Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна
— Нет! Ты не понимаешь! — резко ответил он, пылая ненавистью к избранникам дочери, — сионизмом заражено всё старшее поколение…[21]
…Политическая элита СССР, прислушивающаяся к каждому слову вождя, на развод Светланы отреагировала стремительно. Маленков, заместитель Сталина, потребовал от своей дочери немедленно разойтись с мужем-евреем. Партийные функционеры всех рангов подхватили его инициативу. Никто не подсчитывал, сколько смешанных браков разрушилось в СССР в семьях партноменклатуры после развода Светланы.
«Трудно поверить, что государство вмешивалось в семейную и частную жизнь своих сограждан. Но достаточно прочесть «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата», опубликованные в СССР в 1924 году, чтобы осознать оруэлловскую реальность книги «1984» и понять, почему безропотно разошёлся с женой Молотов и послушно расстались с мужьями дочери Маленкова и Сталина…
Двенадцатая заповедь гласила: «Класс (рабочий класс. — Р. Г.), в интересах революционной целесообразности, имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов». Эта заповедь сформулировала моральный кодекс революционера, исключив из семейных отношений слово «любовь»: «Половое влечение к классово враждебному объекту является таким же извращением, как и половое влечение человека к крокодилу, к орангутангу»[22].
…Год, когда был разрушен первый брак Светланы и Григорию Морозову запрещалось видеться с сыном, был 1947-й. В это же время, как будто не было семейных проблем, развивался прагматический «роман» Сталина с сионистами.
Причудливы зигзаги истории и обманчивы радужные надежды. Ничто в 1947 году не предвещало того, что случится с «брачными партнёрами» через пять лет, когда на Президиуме ЦК (декабрь 1952) Сталин выплеснет наружу накопившуюся ненависть к евреям и причислит абсолютно всех к сионистам и к американским шпионам. А начиналось всё многообещающе, и «брак по расчёту» обещал быть как никогда прочным…
«Роман» Сталина с сионистами
Кратковременный «роман» Сталина с сионистами, которых после окончания гражданской войны советская власть преследовала наряду с церковнослужителями, «попутчиками» и инакомыслящими (список репрессированных, попавших в ту или иную категорию, исчисляется миллионами), начался после визита в Москву в августе 1941 года Гарри Гопкинса, личного представителя Рузвельта. В ходе его визита было подписано соглашение о подключении Советского Союза к ленд-лизу, государственной программе, принятой Конгрессом в марте этого же года, позволявшей президенту США передавать союзникам средства, необходимые для ведения войны. Перед его приездом в Москве организовали пропагандистскую акцию — радиомитинг «представителей еврейского народа», обратившихся с призывом о помощи к «братьям евреям во всем мире». Америка ответила на воззвание созданием «Еврейского совета по оказанию помощи России в войне», который возглавил Альберт Эйнштейн. Аналогичный «общественный комитет по оказанию помощи СССР в борьбе против фашизма» был создан в Палестине. Поставки по ленд-лизу частично оплачивались пожертвованиями евреев, и для активизации сбора денег Сталин дал указание Ивану Майскому, советскому послу в Лондоне, встретиться с Хаимом Вейцманом, Президентом Всемирной сионистской организацией, штаб-квартира которой размещалась в британской столице. Вейцман объявил о сборе пожертвований.
Сотрудничество с сионистами на внешнеполитической арене выглядело перспективным, и, воспользовавшись приездом в Лондон Бен-Гуриона, председателя правления Еврейского агентства, Сталин поручил Майскому «прощупать» политические взгляды лидера самой влиятельной в Палестине партии — социалистической, МАПАЙ. Их встречи состоялись в здании советского посольства 4 сентября и 9 октября 1941 года.
На первой встрече Майский попросил Бен-Гуриона письменно рассказать о рабочем движении в Палестине. 13 октября он получил подробное письмо. Бен-Гурион писал о преданности социалистическим идеалам и о кибуцах, где, по его словам, коллективизм и обобществление собственности зашло намного дальше советских колхозов. Он писал, что целью сионизма является возвращение евреев на историческую Родину, рассказал о роли рабочего движения в социальном и экономическом строительстве Палестины и выразил готовность направить в Москву профсоюзную делегацию, которая подробно проинформировала бы советских руководителей о еврейском рабочем движении в Палестине. В этом же письме Бен-Гурион поинтересовался, какую помощь Советский Союз желал бы оказать евреям в осуществлении в Палестине их политических устремлений.
