А Мишулин - Спартак
Так постепенно, по мере роста богатства одних и нищеты других, увеличивалось количество должников и усиливался процесс воспроизводства рабов.
Крестьяне ожесточённо боролись против своего порабощения. В результате этой борьбы возник закон Петелия 326 г., по которому в обеспечение долга шло только имущество, а не личность должника. Однако закон этот, введённый в момент острой борьбы, нередко нарушался. Завоевание новых стран, господство ростовщиков, передача им сбора дани с населения способствовали необычайному росту долгового и кабального рабства. Масса мелких производителей запутывалась в долгах, что приводило неизбежно к рабским оковам.
Количество рабов увеличивалось также благодаря практиковавшимся в Риме продаже и подбрасыванию детей. По римским законам, отец семейства имел неограниченную власть над своими детьми. Один из римских юристов позднего периода прямо говорит, что отец имеет неограниченное право над жизнью и смертью своих детей, он может продать их, подбросить или даже убить. В Риме гордились таким всесилием отца семейства. И действительно, отец имел над детьми власть несколько даже большую, чем над своими рабами. Так, например, если купленный раб получал от господина свободу как вольноотпущенник, он становился свободным навсегда. Сын же или дочь, проданные отцом в рабство, даже в том случае, когда они отпускались да свободу, господином, должны были возвратиться к отцу и находиться в его полной власти. Отец мог второй раз продать своих детей, и только после третьей продажи дети, в случае освобождения их господином, могли уже не возвращаться к отцу.
Как нам сообщают римские историки Светоний и Тацит, многие римляне тяготились своими детьми и выбрасывали их на улицу, на произвол судьбы. Подброшенные дети обычно обращались в рабство.
Таковы были внутренние пути воспроизводства рабов в древнем Риме. Как мы видим, они были тесно связаны с ростом имущественного неравенства и социального расслоения римского общества.
Эти средства прироста рабов бледнеют перед теми способами, которые процветали на войне, в морском разбое и набегах на мирные «варварские» племена. Вначале побеждённым не всегда обеспечивалась жизнь, но затем, по мере развития рабовладельческого хозяйства, пленники стали обращаться в рабов. Захват побеждённых и обращение пленников в рабство являлись основным источником воспроизводства рабов. Об этом говорят древние свидетельства Тита Ливия, Плутарха, Аппиана и других. Так, например, из этих свидетельств мы узнаём, что после похода римского полководца Эмилия Павла в Эпир там было обращено в рабство 150 тысяч пленных, которых вывезли и продали по всему свету. Из другого свидетельства мы узнаём, что римский полководец Марий после войны с кимврами и тевтонами на севере Италии обратил в рабство 90 тысяч пленных тевтонов и 60 тысяч кимвров. А во время военной экспедиции Лукулла в Малую Азию в Понте, стране очень богатой, было порабощено столько народа, что рабы продавались «по дешёвке» — по 4 драхмы (драхма — 25 копеек). Такие военные походы превращались для полководцев в очень доходные предприятия. Военные экспедиции снаряжались большей частью в страны, ещё не тронутые, населённые и богатые.
Трудно указать какую-либо войну древнего Рима, которая не приводила бы к рабству побеждённые народы. Римские военные вожди обычно хвастались своей добычей. Так, Цезарь сам сообщает, что во время покорения Галлии он продал в рабство 53 тысячи пленных. Количество же всего порабощённого Цезарем населения, по свидетельству историков Плутарха и Аппиана, доходило до 1 миллиона человек.
Порка раба.
Раб в кандалах.
Помимо войны, римляне с целью захвата рабов устраивали систематические набеги на чужеземные области. В императорский период такие набеги организовывались в Эфиопию (Африка), в страны Малой Азии, в Сирию, в страны Дуная, где захватывалось и порабощалось мирное население. Такого рода нападения позднее перешли уже в прямые пиратские грабежи на море и суше. Пиратство, наряду с войной, являлось также одним из важнейших внеэкономических способов увеличения армии рабов. Оно получило столь сильное распространение, что сообщение по морям становилось небезопасным даже у самых берегов Италии.
Инструментарий в рабском производстве.
Для торговли захваченными рабами существовали большие рынки, где устраивались настоящие ярмарки. Такие рынки, куда свозились рабы из разных мест, существовали на Кипре, Хиосе, в Афинах и Эфесе. Позднее самым крупным центром работорговли являлся остров Делос на Эгейском море. Здесь имелась гавань для причала большого количества кораблей, сюда свозили рабов тысячными партиями из самых различных пунктов мира; для приёма их имелись соответствующие помещения. Чтобы предупредить возможность восстания такой массы рабов, их. быстро распродавали. О быстроте торговых операций на ярмарке в Делосе сложилась даже поговорка: «Купец, причаливай, выгружай, всё уже продано».
