Элизабет Херинг - Ваятель фараона
- Тебе еще многому надо научиться, - сказал однажды Иути, когда Тутмос попросил разрешения самостоятельно нарисовать хотя бы одну фигуру.
- Тебе еще очень многому надо научиться! - повторил он. - Знаешь ли ты разницу в постановке ног идущей женщины и бегущего воина? Знаешь ли ты полет сокола? Знаешь ли ты положение рук и ног танцующей девушки? Можешь ли ты передать в рисунке, как пленник распростерся у ног царя? Знаешь ли ты, как выглядит поднятая рука охотника, поражающего копьем бегемота? Всему этому тебе следует научаться и еще многому и многому другому!
Тутмос молчал и с ожесточением продолжал работать. Старик был тоже немногословен. Бросит замечание, касающееся работы, и замолчит. За годы одиночества он стал замкнутым и молчаливым. Воодушевление, с которым Тутмос принялся за работу, давно покинуло его. Временами он почти ненавидел своего мастера. Он обижал мальчика своими постоянными придирками. Однажды Тутмос рассматривал новый рисунок Иути. На нем была изображена самка бегемота, рожающая детеныша, а рядом крокодил с раскрытой пастью, который ждал, когда сможет проглотить новорожденного. Мальчик спросил Иути, почему он это нарисовал. И мастер коротко ответил ему:
- Потому что так часто бывает в жизни. Тут в душе мальчика проснулось чувство глубокого сострадания к одинокому старику.
Такой уж была судьба старого мастера: жена умерла во время родов, а новорожденный пережил ее всего на несколько недель. Другого сына раздавила каменная глыба, а дочь увел чужеземец. Разве могло остаться место для радости в его сердце?
А сам Тутмос! Разве мало он пережил? У него отняли отца и мать, а его самого, избитого и истерзанного, судьба бросает с места на место. Сильные только и ждут, чтобы проглотить слабого. Но если люди не причиняют друг другу зла, так это делают боги! Сахмет - богиня-львица, приносит людям болезни. А страшный Себек - владыка глубин! Разве он не несет людям несчастья? Всесильный Амон может облагодетельствовать или уничтожить человека. Но, несмотря на все это, слабые все же живут. Разве утенок, пробивший клювом скорлупу, не прячется под крылом матери? Разве мотыльки не порхают в вечернем небе? Почему сердце человека наполняется радостью, когда он утром просыпается и ощущает жизнь?
Внезапно лицо Тутмоса озаряется улыбкой, как это бывает у маленьких детей во сне. И, углубляя резцом очертания крокодила, он старательно выбивает ему все зубы из разинутой пасти.
Мастер лишился дара речи, когда увидел это. Он схватил мальчика за волосы, подвел его к стене и, не произнеся ни единого слова, указал на беззубый рот крокодила.
- Я думал, господин... - заикаясь пытался оправдаться Тутмос.
Но старик знаком приказал ему молчать. После этого он вывел мальчика из склепа.
- Ты видишь небо? - спрашивает Иути, внезапно поднимая голову Тутмоса кверху. Глаза мальчика, привыкшие к мраку, слезятся, он невольно зажмуривается, ослепленный ярким светом дня. - Небо держится на четырех столбах, поэтому оно не обрушивается. И все, что находится под этой огромной крышей в этом и потустороннем мирах, все это держится в равновесии дочерью Pa - богиней Маат, богиней правды, порядка и справедливости. Внутреннее и внешнее, тело и душа, сон и бодрствование, смена дня и ночи, наводнение и засуха, приказание и послушание, рождение и смерть - все это зависит от воли богини и со времен сотворения мира сохраняется ею в равновесии. Так было, есть и будет до тех пор, пока люди зависят от воли богини Маат. Горе тому, кто осмелится ей противоречить. Однажды случилось, что все перевернулось и сыновья пустыни одержали победу над нашим народом. Это продолжалось до тех пор, пока Амон не направил меч нашего царя и не восстановил порядок на земле. Но нигде не сказано, что столбы, поддерживающие небо, не могут обрушиться, если какой-нибудь богохульник попробует подорвать устои мира! Поэтому иди и вставь кусок камня в рот крокодила и сделай из него зубы в его пасти, такие, как у владыки глубин.
Никогда раньше Тутмос не слышал столь длинной речи из уст мастера. Он послушно выполняет приказание старика.
Хижина старого Иути стояла на северной окраине западной части города. Она была построена на возвышении так, что при самом высоком уровне воды в реке ни одна волна не заливала двор, окруженный низкой стеной. Во дворе не росло ни травы, ни цветов, ни деревьев. Колодца не было ни у Иути, ни у кого-либо поблизости. Поэтому питьевую воду Тутмос носил в глиняных сосудах с реки, что было нелегко даже во время разлива. Прежде чем с полными кувшинами отправиться обратно, Тутмос охотно садился с удочкой в руках на берегу, чтобы наловить немного рыбы. Ему было приятно, что старый мастер не бранил его за попусту потерянное время, даже когда он и возвращался без улова. Мальчику казалось, что нет ничего лучше, чем сидеть на берегу и любоваться освещенными последними лучами заходящего солнца высокими стенами и громадными пилонами храма, возвышавшимися на противоположном, восточном берегу реки. Это было захватывающее зрелище. Поистине волшебными казались великолепные постройки храма, когда их отражение колебалось в зеркале широко разлившейся реки.
