Станислав Ауски - Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии.
К тому времени в Дабендорфе, из первоначального штаба генерала Власова образовался «Комитет Освобождения Народов России», который приступил к объединению различных национальных комитетов в единый Центральный комитет.
В октябре, в Министерстве восточных территорий в Берлине встретились представители различных национальных группировок, которые не желали подчиниться генералу Власову. Наибольшее сопротивление выражали представители кавказских народов и украинцы. Министр восточных территорий Альфред Розенберг, в течение долгих лет пренебрегаемый и игнорируемый органами СС, у которого в то время уже почти никаких восточных территорий в распоряжении не оставалось, мог теперь отыграться, и поэтому все жалобы охотно предъявлял маршалу Кейтлю и Мартину Борману, а те, в свою очередь должны были их передать Гитлеру. Только разумная позиция генерала Власова, который согласен был вести переговоры, но лишь после окончания войны, сохранила Освободительное Движение.
В этой атмосфере, полной интриг и непонимания со стороны немцев, генерал Власов разрабатывал Декларацию целей и программу, которая должна была быть провозглашена в Праге. Первоначальный текст декларации был столь же точно определен и ясен, как и сама личность Власова. Слова Манифеста предназначались не только народам Востока, но и нынешнему союзнику. Они должны были стать политическим манифестом, оповещающим Западный мир о создании нового политического государства. Поняли ли эту новую действительность западные союзники?
Почти нет никаких сомнений, что они ее не поняли. Свидетельством этому является поведение представителей американского и английского верховного командного состава в то время, когда Армия генерала Власова и остальные добровольческие отряды сдались им в плен.
Неизвестно также, вообще, был ли известен на Западе первоначальный текст этого Манифеста?
Первоначальный текст Манифеста провозглашал полную независимость от гитлеровского строя и размежевание с эмигрантами-монархистами. Текст содержал 14 пунктов и его можно назвать «прогрессивно-демократическим». Главной целью было свержение сталинской диктатуры и предоставление России новой конституции.[10]
Государство Новой России должно было иметь границы, бывшие на 1-ое сентября 1939 года и не предъявлять никаких территориальных претензий по отношению к Польше, Балтийским странам и Финляндии. Уже сам этот факт свидетельствует о том, что в будущем Власов намерен был соблюдать национальные интересы украинцев, а договор о совместных действиях с руководителем Украинского национального комитета, генералом Павло Шандруком, этот факт подтверждает.[11] Аналогичный договор был заключен с представителями казачьего движения.
Первоначальный текст, конечно, был отвергнут Гиммлером. Когда же ген. Власов, по настоянию своих сотрудников, согласился внести в него несколько идеологически- шаблонных выражений из гиммлеровского словаря, Манифест был одобрен и на пути к осуществлению конференции в Праге уже не было никаких преград.
В действительности же, первое заседание КОНР при участии всех его членов, состоялось 12-го ноября в Дабендорфе, и именно там был установлен окончательный текст Манифеста, Устав КОНР, избраны члены Президиума и председатель Комитета — генерал Власов. Некоторые русские историки в эмиграции считают именно эту дату днем основания КОНР. т. к. заседание, состоявшееся 14-го ноября в Праге, не носило рабочий, а только лишь церемониальный характер, с заранее установленной программой.[12]
Официальное признание генерала Власова и его Движения вызвало всеобщий широкий отклик. Для национальных групп, воевавших на всех участках европейского фронта, оно явилось моральным признанием, перспективой на более гуманное обращение с пленными советской армии, а для всех остальных «восточных рабочих», на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве Третьего Рейха, было признанием их заслуг.
Германский полковник Хейнц Данко Херре,[13] начальник штаба по делам организации РОА, вспоминает о своем путешествии в специальном скором поезде из Берлина 13 ноября 1944 г.: во всем поезде преобладали формы СС. Все хотели принять участие в крупном событии предстоящего дня в Праге. Полковник Херре с горечью вспоминал два истекших года, когда те же люди в большинстве были заядлыми противниками идеи, которую на следующий день должны были с энтузиазмом реализовать. С каким пренебрежением еще совсем так недавно они отзывались о русских!
