Виталий Пенской - Иван Грозный и Девлет-Гирей
Для начала посмотрим, что представляло из себя шереметевское войско? Согласно разрядным записям и летописным свидетельствам, перед нами типичное для того времени походное войско «малого разряда», включавшего в себя три полка: большой, передовой и сторожевой. Отметим, что по устоявшейся к тому времени традиции «большой разряд» состоял из 5 полков — в дополнение к названным в него включались полки правой и левой руки. Ну а если в поход отправлялся сам государь, то со времен Ивана IV в это расписание мог еще включаться государев полк и так называемый «ертаул». И тут самое время вспомнить о том, что в русских дипломатических бумагах того времени неоднократно подчеркивалось, что Шереметев руководил ертаулом и был послан в Поле «не со многими людми». Далее, что князь Курбский, характеризуя ертаул, подчеркивал, что это авангардный отряд, составленный из «избранных», лучших воинов{30}. И то и другое наглядно подтверждается, если посмотреть на состав шереметевской рати.
Итак, каков же был состав шереметевского ертаула? Редкий случай, когда летопись дает как будто точные сведения о численности русского войска того времени, не вызывающие сомнений своей «тьмочисленностью». Согласно Никоновской летописи, для участия в походе под началом Шереметева, представителя старомосковского боярского рода, «мужа зело мудрого и острозрительного и со младости своея в богатырских вещах искусного», было выделено «…детей боярских 4000, а с людми их и казаков и стрелцов и кошевых людей тринатцать тысячь»{31}.
Тем не менее названное число все же вызывает определенные сомнения. Прежде всего, это касается численности казаков и в особенности стрельцов. Ведь стрелецкое войско было образовано совсем недавно и численность его была невелика — на первых порах всего 6 «статей» по 500 человек. Для сравнения, спустя 8 лет после этих событий для участия в походе на Полоцк Иван взял с собой примерно 4—5 тыс. стрельцов{32}. Также не вызывает сомнения и тот факт, что для этого грандиозного похода Иван IV собрал большую часть своего войска[1]. Однако масштабы «Польского» похода Шереметева и Полоцкой кампании явно несравнимы, и вряд ли воеводе могли выделить больше 1—2 стрелецких приказов (т.е. не более 1 тыс. стрельцов), посаженных для большей мобильности на казенных коней (своего рода русский аналог западноевропейских драгун). По аналогии с Полоцким походом можно предположить, что несколько больше, чем стрельцов, было и казаков, которые, по замечанию известного отечественного историка А.В.Чернова, до середины XVI в. «…не занимали заметного места в составе русского войска»{33}.
Таким образом, можно предположить, что примерно 2—3 тыс. ратных людей из состава войска Большого Шереметева составляли стрельцы и казаки. Ядром же рати были, несомненно, дети боярские, выступившие в поход «конно, людно и оружно», в окружении своих послужильцев и кошевых. Сколько их было? Цифра в 4 тыс. собственно детей боярских, названных летописцем, представляется завышенной. Почему? И снова обратимся к разрядным записям. В них отмечалось, что вместе с Шереметевым в поход были отправлены «дети боярские московских городов выбором, окроме казанские стороны», а к ним были добавлены «северских городов всех и смоленских помещиков выбором лутчих людей» (выделено нами. — П.В.){34}. Кто именно, представители каких «городов» ушли в Поле тем летом, помогает определить чудом сохранившийся синодик Московского Кремлевского Архангельского собора. Изучив его текст, отечественный исследователь Ю.Д. Рыков пришел к выводу, что под стягами Шереметева сражались выборные дворяне и дети боярские Государева двора, служилых «городов» Вязьмы, Волока Ламского, Каширы, Коломны, Можайска, Москвы, Переяславля, Рязани, Твери, Тулы, Юрьева, а также княжеской служилой корпорации Мосальских. В разрядных записях также указывается, что в походе участвовала и часть двора удельного князя Владимира Андреевича Старицкого. Дополняют эти сведения летописи — так, в Никоновской летописи отмечено, что в 1557 г. среди прочих пленников, взятых при Судьбищах и отпущенных «на окуп» ханом, были и представители семейства Яхонтовых, Яхонтовы же — дети боярские, записанные но Твери и Торжку{35}.
Получается, что в походе должны были принять участие выборные дети боярские 11 московских «городов», представители государева двора, удела князей Мосальских и Старицкого удела, «выбор» от Смоленска и дети боярские северских «городов», т.е. около 20 служилых корпораций, причем из них — не целиком, «выбором». Сравним эти данные с теми, что есть у нас относительно Полоцкого похода и знаменитой кампании 1572 г., о которой речь еще впереди. В этих последних приняли участие до 60 служилых «городов», и в полном составе. В первом случае в списках числилось порядка 15—17 тыс. детей боярских, во втором — около 12 тыс. Поэтому принять летописную цифру не представляется возможным — скорее всего, собственно детей боярских было существенно меньше. Насколько меньше — можно только предполагать, однако, на наш взгляд, собственно детей боярских было порядка 1,5 или несколько более тысяч человек. Для сравнения, схожая по составу 3-полковая рать малого разряда была послана в декабре 1553 г. против восставших казанцев. Судя по данным разрядных записей, в ней насчитывалось порядка 17 «сотен» и до 1,5 тыс. детей боярских без учета их послужильцев{36}.
