Владимир Мединский - О русской угрозе и секретном плане Петра I
В итоге татары обратились к своим стародавним друзьям — туркам, у которых кровавая круговерть на Украине вызывала похотливый соблазн отхватить и себе кусочек пожирнее.
На войну Московии с Речью Посполитой Европе было глубоко наплевать. Так, захудалая война на краю цивилизованного мира. А вот Турция — это враг всей христианской цивилизации. Турция угрожала не одной Речи Посполитой и Московии, но и немецким землям по Дунаю и в Богемии. Мгновенно возникла коалиция Московии с Австрией, Пруссией и Речью Посполитой против «общего врага» — Турции.
До 1676 года «оршанская пропаганда» мало кого волновала, потому что никому не было дела до славянских разборок из-за какого-то неведомого Смоленска. Но в конце XVII века Московия «вдруг» понадобилась Европе как ценный союзник.
Турецкая (Оттоманская) империя угрожает Европе. В планы турок входит захватить Польшу, Германию, земли Австрийской империи, в том числе Чехию, Словакию и Венгрию.
Часть этой турецкой агрессий — жестокая, кровопролитная война России с Оттоманской империей в 1676-81 годах. В ней наша армия оказывается вполне в состоянии бить турецкую.
В конце июля 1677 года стотысячная армия Ибрагим-паши выступила к Чигирину, — этот городок оказался политическим и военно-стратегическим центром всей Южной Украины.
Чигирин отбил несколько штурмов, его защитники даже устраивали диверсионные вылазки в турецкий лагерь. А подошедшая русско-украинская армия под командованием генерала Григория Григорьевича Ромодановского[15] и гетмана Самойловича в генеральном сражении наголову разбила турок. Поражение Ибрагим-паши было без преувеличения позорным, катастрофическим, потеря армии — полнейшей.
Но вскоре новая турецкая армия опять стояла под Чигирином и разворачивала осадные работы.
В итоге разыгралась грандиозная затяжная битва. Был момент, когда Ромодановский, по мнению других воевод, упустил время (буквально несколько часов) для полного окружения турецкой армии. В конце концов русская армия покинула дымящиеся развалины Чигирина и отступила. Но и у турецкой армии уже не было сил воспользоваться возможной победой. Турки какое-то время вроде как шли следом, но даже не пытались атаковать. Ведь армия Московии не разгромлена!
Наши отходят, но отходят в полном порядке, с барабанным боем и под знаменами, при появлении неприятеля тут же разворачивают пушки.
И турки не только не нападают больше на армию Г.Г. Ромодановского. После Чигирина они вообще ни разу не напали на Московию! Если даже Чигирин — это поражение, то поражение не в большей степени, чем Бородино. Из-под Бородина русские войска тоже ушли, открыв Наполеону путь к Москве.
На этом турецкая агрессия не закончилась: в 1683 году турецкое нашествие затопило Центральную Европу — Венгрию, земли Австрийской империи Габсбургов.
Получается, Оттоманская империя еще не истощила своих сил, еще готова была воевать дальше, но против кого? Вот с Московией воевать она уже не хотела и сосредоточилась на, как им казалось, более слабом (или более богатом?) противнике. Двинулась на Европу, на Австрийскую империю и Польшу.
Поляки до сих пор гордятся тем, что Ян Собеский в 1683 году под Веной разгромил турецкие армии, остановил грандиозное по масштабу, грозившее неисчислимыми бедствиями мусульманское нашествие.
Но интересное дело: «Чигиринские походы» 1677-78 годов у нас не знают совсем. Жаль — это очередное пренебрежение собственной позитивной историей. Можно было сотворить из Чигирина историю не меньшего пафоса, чем оборона Вены от турок. Зато в Европе Чигирин знают лучше, чем в России. Почему? Ответ прост: это — важный эпизод войн, которые вели с Оттоманской империей страны христианского мира. Европа сплачивалась против общего грозного врага. Россия была вместе с Западом.
И поэтому никто опять не считает Россию агрессором, и никто ее не обвиняет в стремлении разгромить Турцию, захватить Крым и отвоевать Причерноморье. С точки зрения Европы, это были глубоко разумные, гуманные и в высшей степени закономерные желания. Ведь Турция была цивилизационным врагом, форпостом «агрессивного ислама», и борьба с ней любых христианских государств только одобрялась.
