Александр Больных - Танковые войны XX века
Появление танков объясняли намерением устроить танкодромы, а штаб танкового корпуса в Альберте был назван Управлением боевой подготовки танкового корпуса. В 1-й танковой бригаде в Аррасе был применен более тонкий метод: хорошо разработанные, но дезинформирующие карты и «секретные» планы были собраны в одном помещении, на дверях которого большими буквами была надпись «Вход воспрещается» — в надежде, что неприятельские шпионы и любопытные устремятся именно туда. Вдоль дорог англичане расставили шесты, натянув на них маскировочные сети. При всем безумии такой меры она помогла от находившейся в зачаточном состоянии авиаразведки. 16 ноября 1917 года, за 4 дня до начала наступления, командующий немецкой 2-й армией генерал фон дер Марвитц сообщил командующему группой армий кронпринцу баварскому Руппрехту, что не ожидает в ближайшее время крупного наступления на фронте своей армии.
Все было готово. Накануне наступления, которому предстояло решить судьбу Танкового корпуса, бригадный генерал Эллис выпускает «Специальный приказ № 6». Он гласит:
1. Завтра Танковый корпус получит шанс, которого ожидал несколько месяцев, — действовать на хорошей местности в авангарде.
2. В ходе подготовки было сделано все, что позволили наша изобретательность и тяжелая работа.
3. Командирам подразделений и танковым экипажам остается завершить работу, проявив в бою смелость и хладнокровие.
4. В свете последнего опыта я с полной уверенностью передаю доброе имя Корпуса в их руки.
5. Я намерен лично возглавить атаку центральной дивизии.
Красиво написано! Вот только все лирические рулады ничуть не походят на боевой приказ.
20 ноября в 03.00 танки были на исходных позициях, экипажам выдали чай и ром. Были запущены моторы, а потом 2 часа танки катались взад и вперед, чтобы траки не примерзли к земле. Да, в годы Второй мировой немцы проявили больше изобретательности. В подобных случаях они ставили свои «грозные» машины на бревна. Чтобы не примерзали.
В 06.00 загрохотали орудия, операция «GY» началась. Танки двинулись вперед в 06.10 исполинской шеренгой длиной 10 км. Фридрих Великий, который довел линейную тактику до совершенства, был бы очень рад увидеть такое. Под прикрытием утреннего тумана танки вплотную подошли к линии немецких аванпостов, которая была захвачена без малейшей задержки. Несчастные немцы не успели опомниться, как на них накатилась лязгающая и грохочущая лавина. Впрочем, не следует преувеличивать ужас, который внушали немцам танки. Они уже не были новинкой, и никаких криков о «дьяволе» быть не могло в принципе. Гораздо больший эффект имела внезапность атаки. Английские летчики поддержали атаку ударом с бреющего полета, так что им пришлось буквально перепрыгивать через свои же танки. Они бомбили артиллерийские позиции, места расположения резервов, штабы и походные колонны. Но такие сверхсмелые действия привели к заметным потерям.
Местами англичане добились заметных успехов, но так было далеко не везде. Если в полосе III корпуса 6-я дивизия просто смяла немцев, не заметив этого, то 20-й дивизии пришлось гораздо сложнее. Происходившее там подтверждает, что говорить о растерянности и панике немцев не приходилось: 11 танков батальона А, поддерживавшего прорыв, были уничтожены огнем дивизионной артиллерии, стрелявшей прямой наводкой. 12-я дивизия сумела выполнить задачу, несмотря на упорное сопротивление противника. Однако танки здесь были совершенно ни причем. Главная заслуга принадлежит огромным 381-мм гаубицам, чьи чудовищные снаряды, весящие 650 кг, просто превратили в порошок укрепления немцев. Но в целом III корпус прорвал и первую, и вторую полосы Линии Гинденбурга.
Здесь имело место несколько драматических эпизодов. У леса Лато произошел бой между 150-мм гаубицей и танком. Обойдя угол здания, танк наткнулся на гаубицу, открывшую огонь с близкого расстояния. Снаряд попал в спонсон и разбил его, но мотор не был поврежден и продолжал работать. Водитель также остался невредим. Он без колебаний направил танк на орудие и раздавил его, прежде чем того успели перезарядить.
Некоторые танки направились в Маньер, где находилась переправа через канал. Немцы успели частично повредить мост. Командирский танк направился через мост, который провалился, когда танк достиг его середины. Экипаж успел спастись. У Маркуан танкам посчастливилось. Мост там был спасен вовремя: танк подошел к мосту в тот момент, когда подрывная команда намеревалась произвести взрыв. Танк заставил ее убежать. К счастью, все ограничилось этим.