Продавцы должны были особо ставить в известность покупателей, не убегал ли продаваемый раб от своего господина, не выступал ли он гладиатором, не способен ли он на какие-либо опасные поступки. Страх рабовладельцев перед такими рабами был столь велик, что привёл к изданию ряда законов, по которым купля-продажа объявлялась недействительной, если продавец заранее не. поставил покупателя в известность об этих «недостатках» рабов.
Захваченные в плен чужеземцы и купленные на рынках вдали от Рима рабы направлялись в римские латифундии, ремесленные мастерские, рудники и домашнее услужение к рабовладельческой знати, где они под надзором надсмотрщиков подвергались самой жестокой и утончённой эксплоатации.
3. ПОЛОЖЕНИЕ РАБОВ. ПЕРВЫЕ ФОРМЫ БОРЬБЫВсе буржуазные историки затушёвывали вопрос о положении рабов в древности. Так, например, историк Гиббон на всём протяжении своего труда о древнем Риме старался прикрасить рабство. Там же, где приходилось констатировать действительно тяжёлое положение раба и насилие над ним, Гиббон прямо и сознательно оправдывает его указанием на необходимость самосохранения римлян, для жизни и господства которых, дескать, рабы всегда представляли серьёзную социальную угрозу.
Такой взгляд проводился буржуазной исторической наукой и позднее. Французский учёный Буассье, немецкий учёный Мейер, современные профашистские «историки» всецело оправдывают рабство. Вот что, например, писал о положении рабов Буассье: «Очень может быть, что жестокое обращение с рабами выносилось несравненно легче, нежели мы думаем. Плохой раб, привыкший заслуживать удары, привыкает также и выносить их. Под конец он примиряется с ними, и они не портят его хорошего расположения духа». Нечего, конечно, говорить, что не в интересах буржуазной науки было вскрывать действительное положение рабов, ибо ведь это указывало бы на причины восстаний, заставляло бы приводить образцы борьбы угнетённых за своё освобождение. Буржуазные историки всячески искажают историю или прямо выступают против неё.
Задача советской науки заключается в том, чтобы на основе точно установленных фактов дать им научное марксистское объяснение.
Остановимся на анализе положения рабов в производстве. Ещё великий греческий философ Аристотель установил деление инвентаря каждого рабовладельца на две категории: орудия неодушевлённые и одушевлённые. Аристотель полагал, что у раба нет своей воли — есть лишь воля господина, и душа раба поэтому неполноценна. Она приравнивалась к «душе» вола, мула или лошади. Поэтому раб назывался одушевлённым орудием труда.
Но не только Аристотель так смотрел на рабов. Римский писатель Варрон предлагал инвентарь рабовладельца делить на три части: орудия немые (лопата, кирка), орудия наполовину одарённые голосом (лошади, мулы, быки), и орудия говорящие (рабы). По закону Аквилия, за убийство раба полагалось такое же наказание, как за убийство вьючного животного. «Раб не имеет личности, он не имеет гражданских прав, и в отношении его не может быть никаких обязательств», — говорили римские юристы. А юрист Гай сообщает даже о законе, по которому господину принадлежало полное право распоряжаться жизнью и смертью раба. Таким образом, целиком отрицались гражданские права раба; если же раб обманным путём присваивал себе гражданские права и какие-либо общественные должности, то, по преданию, его за это казнили, сбрасывая с Тарпейской скалы.
Раб рассматривался как вещь, а не как личность. Не приходится уже говорить о том, что ему запрещалось приобретать что-либо в свою собственность, он целиком принадлежал господину. Рабам даже не давали собственных имён, им давали лишь клички, как животным. Древний писатель Квинтилиан говорит, что имя и фамилию имеют право носить только свободные люди, рабы же на это претендовать не могут. Рабы носили прозвища по названиям различных животных (волк, медведь и т. п.) или их называли по имени стран, откуда они ввозились (Ливан из Ливана, Сир из Сирии), или по имени купцов, у которых их покупали. Чаще всего рабы носили клички по имени своего господина, в особенности если в доме господина было немного рабов. Так, раб назывался Марципор — что значит раб Марка, Люципор — раб Люция, Публипор — раб Публия и т. д.
