Маршал Балдуин - Александр III и двенадцатый век
В тот период времени, на который пришлось становление карьеры Роландо, позиция Церкви по отношению к мирским делам обсуждалась несколькими авторами-полемистами. Они разработали теорию «двух мечей», основанную на Новом Завете (Лука 22:38; Матф. 26:2). Эти «два меча», как мы полагаем, представляют духовные и светские полномочия, которые оба принадлежат Церкви. Светской властью Церковь пользуется не сама, ею обладают миряне, но только с согласия Церкви. Это подразумевает, что Церковь передает часть своих полномочий мирским властям.
В действительности в Средние века идея папизма не была полностью осуществлена, а в теории она не была полностью теократической. Представление о содружестве правительств под эгидой возрожденного папства не разделялось всеми. Ему противостояли имперские авторы, а также те, кто размышлял о природе королевской власти и для кого идея о псевдосакральном характере последней оставалась обоснованной. Важным для понимания карьеры папы Александра III является тот факт, что в течение его жизни перестановки в европейском обществе, которые были кратко описаны выше, изменили реальное положение Папы и императора в мире. Поэтому необходимо по-новому взглянуть на основания власти понтификов в делах мирян.
Во-первых, не представлялось более возможным рассматривать Империю действительно как представителя всего мира. Столкновение духовной организации с зародышем национальных государств и быстро усиливающимся процессом урбанизации поставило на повестку дня множество новых практических проблем. Во-вторых, в решении отдельных эмпирических проблем наиболее важный вклад внесла новая группа мыслителей, называемых канониками. Какую бы сторону в споре юрист-каноник ни принял, его подход к решению спора отличался от того, который демонстрировал публицист. Каноник мог разрабатывать общие теории, но его обычным полем деятельности была работа с отдельными делами. Он, по всей вероятности, также изучал римское право и поэтому сознавал юридический статус светской власти. Это не означает, что каноники XII века, Грациан и Роландо, имели какие-то сомнения в общем религиозном призвании общества. Скорее каноники изменили основания для дебатов. Если они и не создали обширных концепций, они все-таки внесли важный вклад в определение сферы применения обычной церковной юрисдикции по особым делам. Это достижение, являющееся менее ярким, но не менее важным, чем борьба глобальных теорий, разработанных публицистами, требовало продолжительной, кропотливой работы и внимания к деталям. Более того, оно требовало корректировки с учетом новых и необычных социальных и политических условий. Как каноник Александр III участвовал в этих обсуждениях, а как Папе ему предстояло внести большой вклад в это дело.
Глава II
Роландо быстро поднялся по служебной лестнице в течение десятилетней работы в Курии. Папа Евгений III остался доволен его службой и пожаловал ему сначала должность кардинала-диакона в 1150 году, позднее, в 1151 году, кардинала-священника при церкви св. Марка, а 16 мая 1153 года – должность папского канцлера. Эти годы стали решающими не только для папства, они оказались весьма важными для всех государств Средиземноморья. Данный период стал временем принятия важных решений, забвения устоявшихся политических традиций и поиска новых, которые были необходимы, чтобы поспевать за всеми изменениями в отношении светской и церковной власти. Папство оказалось в водовороте светской политики. Кроме того, Папскому Престолу пришлось провести болезненную реорганизацию Церкви, оказавшейся необходимой в условиях становления новых взаимоотношений между Империей, Византией и Сицилией. В Курии оформились две группы: одна благоволила идее сохранения традиционного согласия с Империей, другая настаивала на формировании крепких связей с противником Империи, Сицилией. На заднем плане стояла Византия, все еще стремившаяся играть определенную роль в делах Запада.
Однако уже в течение нескольких лет, а в особенности во время Второго крестового похода, германский император Конрад III постепенно сближался с Мануилом Комнином, императором Византии. Они разделяли общую озабоченность амбициями короля Рожера II Сицилийского, главная цель которого заключалась в расширении своего государства за счет Центральной Италии и переносе границ королевства через Адриатическое море вплоть до греческого побережья. Греки и германцы поспешили заключить нечто вроде оборонительного союза. Со своей стороны Папа Евгений III, по всей видимости, надеялся, что подобный союз может также способствовать восстановлению хороших отношений между латинской и византийской Церквями.