Гораздо хуже обстояли дела у IV корпуса, и в первую очередь у 51-й дивизии. По иронии судьбы, именно солдатам генерала Харпера предстояло наносить главный удар. Как мы уже говорили, Харпер воспринимал танки как навязанную ему обузу, поэтому его пехота начала наступать с большим отрывом. Танки прорвали позиции немцев гораздо быстрее, чем ожидал Харпер, и двинулись дальше. Однако генерал с тупым упрямством решил придерживаться ранее намеченного графика и остановился на целый час. За это время немцы успели подтянуть резервы, и 11 танков были подбиты раньше, чем пехота двинулась с места. Когда несчастная дивизия двинулась-таки дальше, она была встречена ураганным огнем. Сначала вспыхнули 27 танков, а после этого настала очередь пехоты, которая попала под огонь немецких пулеметов. Но у Харпера был приказ, и он словно маньяк бросал свои батальоны в бессмысленные атаки. Примерно такой эпизод и был показан в уже упоминавшемся фильме «Галлиполи». Бой продолжался целый день, однако результат был нулевым. Немецкий батальон и несколько орудий остановили целую британскую дивизию, поддержанную танковой бригадой. И заслуга в этом целиком и полностью принадлежит генерал-майору Харперу. Правда, для спасения лица англичанам пришлось придумать легенду об отважном немецком офицере, который продолжал стрелять из орудия после того, как весь расчет был перебит. Повторю: эту легенду придумали англичане.
62-я и 36-я дивизии IV корпуса кое-как двигались вперед и в целом с поставленными задачами справились. А дальше следует интересный вывод одного из английских историков, который заявляет, что к 16.30 бой, с точки зрения командира Танкового корпуса, был завершен. На фронте в 13 км пехоте была дана возможность продвинуться вперед на 10 км в течение 10 часов. Было взято в плен 8000 человек, захвачено 100 орудий и много разного имущества. Потери англичан не превышали 1500 человек. Подобное же продвижение во время третьего сражения на Ипре стоило жизни 400 тысячам человекам и потребовало три месяца.
Он завершил этот панегирик патетической фразой: «Танковый корпус, насчитывавший около 4000 человек, изменил в этот день лицо войны». Так это или нет — можете судить сами. О дальнейших событиях англичане предпочитают помалкивать, и понятно почему.
Английские генералы снова показали себя в полном «блеске». Для начала они так и не сумели ввести в прорыв Кавалерийский корпус. Впереди лежала еще линия обороны, но лихая атака могла принести успех, потому что войск там немцы не имели. Увы, командир Кавалерийского корпуса безнадежно опоздал с приказом. Он устроил свой штаб подальше от линии фронта и, естественно, не мог контролировать события. Пока генерал раскачался подготовить приказ, этот приказ был разослан по дивизиям, было уже слишком поздно. Один эскадрон канадской конницы подошел к Камбрэ, но был разогнан немецкой пехотой. Все успехи так и ограничились продвижением к 13.00 первого дня наступления. Попытки возобновить его на следующий день ничего, кроме новых потерь, не дали.
А далее дела пошли и совсем скверно. Немцы подтянули резервы и нанесли контрудар, выбив англичан с занятой территории и даже захватив у них часть исходных позиций. Лишь с огромным трудом, использовав последние уцелевшие танки, англичанам удалось задержать противника. То есть конечный итог наступления под Камбрэ оказался даже не нулевым, а отрицательным.
«Я жду ответа на поставленный мною вопрос», — сказал один киногерой. Давайте ответим. Могли ли события 20 ноября считаться эпохальным событием? Вряд ли. Да, это был первый в истории пример массового применения танков. Но заметьте: массового, но не массированного. Англичане собрали достаточное количество танков, однако при этом равномерно размазали по линии фронта, вместо того чтобы создать ударный кулак. Впрочем, иначе и быть не могло — главный удар наносила пехота, а танки ее только поддерживали. Так о какой, с позволения сказать, «танковой войне» могла идти речь? Организовать взаимодействие пехоты и танков в достаточной степени британские генералы не сумели, а один из них вообще не пожелал даже заниматься этим. И это было достаточно странно, ведь фактически английские танки выступали в роли вспомогательного пехотного оружия, что-то вроде самоходных батальонных пушек, засунутых в огромные щиты. До самостоятельного рода войск им еще было слишком далеко.