Майский не мог ответить на этот вопрос и передал письмо Молотову. А Сталин получил благожелательные отзывы о палестинских сионистах-социалистах, которых, как оказалось, можно использовать в политических целях для завоевания плацдарма на Ближнем Востоке: они, как выяснилось, преданы коммунистическим идеалам, страстные поклонники Ленина и СССР и недовольны англичанами, давними недругами Сталина.
Майский пробыл в Лондоне в должности посла девять лет. В октябре 1943-го его назначили заместителем наркома иностранных дел и командировали в Каир для подписания документов о восстановлении дипломатических отношений с Египтом. И тут он преподнёс англичанам сюрприз. В Каире он обратился к Гарольду Макмайклу, Верховному комиссару Палестины, с пожеланием посетить Иерусалим и прикоснуться к святым местам. В Иерусалиме располагалась штаб-квартира британской администрации (Англия владела мандатом Лиги Наций на Палестину), и Макмайкл, не подозревая о тайном умысле, пригласил Майского в качестве личного гостя посетить с трёхдневным визитом Палестину. Но затем последовала ещё одна просьба, удивившая Верховного комиссара: замнаркома выразил желание побывать в кибуце и попросил организовать ему встречу с руководителями Еврейского Агентства. Предупредив гостя, что не может гарантировать ему личную безопасность, с большой неохотой Макмайкл позволил ему по пути из Тель-Авива в Иерусалим провести один день в кибуцах, в Кирьят-Анавим и Маале а-Хамиша. Там Майский встретился с Бен-Гурионом и Голдой Меир. Они показали гостю, как выглядят живущие коммуной еврейские сельскохозяйственные поселения.
Единственным известным на сегодняшний день документом о визите Майского в Палестину является сообщение Бен-Гуриона на заседании руководства МАПАЙ; предварительно тот предупредил присутствующих о неразглашении информации, поэтому в партийной печати, предназначенной для «внутреннего пользования», об этой встрече появилось лишь краткое сообщение. На него через полстолетия в израильском журнале «Лебенс-Фраген» ссылался профессор Минц, рассказывая о политике Советского Союза в Палестине в годы Второй мировой войны.
По словам Бен-Гуриона, на обратном пути из Маале а-Хамиша Майский завёл разговор о сионизме и спросил, имеется ли план приёма евреев после окончания войны. Майский подчеркнул, что после Победы на повестке дня остро станет еврейский вопрос и уже сейчас необходимо найти пути для его разрешения. Бен-Гурион ответил, что существует план приёма одного миллиона евреев, на что Майский заметил, что этого недостаточно: «Вы должны быть готовы к цифре 2,5 млн человек».
Информируя руководство МАПАЙ о беседе с заместителем наркома, Бен-Гурион был взволнован и возбуждён. Обещав Майскому подготовить условия приёма иммигрантов, ориентируясь на эту цифру, он не знал, как выполнить обещание, и признался: «Я ошарашен. Мне трудно даже представить, как это подготовить».
Остаётся загадкой, почему в октябре 1943 года Майский заговорил о переселении в Палестину 2,5 млн евреев. Откуда взялась эта цифра? Почему он затеял этот разговор?
Предположим, советское руководство размышляло, что делать с сотнями тысяч бежавших в 1939 году от Гитлера польских евреев, которых польское правительство в изгнании не желало принять обратно. С другой стороны, от 1,2 до 1,4 млн советских евреев (данные разнятся) оказались в глубоком тылу. В эвакуации они жили в бедственных условиях и после окончания войны мечтали вернуться в родные места. Но как их разместить, если жилищный фонд в оккупированных районах находился в руинах? Планировал ли Сталин решить жилищную проблему отправкой польских и советских евреев-беженцев в Палестину? А может, он намеревался вместе с беженцами переправить в Палестину евреев-коммунистов, бойцов Красной Армии, которые помогут создать шестнадцатую советскую республику?
Вопросов множество, но мы должны чётко осознавать: не мог Майский, знавший о политических процессах 30-х годов, на которых даже членов Политбюро обвиняли в шпионаже и сотрудничестве с зарубежными разведками, к тому же имевший грехи молодости (ему время от времени припоминали меньшевистское прошлое) — не мог он по собственной инициативе посетить Иерусалим. Не мог он без поручения Молотова (но и тот в таких вопросах не был самостоятелен) встречаться в кибуце с лидерами сионистов и делать политические заявления. Только один человек мог дать ему такое распоряжение — Сталин. И только он в те дни, когда, за редким исключением, бывшие меньшевики получали пулю в затылок, только он, Верховный Правитель Советской России, мог не только спасти меньшевика Майского от «ежовых рукавиц», но и назначить послом в Англии, затем заместителем наркома, а позже включить в состав советской делегации для участия в Ялтинской и Потсдамской конференциях.