Кроме знаков СС и Армии, на форменном рукаве некоторых пассажиров был знак с синим Святоандреевским Крестом на белом поле, а в верхней части знака — золотые буквы РОА — Русская Освободительная Армия.[14] Это были те, которые начинали вместе с генералом Власовым, прошли лагеря военнопленных, прожили годы долгого ожидания и многих отказов. И, теперь, на исходе 1944 года, они должны стать союзниками в борьбе против Сталина. Штатских среди них было мало. Выла война и военная форма преобладала.
Специальный скорый поезд прибыл на пражский Главный вокзал 14 ноября, в 5.00 часов и часов до семи находился на особо отведенном пути. Около семи часов генерал Власов покинул поезд, прошел через вокзал, где его приветствовал немецкий генерал Рудольф фон Туссен,[15] произвел смотр почетного караула и, около 10 часов прибыл в отель Алькрон, отведенный для него и остальных гостей. Генерал Власов занял комнаты на первом этаже. Для обеспечения безопасности гостей, в отеле находились части СС. Эсесовцы давали понять, что это их акция. В фойе отеля было полно репортеров и любопытных.
Но на первом этаже царила тишина. Генерал Власов и его сподвижники сидели молча в одной из комнат. Когда вошел полковник Хейнц Херре, генерал Власов, без очков, приветствовал его без слов, а потом сказал: «Андрей Федорович, вот хорошо, что и вы тут сегодня. Но не поздно ли?». Полковник Херре ответил: «Если есть вообще еще какая-нибудь надежда, то это сегодня». Затем Власов принял генерала Кестринга, с которым встретился впервые. Генерал Кестринг исполнял должность Инспектора добровольческих формирований и, тем самым, находился между Власовым и его противниками, но сам лично ничего предпринять не мог. Преклонный возраст и большой опыт ему подсказывали, что все эти усилия были уже напрасными, и именно так он высказывался уже давно. Поэтому, встреча двух генералов носила чисто формальный характер.
Незадолго до одиннадцати часов, через Прагу проехала длинная вереница автомашин и медленно поднялась по Нерудовой улице к Чернинскому дворцу. Это Карл Герман Франк[16] устраивал в своей резиденции завтрак для генерала Власова и его ближайшего окружения.
Большинство делегатов, между тем, собралось в клубе Агентства печати. Представители многочисленной группы «Остовцев» (остарбайтеров) и ненемецких воинских частей, которые в течение долгих лет подвергались грубому обращению и привыкшие к однообразной лагерной жизни, чувствовали теперь себя необычно в роли почетных гостей. Всего, в Прагу прибыло около 600 таких делегатов.
Открытие самой Конференции должно было состояться в 15.00 часов в Рудольфовой галерее Пражского замка. В тот день караул замка несло войсковое подразделение РОА, а проверку пригласительных билетов производили части безопасности Армии Власова. Развевался ли над Пражским замком Андреевский флаг рядом с германским флагом — этого мне не удалось установить. Происходил, ведь, акт государственной важности! При входе в замок, генерал Власов произвел смотр немецкого почетного караула. Фотоснимки этого смотра были тогда помещены в местной и немецкой печати.
В Рудольфову галерею прибывали делегаты германских учреждений, представители союзников Третьего Рейха, несколько дипломатических представителей нейтральных стран, высшие офицеры армии и СС, представители правительства Протектората Чехии и Моравии, русские делегаты и журналисты.
Когда внутренний двор замка постепенно опустел и делегаты вошли в замок, подъехал на машине полковник Херре. Во дворе одиноко стоял седой человек с черной шляпой в руке, который как будто-бы кого-то ожидал. Это был советник посольства Густав Хилгер, бывший торговый атташе в Москве, в последние годы член Русского Отдела при Министерстве иностранных дел и советник по вопросам, связанных с Власовым, к которому он относился положительно. Когда полковник Херре подошел к Хилгеру, тот обратился к нему по-русски со следующими словами: «Андрей Федорович, если бы сегодняшние обстоятельства произошли два года тому назад, у нас не было бы сейчас никаких забот»..[17]
Советник Хилгер, несомненно, выражал мысли большинства участников конференции, а сама конференция, несмотря на всю церемониальную пампу и множество огней в Рудольфовой галерее, не могла разогнать мрачного настроения.
