Луис Ламур - Ландо
Борьба была окончена. Тинкер только глянул на двух других бандитов, и их как ветром сдуло. Затем он неторопливо наклонился и, убирая следы борьбы, швырнул палку в торф около дороги.
Не прошло и двадцати секунд с тех пор, как наглая пятерка остановила нас, теперь трое из них валялись на земле, остальные сбежали. Должно быть, они грабили многих путешественников у переправы и думали, что так же легко справятся с нами.
Дальнейшая их судьба нас не интересовала, и мы двинулись по берегу реки. Остыв немного после драки, я осознал, что громила мертв. Раньше мне приходилось наблюдать за борьбой, но я никогда не видел, чтобы кого-нибудь убивали, хотя такое вполне могло произойти. А теперь тот, кто минуту назад самоуверенно угрожал нам, валялся в придорожной грязи.
Этой ночью мы шли не останавливаясь, стараясь подальше уйти от опасности. Наш путь лежал на Запад, и нам приходилось отмеривать милю за милей, невзирая на дождь и палящее солнце. Тинкер умел торговать, и мы всегда с выгодой получали, продавали и обменивали товары.
Я чувствовал себя в отличной форме, моя кобыла демонстрировала прекрасный аппетит, и мне очень хотелось верить, что она ждала жеребенка.
Добравшись до Техаса, мы остановились в Джеферсоне, чтобы пополнить запасы. Сделав необходимые покупки, покинули город и решили устроить привал где-нибудь у дороги. Не успели еще и расположиться, как до нашего слуха донесся негромкий стук копыт.
Я обернулся, чтобы предупредить Тинкера, но увидел его у костра с ножом в руках. Меня издали уже могли заметить, и мне ничего не осталось, как застыть на своем месте, - пусть думают, что я один.
Всадники подъехали к костру, и один из них, поздоровавшись, негромко спросил:
- Можно к вам присоединиться?
- Если у вас добрые намерения, мы вам рады. Кофе вот-вот закипит.
В то время путники старались не останавливаться ни у случайного костра, ни у кого-либо в доме. Это было небезопасно.
Нашими гостями оказались трое вооруженных до зубов парней. Один примерно моего возраста, двое других немного постарше. На них была потрепанная одежда, как будто все время они жили в лесу. Присмотревшись к незваным гостям, я пришел к выводу, что они достаточно хитры и изворотливы, от их глаз ничего не укроется.
- Присаживайтесь. Мы мирные люди.
Они спешились и сразу увидели Тинкера с ножом в руке.
- У тебя нож? - заметил высокий красивый мужчина с темными всклокоченными, давно не стриженными волосами.
- У вас неприятности?
- Нет, все в порядке. Мы уже все уладили, - произнес он и отступил назад. Его лошадь все еще стояла между ним и костром. - Вы выглядите как путешественники, - миролюбиво продолжил он беседу. - Я тоже когда-то путешествовал, ехал из Теннесси в Техас. - Он жестом указал на своих компаньонов. - Они настоящие техасцы.
Мужчина присел на корточки у костра, и я передал ему кружку кофе. Остальные тоже спешились. Большинство людей обходились одним револьвером. Сколько их было у нашего гостя, я так и не смог сосчитать. Два в кобуре, еще один за поясом, маленький в кармане куртки, остальные просто не бросались в глаза.
Для того чтобы зарядить оружие, требовалось время, поэтому те, кому приходилось часто пользоваться оружием, брали с собой не один револьвер, а несколько. Один преступник из Миссури однажды при налете использовал не меньше шести шестизарядников. Его помощники помогали ему перезаряжать их.
Когда Тинкер подошел поближе к огню, они увидели остальные его ножи.
- У тебя нет револьверов?
- Я действую ножом гораздо быстрее, прежде чем кто-нибудь успевает выстрелить.
Самый молодой из них рассмеялся.
- Это потому, что тебе еще не попадался настоящий противник. Здесь Каллен, а он одинаково хорошо владеет и револьвером и ножом.
Тинкер глянул на высокого мужчину.
- Это ты Каллен Бейкер?
- Да, я. - Он указал на молчаливого парня позади себя: - Боб Ли, а тот - Билл Лонгли.
- Я Тинкер, со мной Орландо Сэкетт.
- У тебя темная кожа, как у индейцев, - сказал Каллен Тинкеру, - но ты не похож на них.
- Я цыган, - сказал Тинкер, чем привел меня в полное замешательство. Мне приходилось слышать о цыганах, но дел с ними никогда не имел. О цыганах говорили, что они хитры, ловки и знакомы со всяческими премудростями. Тинкер полностью соответствовал этому определению.
Каллен Бейкер и его друзья были голодны и к тому же настолько устали, что едва не заснули за едой.