Сложные определиться с тем, сколько взяли с собой послужильцев и кошевых (т.е обозных слуг) дети боярские и дворяне. Оживленные баталии вокруг вопроса о соотношении детей боярских и их слуг в литературе, а сегодня и в Internet-пространстве идут не одно десятилетие, но удовлетворительного ответа на него как не было, так и нет до сих пор. Можно лишь с некоторой степенью уверенности утверждать, что в начале века дети боярские, будучи побогаче, позажиточнее, могли выставить на государеву службу послужильцев больше, чем в середине и тем более конце столетия — скажем, двух-трех, а то и больше, вместо одного впоследствии. Выходит, что соотношение детей боярских и их послужильцев на протяжении XVI в. постоянно изменялось и в среднем на одного сына боярского приходился в лучшем случае один-два послужилыда и один кошевой. Во-вторых, дети боярские «по выбору» в среднем были способны выставить в поле больше послужильцев и, соответственно, кошевых, чем рядовые мелкопоместные служилые люди. Основанием для такого суждения (во всяком случае, применительно к нашему случаю) могут служить записи в так называемой «Боярской книге» 1556/1557 г. Так, плененный в сражении при Судьбищах Денис Федоров сын Ивашкин выставлял в поход «по старому смотру» 6 чел., в том числе 2-х в доспехе и 2-х в тегиляех; Иван Назарьев сын Хлопова отправился в «Польской поход» с 3 послужильцами «в доспесех и в шеломех»; Иван Шапкин сын Рыбина, также попавший в плен, выступил на государеву службу вместе с 5 послужильцами «в доспесех»; Борис Иванов сын Хрущов «сам в доспесе; людей его 3 человеки, в них один человек в бехтерце, а 2 человека в тегиляех…»; Иван Кулнев сын Михайлова (тоже взятый в полон татарами) участвовал в походе с 4-мя ратниками «в доспесе» и с 3 «в тегиляех», а Андрей да Григорий Третьяковы дети Губина — с 8 людьми «в доспесе» и с 4 «в тегиляех»{37}.
Из всего этого можно сделать вывод (предположительно, конечно), что приведенная в летописи цифра в 4 тыс. детей боярских включает в себя и самих детей боярских, и их послужильцев. И что самое интересное — именно эту цифру называют русские дипломатические документы. Так, в наказе юрьевскому сыну боярскому И. Кочергину, который в начале 1556 г. встречал литовских послов, было сказано, что если спросят послы о походе Большого Шереметева и о том, сколько людей было под началом воеводы, то отвечать им: «…было с Иваном всякого человека и з боярскими людми с полчетверты тысячи…» Добавив к 4 (или несколько больше) тыс. детей боярских и их послужильцев стрельцов и казаков, а также кошевых, можно получить максимум 10 тыс. «сабель и пищалей» вместе с кошевыми, которыми реально мог располагать Шереметев. Примечательно, что в одном из списков Степенной книги одна фраза из рассказа о событиях лета 1555 г. может быть истолкована как указание на то, что общая численность рати Шереметева составляла 10 тыс. человек. И для сравнения — в конце 1559 г. 3-полковая русская рать под Дерптом (6 воевод и еще по меньшей мере один воевода «в сходе») насчитывала, согласно сведениям ливонского магистра, 9 тыс. ратников{38}. И еще одно обстоятельство, на которое также стоит обратить внимание — Шереметев не получил «наряда», во всяком случае, нигде, ни в одном источнике, не сообщается, что с ним была хоть одна пушка.
Итак, состав и численность полков Шереметева как будто подтверждают наше предположение о том, что перед нами именно «ертаул», передовая рать, составленная из лучших, «выборных» людей. Обратимся теперь к анализу биографий воевод. И, естественно, первым в нашем списке будет сам Большой Шереметев. Безусловно, он был опытным военачальником с хорошим, как бы сейчас сказали, послужным списком. Впервые на страницах разрядных книг его имя появляется в 1540 г., когда он был воеводой в Муроме. В следующем году он был 2-м воеводой сторожевого полка, что был поставлен во Владимире на случай прихода казанских татар. В последующие годы он медленно продвигался вверх по служебной лестнице, последовательно занимая должности 2-го воеводы сторожевого полка, 1-го воеводы передового полка, воеводы передового полка судовой рати. В 1548 г., после возвращения из неудачного похода на Казань, Шереметев был пожалован в окольничие — примечательный факт, говорящий сам за себя. Во время неудачной попытки взять Казань зимой 1550 г. Шереметев был ранен, за что был пожалован царем в бояре и в конце того же года включен в состав «лутчих слуг 1000 человек»{39}.
