдивостью изображено, как в молодой душе происходит созревание характера. Таня Репина давно сочувствовала революционерам, но только теперь, под влиянием рассказа о скромном подвиге революционера, спасшего жизнь товарищу ценой своей жизни, она сама решилась стать на путь борьбы.
Богатый опыт пропагандиста, не только наблюдавшего такие случаи, но и переживавшего их, помог художнику изобразить этот душевный кризис с удивительной глубиной и правдивостью.
"Событие или книга, живое слово или заразительный пример, печальная повесть настоящего или яркий просвет будущего - все может послужить поводом для рокового кризиса. У иных он сопровождается сильным душевным потрясением; у других глубочайшие источники сердца открываются как бы во сне, нежным прикосновением дружеской руки. Так или иначе, но все отдавшиеся на жизнь и смерть служению великому делу должны пережить такой решающий момент..."
Таким "решающим моментом" в жизни многих было чтение романа "Андрей Кожухов".
Благородный характер его героев привлекает сердца. Увлеченный ими, читатель начинает брать пример с любимых героев, "воображаться" ими. Помните, как писал Пушкин о Татьяне: "Воображаясь героиней своих излюбленных творцов..."
В этом даре - увлекать читателей примером своих героев - особая черта творчества писателя-борца, писателя-революционера Степняка-Кравчинского.
Бескорыстное служение народу, неугасающий энтузиазм, огромный душевный подъем характеризуют и жизнь и творчество Степняка-Кравчинского.
О нем можно сказать словами Лермонтова:
Он знал одной лишь думы власть,
Одну, но пламенную страсть.
Именно это определяет особенности произведений Степняка-Кравчинского и делает их значительными и увлекательными и для современных читателей. "Ни террористами, ни штундистами они от них не сделаются, - правильно писала Вера Засулич, - но переживут вместе с их героями зарождающиеся уже и в них самих чувства людей, отдавшихся великому общему делу, от которого не могут отказаться ни под какой грозой".
Евгения Таратута
Часть первая
ЭНТУЗИАСТЫ
Глава I
НАКОНЕЦ!
Елена наскоро окончила свой скромный обед в маленьком женевском ресторане - излюбленном сборном пункте русских эмигрантов - и отказалась от кофе. Она обыкновенно позволяла себе эту роскошь с тех пор, как ей посчастливилось раздобыть урок русского языка, но сегодня она торопилась. У нее в кармане лежало давно ожидаемое письмо из России, только что переданное ей старым седым часовщиком, который получал на свое имя всю ее заграничную корреспонденцию, и она горела нетерпением передать драгоценное послание своему другу Андрею. Хотя оно и относилось непосредственно к нему, но, наверное, содержало известия общего характера.
Перекинувшись несколькими словами с одним из товарищей по изгнанию, девушка прошла между рядами столиков, за которыми сидели рабочие в блузах, и вышла на улицу. Было только половина восьмого; она уверена была, что застанет Андрея дома; он жил поблизости, и через пять минут она была у его двери; ее красивое, несколько холодное лицо слегка раскраснелось от быстрой ходьбы.
Андрей был один и читал какую-то статистическую книгу, делая из нее выписки для своей еженедельной статьи в русской провинциальной газете. Он повернул голову и поднялся, протягивая руку гостье.
- Вот вам письмо, - сказала Елена, здороваясь с ним.
- А, - воскликнул он. - Наконец-то!
Это был молодой человек лет двадцати шести или семи, с серьезным, добрым лицом и правильными чертами. Лоб его носил отпечаток ранних забот и глаза имели задумчивое выражение, но это не нарушало впечатления решимости и спокойствия, производимого его сильною, хорошо сложенною фигурою.
Легкий румянец покрыл его лоб в то время, как пальцы его тонкой мускулистой руки с нервной торопливостью распечатывали конверт. Он развернул большой лист бумаги, покрытый далеко отстоявшими друг от друга строками, написанными мелким неровным почерком. Елена выказывала не менее нетерпения, чем он сам; она подошла к нему и положила руку на плечо, чтобы тоже заглянуть в письмо.
- Сядьте лучше, Лена, - сказал молодой человек. - Вы заслоняете свет вашими локонами.
Бедно обставленная комнатка плохо освещалась небольшой лампой под зеленым абажуром. Только ножки нескольких простых стульев и нижняя часть комода из красного дерева были освещены надлежащим образом. Желтые обои с развешанными на них дешевой олеографией швейцарского генерала Дюфура, стереотипным пейзажем, фотографией умершего мужа хозяйки и ее собственным школьным дипломом, под стеклом и в золотой рамке, - все это погружено было в полумрак, очень выгодный для картин, но лишавший возможности читать.
Андрей подвинул еще один стул к круглому обеденному столу, покрытому книгами и газетами, и повернул лампу так, чтобы она освещала часть стола, служившую ему пюпитром. Елена села подле него и придвинулась так близко, что волосы их соприкасались, но оба они были слишком поглощены чтением, чтобы обращать на это внимание. С чисто женским проворством Елена быстро пробежала страницу и первая высказала свое мнение.
- В письме ничего нет! - сказала она. - Все это вздор! Нечего даже терять время на чтение.
Этот странный совет не возбудил, однако, удивления со стороны Андрея, и он спокойно ответил:
- Обождите минутку. Я узнаю почерк Жоржа, а он обыкновенно вставляет кое-что интересное. Во всяком случае, прочесть недолго: "Дорогой Андрей Анемподистович, спешу известить вас..." гм... гм... "ввиду сильных морозов..." гм... гм... "овцы и телята..." гм... гм... - бормотал Андрей, быстро пробегая строчки глазами. - А вот тут что-то о домашних делах. Давайте прочтем... "Что касается домашних дел, - Андрей читал тоном канцелярского чиновника, делающего рапорт, - извещаю вас, что сестра Катя вышла замуж за... она его встретила прошлой осенью в... Муж оказался человеком без принципов и чувства чести... хуже того... Она в отчаянии... Я бы никогда не думал, что она... Отец крайне огорчен... Седые волосы... Мы надеемся только, что всеоблегчающее время, утешитель страждущих..."
Патетическое излияние было прервано веселым смехом Елены, или Лены, как ее называл ее друг.
- Сейчас видно, - сказала она, - что поэт писал.
Ничуть не обиженный такой неуместной веселостью, Андрей продолжал читать, быстро бормоча сквозь зубы конец письма.
- Да, вы были правы, не стоило читать, - сказал он наконец, не обнаруживая, однако, никакой досады. Затем он обернулся, как бы ища чего-то.
- Вот, - сказала она, взявши с камина маленькую черную склянку, стоявшую рядом со спиртовой машинкой, на которой он готовил свой утренний чай.
Он тщательно расправил письмо и, обмакнув в склянку, переданную ему Леной, кисточку, несколько раз провел ею по лежавшей перед ним странице.
Черные строчки, написанные обыкновенными чернилами, быстро исчезли, как бы растворясь в едкой жидкости; на мгновение бумага осталась совершенно белой. Потом на ней что-то ожило и задвигалось; из сокровенных ее недр появились как бы выброшенные из глубины, спеша и толпясь, одна за другой буквы, слова, фразы - здесь, там, повсюду. Это была беспорядочная ватага, напоминавшая разбуженных утренним сигналом солдат, когда они спешат оставить палатки и занять место в строю.