Если бы река не была такой широкой и глубокой и не грозила бы столькими опасностями, Тутмос давно бы уж переплыл ее, чтобы хоть раз пройтись вдоль стен этого великолепного храма. Мальчик знал, что ворота храма закрыты для таких простолюдинов, как он. Боязнь глубины подавляла в нем желание перебраться на ту сторону реки вплавь, а лодки у него не было. Заплатить же лодочнику даже самую маленькую плату он не мог.
Однажды Тутмос сидел у реки и любовался прекрасными зданиями на другом берегу, когда внезапно донесшийся до него крик вывел его из задумчивости. Незнакомый мальчик, плывший в легком челноке из стеблей папируса, налетел на торчащий из воды пень, потерял равновесие и упал в воду. Тутмос, которого черный Аи научил хорошо плавать, недолго думая, бросился в воду и помог мальчику выбраться на берег.
Незнакомец оказался сыном рыбака. Ему не больше десяти; он совсем маленький и слабый. Черные волосы закрыли его лицо почти до самого носа. Он фыркал и выплевывал воду, которой успел порядочно наглотаться. Придя в себя, мальчик закричал:
- Моя лодка! Где моя лодка?
К счастью, течение недалеко отнесло легкий челн, и он запутался в зарослях тростника. Тутмос сплавал за ним и подогнал его к берегу. Мальчик так настойчиво просил Тутмоса посетить его родителей, что тому наконец пришлось согласиться. Так Тутмос познакомился с семьей рыбака Хеви.
- Как, ты еще ни разу не был на той стороне реки? - удивленно спрашивает Хеси, когда Тутмос делится с ним своей мечтой - хоть раз переправиться на ту сторону, чтобы посмотреть вблизи великолепный храм. Как можно прожить уже больше полугода в городе Амона и ни разу не повидать храм его бога?
Прошло немало времени, пока Иути дал своему подмастерью свободный день (Тутмос ведь был его рабом, и старый мастер распоряжался его временем с утра и до вечера). В этот день Тутмос попросил рыбака перевезти его на ту сторогу реки.
Им пришлось долго искать место, где они могли бы причалить: целая флотилия различных судов разместилась вдоль берега. Тут были большие парусники, груженые зерном, ни ном и скотом. Они привезли в столицу дань из близких и далеких земель. Немалая часть ее принадлежит Амону.
- Что стоите без дела и глазеете? - повелительно
обратился к Тутмосу и его спутнику худощавый человек, по бритой голове которого Тутмос сразу же признал жреца.
- Что стоите! Беритесь, помогите носить! Амон заплатит вам за это!
- Так ты сможешь попасть внутрь храма, - шепчет Хеви своему другу. Иди вместе с ними! Я подожду тебя в лодке!
Тутмос взваливает себе на плечи тяжелый сосуд с вином и вслед за слугами храма поднимается вверх по широкой улице.
Ворота храма раскрыты настежь. Башни, стоящие по обеим сторонам ворот, как огромные стражи, зловеще поднимаются к небу. Но они милостиво пропускают людей, которые вносят подношения Амону.
Пестрые полотнища штандартов развеваются на высоких мачтах, по четыре перед каждой башней. Крошечным карликом чувствует себя Тутмос, когда, пройдя через массивные ворота, идет между этими возвышающимися до небес мачтами. Груз давит на его плечи так, что он даже бегло не может осмотреть двор и окинуть взглядом его стены. Терпеливо шагает он в ряду служителей, взгляд его устремлен под ноги, чтобы не оступиться и не уронить своей ноши. Наконец наступает момент, когда груз можно сбросить с плеча. Тутмос глубоко вздыхает и разминает уставшие мышцы. Он стоит в каком-то зале, потолок которого поддерживают массивные колонны. Ребристыми стволами поднимаются они прямо из земли. Их капители оформлены в виде бутонов лотоса. Тутмос пытается их сосчитать, но скоро отказывается от этой затеи: перед ним высится целый лес колонн, я он не видит конца этому каменному великолепию. Возвышенным и в то же время подавленным вступает маленький человек под тяжелую крышу из огромных каменных плит. Его гнетут огромные размеры сооружения, которые далеко превышают то, к чему привык человек. Мысль же, что подобные ему люди вырубили в скалах и подогнали друг к другу эти каменные блоки, воздвигли такие колонны и соорудили перекрытия, наполняет его чувством гордости.