В то же время, он также был взволнован нескрываемыми амбициями самого Мануила Комнина, желавшего восстановить влияние Византии в Южной Италии. Более того, папство настораживало то, что Конрад III, возвратившись из Святой земли, где он потерпел поражение, все меньше желал играть традиционную для германских императоров роль покровителя римской Церкви. Поэтому, когда в апреле 1149 года Рожер Сицилийский предложил Папе в качестве поддержки свои войска, чтобы тот мог вновь вступить в Рим, Евгений III принял эту помощь. Однако восстановление отношений с норманнами явилось лишь кратковременным изменением в папской дипломатии. Отношения с Сицилией вскоре ухудшились, и Папский Престол вернулся к традиционному курсу, направленному на поиск поддержки в Империи. Тем не менее папство постепенно сменило политическую ориентацию, и с этого времени при содействии просицилийской группы, в которую входил Роландо Бандинелли, новый курс сохранялся в Курии наравне с традиционным дипломатическим направлением, поддерживаемым сторонниками Империи. Последние доминировали, однако первые приобрели вес, когда на престол взошел преемник Конрада III, его племянник Фридрих Барбаросса.
Фридрих Барбаросса остается неоднозначной фигурой для историков и в настоящее время. Некоторым он представляется одним из замечательнейших средневековых германских правителей. По мнению других, Фридрих Барбаросса так и не смог стать великим германским королем, так как жаждал быть «Римским» императором. Первоначально историки полагали, что политические решения и действия, проводимые Фридрихом в отношении самой Германии, выгодно отличались от внутренней политики, которую отстаивали его современники, короли Франции и Англии, а затем они были представлены как неверные, недостаточные или чересчур консервативные.
Итальянские авантюры Фридриха также получили неоднозначную оценку. Часто они описывались как продуманные и реалистичные предприятия, и в то же время частью историков были охарактеризованы как величайшая ошибка его правления. Данная книга не ставит цель разрешить подобные вопросы, но их, по крайней мере, необходимо поднять и кратко рассмотреть, поскольку понимание целей и действий Папы Римского Александра III в значительной степени зависит от адекватной оценки политики Фридриха Барбароссы. Чтобы правильно оценивать действия великого императора из рода Гогенштауфенов, необходимо рассмотреть не только его собственное понимание имперских прерогатив, но также все те политические вопросы, которые ему приходилось решать.
Фридрих, как уже было сказано, являлся наследником двух освященных веками политических традиций. Во-первых, он чувствовал себя духовным потомком Карла Великого и франков. Задолго до его собственной коронации, regnum Francorum (королевство франков) стал imperium Teutonicorum (империей тевтонцев), хотя каролингская политическая традиция была сохранена и представлялась весьма выгодной энергичному и активному политику, каким был Фридрих I. Он полагал, что именно ему даровано то самое превосходство над другими европейскими королями, которое одно время было связано с именем Карла Великого. Фридрих считал справедливым установление имперского сюзеренитета над Римом и Северной Италией и восстановление особых прав, которыми ранее обладали франкские и саксонские императоры. Каролингская традиция также сохранила представление об императорской теократии, и христианском правителе как покровителе и защитнике Церкви и Папы Римского, который все еще являлся религиозной фигурой, rex et sacerdos, и в некотором смысле правителем мира.
Во-вторых, заметное влияние на понимание власти Фридрихом Барбароссой оказала римская традиция. Сохранившееся в XII веке римское право стало еще одним краеугольным камнем, упрочившим имперский статус германского короля. Поэтому Фридриха Барбароссу можно считать преемником Константина и Юстиниана в не меньшей степени, чем Карла Великого. Эти идеи, хотя и акцентировали внимание на Божественном происхождении императорской власти, по существу были идеями светскими, мирскими, и поэтому не находились в полной гармонии с псевдорелигиозным характером королевства, который представляла франкская традиция.