Крым к тому времени окончательно стал оплотом работорговцев. До сих пор неизвестно, сколько людей, гонимых шайками людокрадов, прошло через Перекопский перешеек. Историки говорят и о 500 тысячах, и о 5 миллионах человек. Точную цифру уже никто никогда не назовет.
Причерноморье пустовало — там просто боялись селиться люди из-за постоянных набегов крымских татар.
Московия была ничуть не агрессивнее других держав Европы и сама представлялась жертвой турецко-татарской экспансии. Это видели и признавали все, даже те европейцы, которым казались смешны обычаи и традиций Московии.
Новые шаги нового мифа
Новое обвинение московитов в агрессивности, на этот раз уже хором подхваченное всей Европой, относится ко времени Северной войны Петра Первого 1700-21 годов. Суть его очень наглядно констатирована австрийским дипломатом Иоганном Корбом[16], опубликовавшим в начале XVIII века известную книгу о России Петра I.
Корб первым из иностранных авторов подробно описал Россию времен Петра I. В бытность свою при московском дворе, Корб не раз встречался с приближенными Софьи и Петра: Л.К. Нарышкиным, Б.А. Голицыным, Е.И. Украинцевым, А.Д. Меншиковым и другими, не раз он видел царя и пировал с ним за одним столом.
Наблюдения очевидца, отразившие личность молодого царя, быт и нравы московского двора, ход реформ и их восприятие в русском обществе, имеют большое значение. Ему довелось быть свидетелем одного из самых драматических событий петровского царствования стрелецкого восстания 1698 г. Исключительно ценно для историков описание Корбом страшного «стрелецкого розыска»; оно находит детальное подтверждение в русских источниках.
Вместе с тем запискам Корба свойственны те же черты, которые отличают большинство иностранных сочинений о России. В его сочинение вкрались многочисленные ошибки из-за незнания им языка и истории России, а также в связи с тем, что в качестве источников он пользовался исключительно устными сообщениями.
К тому же Корбу изначально было свойственно довольно пренебрежительное отношение к русским. Самим Петром Корб восхищается; его привлекает стремление российского государя к западноевропейской культуре. Но он слабо верит в успех преобразовательной политики царя, чьи подданные — сущие варвары. Например, почему Петр начал Северную войну? Потому что он — жадный до завоеваний варвар, как и все русские. Дай им волю, они всю Европу захватят.
Книга Корба быстро приобрела большую известность. Ее перевели на английский и французский языки. Российские власти отреагировали на ее выход крайне негативно. Резидент в Вене князь П.А. Голицын, считая автором книги не Корба, а его шефа — самого посла Австрии И.X. Гвариента, не хотел пускать его в Россию. Голицын писал главе Посольского приказа Ф.А. Головину (август 1701 г.); «Цесарь хочет послать в Москву посольство, чего добивается Гвариент, бывший пред тем посланником в Москве; он выдал книгу о состоянии и порядках Московского государства. Не изволишь ли, чтобы его к нам не присылали: истинно, как я слышал, такова поганца и Ругателя на Московское государство не бывало; с приезду его сюда, нас учинили барбарами и не ставят ни во что…»
Гвариент пытался оправдаться и писал Ф.А. Головину (24.12.1701): «Молю не винить меня в чужом деле. Я ни словом, ни делом в том не участвовал. Это сочинение секретаря моего, которому нельзя было возбранить… что-либо напечатать, потому что он не здешней стороны, а из другой области…»[17]
Тем не менее, петровские дипломаты настояли на отстранении Гвариента от назначения послом в Россию. К тому же они добились запрещения книги и уничтожения нераспроданной части тиража, что тут же сделало ее библиографической редкостью, и, естественно, сразу повысило интерес к ней в Европе.
Столь болезненная реакция российской стороны была вызвана тем, что появление книги Корба совпало с разгромом русских войск Карлом XII под Нарвой. Это поражение само по себе существенно подорвало международный престиж России. А тут еще и обвинение в агрессии. Отметим: никакой связи книга Корба с «оршанской пропагандой» не имела. Обвинение в агрессивности и «европейских амбициях Петра», стремлении присвоить чужие земли вспыхнуло и погасло без следа. Никакого непосредственного продолжения скандал с книгой Корба не получил.
Не вспоминали об «исконной агрессивности России» даже во время Семилетней войны 1756-63 годов. А ведь какая была прекрасная возможность…
Семилетняя война