- Хотите спать - располагайтесь, - предложил я. - Мы с Тинкером присмотрим, чтобы ничего не случилось.
- Вы навлекаете на себя неприятности, связываясь с нами, - предупредил Боб Ли. - Мы выступили против закона, этих политических проходимцев, и теперь полиция губернатора Дэвиса преследует нас.
- Мы изгнанники, - добавил Бейкер.
- Сколько я себя помню, мой народ всегда считался изгоем, - заметил Тинкер.
- Насколько мне известно, Сэкетты никогда не преступали закон, но никто из нас никогда не отказывал человеку в пристанище. Так что вы можете спокойно оставаться с нами.
Они расседлали лошадей. Избегая яркого света костра, двое из них отправились спать в густые заросли. Только Каллен сидел с нами, допивая кофе.
- Почему вы решили отправиться на Запад? - спросил он.
Его вопрос повис в воздухе, а я вспомнил свою историю.
Охоту к перемене мест впервые пробудил во мне один проповедник. Он с таким усердием призывал прихожан обратиться к Богу, что я стал сомневаться в правдивости его слов. Мне казалось, что если Бог действительно любит людей, то не должен заставлять их проводить всю жизнь в бесконечной суете. Если человек не готов прийти к Богу, значит, и Бог не готов принять его. Но все это очень лично, - каждый должен сам во всем разобраться, без посредников.
Проповедник очень любил порассуждать о грехе Содома и Гоморры. Я слушал его с большим вниманием, и мне казалось, что он лучше осведомлен о грехах человеческих в далеких мифических местах, чем в Ричмонде или Атланте. Трудно сказать почему, но вдруг наш проповедник ополчился на переселенцев.
"Бог призывает нас жить на своей земле, обрабатывать ее и ходить в церковь по воскресеньям, - вещал он. - Оставляя места свои, вы встаете на неправедный путь".
Он так много говорил о грехе путешествия, что вызвал наконец у меня желание во всем разобраться. Человек должен иметь достаточно опыта, чтобы сделать свой выбор, и мой отец всегда учил меня обдумывать хотя бы два варианта решения проблемы. Проповедник утверждал, что лишь малая часть вернувшихся из странствий в горы смогли вести праведный образ жизни. Остальные же слишком много пьют, дерутся, убивают друг друга, ни во что не ставя жизнь человека. И не домогаются жены соседа только потому, что у того есть оружие и он может употребить его в любой момент.
С особым пылом священник обличал женщин, использующих косметику, хотя мне казалось, что немного румян или черного карандаша вовсе не помешает, чтобы прибавить прелести хорошенькому женскому личику. Он утверждал, что грехи рядятся в шелка, атлас, другие дорогие ткани. "Шелк и атлас способны вскружить голову человеку, привыкшему только к домотканой одежде и миткалю", - гремел проповедник, и мне ужасно захотелось убедиться в этом. Это было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Мне стало необходимо отправиться путешествовать.
Бейкер сидел, обхватив руками кружку с кофе, думая о чем-то своем. Я попросил его рассказать об искусстве стрельбы, о котором говорили его спутники.
- Учись, пока я жив, на моем примере, - весело сказал Бейкер. - Беда всегда приходит неожиданно. Недаром говорят, что ее надо встречать во всеоружии. Мистер Сэм Кольт изобрел свой знаменитый револьвер и сделал всем Нам огромное одолжение.
Самый лучший способ - просто навести оружие и стрелять. Не нужно целиться. Наводи на цель свое оружие, как если бы ты просто указывал на нее пальцем. Тебе нужна хорошая подготовка. Я сам тренировался восемь или девять месяцев, прежде чем научился стрелять. Чем меньше ты стрелял раньше, тем лучше. Тогда тебе быстро удастся преодолеть привычку целиться. Ты должен понять основное: действуй, будто указываешь пальцем. Тебе, вероятно, приходилось слышать, как какая-нибудь хрупкая женщина в припадке безумия хватала револьвер, который никогда раньше не держала в руках, и начинала стрелять, убивая обидчика наповал.
Бейкер засунул руку за пазуху и вытащил револьвер.
- Я забрал его у одного человека, который досаждал мне. Тебе на Западе пригодится. Дарю. Это "уэлч-нэви" тридцать шестого калибра. Револьвер делает сразу двенадцать выстрелов.
- Двенадцать? А выглядит как шестизарядный.
- У него приблизительно такой же вес. Видишь? Два спусковых крючка, два курка. Оружие отличное, но для меня слишком сложное. Бери.
Ошеломленный таким царским подарком, я молча разглядывал этот маленький шедевр человеческой мысли. Револьвер был примерно двенадцати дюймов в длину, весом около двух фунтов, с рукояткой из орехового дерева. И хотя сделали его в 1859 году, выглядел он как новый.
