Дэвид Грин - Возвращение в гражданское общество. Социальное обеспечение без участия государства
Под каким углом зрения рассматривали сторонники гражданственного капитализма жизнь человека? По сути, они воспринимали ее как борьбу против человеческого несовершенства. Особенно их беспокоили два недостатка – порочность и невежество, а значит, свою практическую задачу представители этого направления общественной мысли и практики видели в том, чтобы развивать человеческую цивилизацию за счет создания и совершенствования институтов, поощряющих то, что противоположно этим изъянам, – добродетельность и просвещение. Фундаментальный нравственный идеал гражданственного капитализма заключается в том, что отношения между людьми должны, насколько возможно, основываться на взаимном согласии, а не на принуждении и приказах. Представители классического либерализма отдавали предпочтение этому идеалу, поскольку считали его более соответствующим природе человека, чем правление в духе «помещика». В то же время они выдвигали его именно как идеал – как вызов человеческому характеру, задающий определенный стандарт, к которому следует стремиться. Людям, таким образом, предлагалась концепция идеального образа жизни.
Конкретная система институтов, заслуживающих поддержки, к XVIII веку, когда творили такие либеральные мыслители, как Давид Юм, Адам Смит, Джосайя Такер, Эдмунд Берк и Уильям Пейли, уже достигла определенной зрелости. Представления о характере гражданственного капитализма уточнялись в 1780-х годах, в ходе дебатов об американской конституции, не в последнюю очередь авторами «Писем федералиста», а также немецкими философами Иммануилом Кантом и Вильгельмом фон Гумбольдтом, французским мыслителем Монтескье, а позднее, уже в XIX веке, Алексисом де Токвилем, Джоном Стюартом Миллем и лордом Актоном. В нынешнем столетии эта традиция получила дальнейшее развитие в трудах Фридриха Хайека и Майкла Новака[25].
Здесь, однако, необходимо избежать путаницы, в которую сегодня впадают многие. Доктрина свободы в рамках закона не трактует свободу как отсутствие любых ограничений, препятствий для реализации любых человеческих желаний. Представители классического либерализма жаждали не «возможностей», а свободы – т. е. не возможностей для осуществления своих конкретных амбиций, а социального устройства, цивилизации, предоставляющих каждому – в рамках закона – свободу действовать ради собственного блага и блага других тем способом, который он считает наилучшим. Повторим формулу Актона: они ценили права других как свои собственные.
Их идеалом была свобода в рамках закона, а не свобода каждого делать все, что он пожелает[26]. Движущей силой такой свободы является совесть, а не голые потребности. Кроме того, их взгляды не носили релятивистского характера. Сторонники гражданственного капитализма ценили свободу не потому, что полагали, будто взгляды и ценности всех индивидов одинаково хороши, а потому, что никакая власть не способна определить заранее, чьи именно действия принесут больше всего добра или пользы человечеству, какие именно ценности, обычаи и институты в конечном итоге будут больше всего способствовать сотрудничеству между людьми. Следовательно, по их мнению, каждый должен свободно вносить свой вклад так, как он считает нужным, а люди смогут распознать реальный прогресс, когда его увидят.
Кроме того, необходимо проводить четкое различие между взглядами таких мыслителей, как Актон и Токвиль, и другой концепцией, которую часто ассоциируют с либерализмом. Речь идет о теории, основоположником которой стал Руссо и которая постулирует, что по сути своей люди хороши, но их портят институты – например, плохие законы или плохое государство. Отсюда следует вывод: если мы хотим стать совершенными людьми, необходимо сначала ликвидировать «портящие» человека институты. Подобные идеи оказали мощное влияние на деятелей Французской революции, которым пришлось на собственном горьком опыте убедиться: если традиции и институты общества оказываются разрушенными, гражданин в конечном итоге остается лицом к лицу с единственной организованной силой – армией. Сторонники гражданственного капитализма не считают, что люди по природе своей хороши. Жизнь – постоянная борьба с несовершенством, в которой наряду с сознательностью каждого важнейшую роль играет социальное устройство.
С идеей о «благородном дикаре» тесно связана другая теория, также родившаяся во Франции. Мыслители эпохи Просвещения во второй половине XVIII века пришли к выводу, что человек способен познать природу своим разумом, из чего они заключили, что все прочие точки зрения на этот счет неверны. Поэтому они твердо верили в научное знание и отвергали любые постулаты церкви как суеверия. К примеру, Вольтер с неприязнью относился к духовенству, а Кондорсе считал, что свободу и равенство людей можно обеспечить, только избавившись от королей, аристократии и церкви. (Руссо, однако, искренне верил в Бога и не разделял антипатии других философов-просветителей к религии.)
Расправившись с христианством, просветители сочли необходимым найти новое определение морали. Они пришли к следующему выводу: поскольку ее источником не могут быть божественные заповеди, нравственность возникает из потребности людей друг в друге. Все нравственные нормы рассматривались как жертвы, принесенные на алтарь целесообразности, или, если взять крайнюю точку зрения на этот счет, высказанную Гельвецием, мораль сводится к формуле взаимной выгоды.
Подобные идеи проторили себе путь и в Англию, где их выразителями стали Уильям Годвин, Томас Пейн и Иеремия Бентам. Годвин считал, что естественная гармония жизни людей приведет к упразднению любого государства. Пейн требовал «очистить» общество от королей, аристократов, священников с их суевериями и начать все с чистого листа, положив в основу права человека. Бентам же полагал, что улучшить жизнь людей можно правовыми реформами, и рассматривал мотивы индивидов как рациональный расчет собственной выгоды. Классики экономической теории попали под влияние Давида Рикардо[27], не внявшего предупреждению об осторожности, высказанному Адамом Смитом в «Теории нравственных чувств», и рассматривавшего поведение людей исключительно через призму экономического рационализма или погони за удовольствиями, стремления максимально увеличить собственную выгоду. Понятия самопожертвования и долга были либо преданы забвению, либо трактовались наряду с другими формами удовлетворения, получаемого людьми.
Нравственные и правовые основы свободы
Сторонники гражданственного капитализма выступали за создание комплекса институтов, которые, с одной стороны, позволяют минимизировать потенциальный ущерб от действий плохих людей, а с другой – оставляют простор для расцвета и развития всего лучшего в человеке.
Важнейшей основой общества, создающей простор для инициативы и перемен, они считали нравственный порядок, зачастую подкрепляемый одобрением или осуждением, варьирующимся от остракизма до брезгливого недоумения, или, если речь идет о четко определенных случаях, даже угрозой наказания. Закон в строгом смысле слова и представляет собой совокупность таких нравственных правил поведения, соблюдение которых обеспечивается угрозой наказания. Однако верховенство закона – более широкое понятие. Для сторонников гражданственного капитализма оно означает правление законов, а не людей.
Верховенство закона отчасти представляет собой теорию государственного управления, согласно которой это управление должно подчиняться закону, а законодательная, исполнительная и судебная власти должны быть отделены друг от друга. Это также теория о том, каким должен быть характер закона. Парламентарии должны принимать законы только определенного типа – в первую очередь они должны иметь общий характер и не служить конкретным интересам. В прошлом эту идею понимали лучше, чем сегодня. В XVII веке, к примеру, принято было делать различие между законами и указами[28]. Законы представляли собой правила, действующие на постоянной основе, а указы сохраняли силу лишь при жизни короля и представляли собой повеления, предписывающие его слугам выполнять конкретные задачи. Позднее это различие уловил Хайек, отделявший «правила справедливого поведения» от «команд».
Закон необходим по двум причинам: во-первых, он удерживает плохих людей от причинения зла другим, а во-вторых, создает стабильную среду, в рамках которой люди могут использовать свои навыки и знания так, как считают наиболее целесообразным, поскольку могут рассчитывать на существование – и соблюдение – четких, известных всем правил.
В том, что касается познания, сторонники гражданственного капитализма полагали, что людям обстоятельства их собственной жизни известны лучше, чем любому государственному чиновнику. Эту идею четко выразил Берк в «Размышлениях о революции во Франции»:
